Страница 6 из 15
– Так мы и будем жить, как на складе или на вокзале, – жаловалась Томка, – с моим козлом разве что-нибудь доведешь до конца!
Слово «козел», впрочем, звучало из ее уст весьма ласково и даже любовно. В высоченном, черноволосом и усатом Жеке было намешано великое множество кровей, в том числе казацкая и ингушская. Томка этим страшно гордилась и даже когда ругала мужа, любила повторять, выразительно закатывая глаза: «Что поделать, он у меня мужчина горячий, уж такие корни».
«Горячий мужчина» полностью оправдывал свое прозвище: Томка жила как на вулкане. Дома постоянно бушевали скандалы, частенько сопровождающиеся рукоприкладством. Сын, Вовка, прятался по соседским квартирам, дожидаясь, пока родители отвоюют и помирятся. Иногда, после особенно жарких баталий, приходилось чинить мебель и убирать осколки разбитой посуды. Однако Томка почти никогда подолгу не горевала – видимо, подобная семейная жизнь ее вполне устраивала…
…Метро было по-летнему полупустым. Лена села, раскрыла журнал и погрузилась в чтение. Через полчаса она уже выходила на станции «Арбатская».
На часах было лишь десять минут третьего. Решив, что купит мороженое у самого дома, чтобы оно не растаяло, Лена не спеша прошла мимо кинотеатра «Художественный», мельком проглядела афиши и завернула на пешеходный Арбат.
Она не была здесь ровно месяц, с Томкиного дня рождения. Тогда лето только начиналось, и народу было гораздо больше. Однако и сейчас вокруг кипела бурная жизнь: художники предлагали картины, группки интуристов с интересом рассматривали выставленные на лотках расписные матрешки, примеряли военные фуражки и русские платки. Прямо на тротуаре плясала босоногая тоненькая девчушка, толпа зевак лениво хлопала в ладоши и кидала мелочь в лежащую рядом засаленную меховую шапку.
Лена, глазея по сторонам, добралась до театра Вахтангова. Отсюда до Томкиного дома уже было рукой подать. Она взяла в палатке два больших брикета крем-брюле и поспешила к переулку.
– …Гражданка! Будьте так добры, помогите бедному абитуриенту!
Лена удивленно подняла лицо. Перед ней, точно выросший из-под земли, стоял рослый парень в джинсах и модной голубой рубашке.
– Чего вам, молодой человек? – сухо поинтересовалась Лена.
– Женщина, прошу вас, войдите в мое положение. – Юноша уставился на Лену честными и одновременно наглющими глазами цвета спелого крыжовника. – Вот, приехал в столицу поступать в институт. Не добрал одного балла, теперь надо возвращаться домой, а средства закончились. Не хватает на билет. У вас не найдется ста рублей?
– А как насчет того, чтобы поработать? – с усмешкой спросила Лена.
Терпеть не могла таких уличных «просителей» – они никогда не вызывали в ней ни малейшего сочувствия, лишь пренебрежение. Ясно же, ни в какой институт этот пройдоха и не думал поступать, просто-напросто «бомбит» на Арбате у простодушных и сердобольных дамочек, выколачивая под красивые глазки нехилые суммы.
На лице у парня отразилась глубокая скорбь.
– Мне нельзя работать, у меня больное сердце.
– Да ну? – Лена скептически оглядела его спортивную широкоплечую фигуру. – А по-моему, на вас пахать можно. Посторонитесь, пожалуйста, дайте пройти.
Физиономия просителя моментально утратила доброжелательность, глаза сузились, в них появилась откровенная злость.
– Ну и катись ты…
– Что? – с угрозой переспросила Лена, делая шаг к парню.
– Ничего. – Тот исчез мгновенно, как и возник, словно провалился сквозь плиты тротуара. В воздухе остался едва уловимый запах мятной жвачки.
Лена сердито поджала губы. Вот хмырь, испортил и без того отвратительное настроение. Почему-то было до слез обидно – вот так, ни с того ни с сего, прямо на улице, любой может обозвать, унизить. Была бы помоложе да покрасивей, небось не сказали бы ей «катись»! Да и просили бы не денег, а совсем другого.
Во дворе Тамариного дома взъерошенный Вовка в компании двух замызганных пацанов увлеченно гонял футбольный мяч. Заметил подходящую Лену, он остановился, заулыбался.
– Здрасте, теть Лен!
– Привет, Вовик. Как там родители, ждут меня?
Он слегка помрачнел.
– Не знаю. Они поругались, и папа уехал на дачу к дяде Боре.
– Вот те раз! – Лена растерянно развела руками. – Да что ж им в мире-то не живется!
Вовка неопределенно пожал плечами и поддел мяч носком кроссовки.
Лена зашла в темный подъезд, поднялась по ступенькам и надавила на кнопку звонка. Дверь тотчас распахнулась. Перед Леной предстала Томка. Вид у нее был воинственный, лицо, еще не остывшее от недавнего скандала, пылало, брови угрожающе сошлись на переносице.
– А, это ты? – Тамара посторонилась, пропуская Лену в квартиру. – А я думала, кровосос мой засовестился, вернулся. Нет, ну ты прикинь, откладывали деньги на новый диван, а он возьми и тайком потрать их, все, до копейки. И знаешь на что?
– На что? – машинально переспросила Лена, доставая из пакета мороженое.
– Плиткорез приобрел! Тьфу! – Тамара смачно плюнула и неожиданно улыбнулась. – Да черт с ним. Пусть режет им плитку, а то из-за нее в сортир толком не попасть. Может, ремонт закончим наконец.
– Хорошо бы, – со смехом заметила Лена и протянула брикеты. – Как договаривались. Боюсь только, без Жеки нам так много не освоить.
Тамара беспечно махнула рукой.
– Не переживай. Вовка вечером с улицы придет, доест.
Подруги прошли в тесную кухоньку, подоконники которой были сплошь заставлены цветами. Тамара достала из шкафчика блюдца, разложила в них мороженое, сунула Лене ложку.
– Питайся.
Затем, заговорщически подмигнув, достала из холодильника бутылку самодельной наливки.
– С самого утра выпить хочется, просто страсть как. Ты за?
Лена кивнула.
Они выпили по рюмке, потом еще и еще. Наливка была тягучая и сладкая, от нее быстро зашумело в голове, а ноги стали тяжелыми, точно на них навесили чугунные гири.
Разговор шел ни о чем, простой женский треп. Обсуждали шмотки, косметику, школьные успехи детей, жаловались на мужей – дескать, тем наплевать на все, кроме своей работы, делились вычитанными в журналах кулинарными рецептами.
Собственно, именно о таком времяпрепровождении и мечтала Лена, когда собиралась к Тамаре. За неспешной, ни к чему не обязывающей болтовней легко забыть о своих проблемах, расслабиться, отвлечься.
О музее обе не заикались. Лена ждала, что Томка, если ей что-нибудь известно, сама заведет беседу на эту тему, но та молчала.
Наконец Лена не выдержала:
– Ты звонила Семену Ильичу?
– Звонила. – Тамара опустила глаза.
– И что? – Лена почувствовала, как засосало под ложечкой.
– Плохо. Ответа пока нет, но ему ясно дали понять, что здание нам не удержать.
– Что же делать?
– Есть только один вариант – идти лично к владельцу той чертовой фирмы, которая на нас зарится. Им, оказывается, в муниципалитете предлагали еще два помещения на выбор, так нет! Уперлись, гады, особняк им подавай!
– Какой же толк к ним идти? – не поняла Лена.
– Как какой? Нужно убедить их не трогать музей. Показать что-нибудь из экспонатов, стихи феофановские почитать, в конце концов. Может, удастся хоть кого-нибудь разжалобить.
– Сомневаюсь, что бизнесменов тронут стихи Аполлинария, – с грустью проговорила Лена. – Равно как и картины и прочее. Но вообще-то выбора нет.
– Вот именно. – Тамара в очередной раз наполнила рюмки и соскребла с блюдца остатки раскисшего мороженого.
– И кто пойдет? – поинтересовалась Лена. – Сам Семен Ильич?
Томка покачала головой:
– Нет, он отказывается. Говорит, сил больше нет. К нему сегодня ночью «Скорая» приезжала, гипертонический криз. Что ж ты хочешь, человеку давно на пенсию пора.
– Тогда, значит, мы с тобой, – подытожила Лена.
– Ну а кто, кроме нас? Баба Даша? – Томка залпом выпила наливку и поежилась: – Холодно чего-то. От форточки, что ли, тянет?
– Да ты что, – удивилась Лена, – наоборот, духота.