Команда

— А мы с Ириной тут с какого боку? — Бесцеремонно и довольно грубо взял быка за рога я.

— Да, собственно, она здесь оказалась случайно. Можно сказать, жертва стечения обстоятельств. Вы же — другое дело. За вами, то есть не конкретно за человеком по имени Александр, но за кем-то подобным, специально отправился один из ловцов того, кто самонадеянно считает меня своим противником. Для введения в заблуждение и дезинформации. — Инквизитор засмеялся.

А мне почему-то стало неуютно от этих, пробирающих до костей звуков.

— Так понимаю, «деза» предназначалась исключительно для «святых отцов»?

— Ну да. — Просто сказал он. — Орден — лишь инструмент. Узда, с помощью которой я держу этот мир в оптимально рациональном состоянии. Ибо человек глуп. И, стоит лишь отпустить вожжи, двуногие начинают затевать различные глупости. Вроде перекрашивания политической карты мира, изобретения колеса и проповедования идей всеобщего равенства.

«Наездник чёртов». — Мысленно сплюнул я. — Тоже мне, умник, решивший, что поставил целую планету в стойло. И рискнул спросить.

— Я могу где нибудь привести себя в порядок?

Всё же, подвал с разлагающейся соломой — не отель люкс. Вшей и блох, в нём, правда, не водилось. Он ощущение дискомфорта присутствовало.

— Конечно. — Он указал в направлении одной из дверей. — Душ там. Возможно, приспособления покажутся несколько непривычными но, думаю, сумеете разобраться.

Освежившись и, с наслаждением выбросив пропитавшуюся запахом подземелья одежду, я вернулся к загадочному хозяину и уселся в кресло напротив. На столике находилась самая обыкновенная шахматная доска. На соседнем стояли вазы с фруктами, а так же несколько стеклянных кувшинов с различного цвета напитками.

— Угощайтесь. — Он отщипнул виноградину и, отправив в рот, двину пешку в классическом «Е2-Е4».

Сделав ответный ход, я неспешно налил какой-то жидкости по цвету напоминавшей пиво и отхлебнул. К счастью, угадал.

Наверное, ему очень хотелось выговориться. И оправдаться перед нечистой совесть за все безобразия, творимые в течение сотен лет в этом мире. Хотя, как впоследствии случайно узнал, в некоторых реальностях дела обстояли гораздо хуже. Причём абсолютно без всякой помощи «извне». И, если здесь развитие приостановилось на несколько веков, кое-где люди жили в каменном веке. Тогда ещё подумал, что всё дело в отсутствии парадигмы. То есть господствующей, вообще принятой в каком-то конкретно обществе совокупности взглядов и накопленных знаний. Своего, рода картины Вселенной. Системы ценностей и психологических установок, принятой большинством.

Не знаю уж, какую участь выбрали бы себе смуглокожие обитатели измерения, в которое занесла судьба, но взгляды сидящего напротив человека мне не понравились категорически.

Как оказалось, тот, кого назвал Инквизитором, был прекрасно осведомлён о существовании нашей Земли. Более того, по его словам, обладающие способностью «перехода» гонцы регулярно доставляли новости. Так что, мои попытки, заступиться за родную планету и людей, избравших столь милый сердцу образ жизни, встретили решительный отпор.

— Ваша так называемая цивилизация с оптимистическим идиотизмом стремится в пропасть. — Сверкая глазами, начал он. — Наивно полагая, что только наращивание индустриального развития позволят достичь каких-то эфемерных «сверх благ». Нет, я не ратую за то, чтобы повернуть вспять ход прогресса. Это выбор вашего мира и не мне судить тех, кто ведёт планету к деструктивности.

— По вашему лучше вот так. — Я повёл глазами вокруг, желая выразить презрение. Вы практически в открытую занимаетесь, пусть небольшими и неявными, но всё же репрессиями. И, как понял, устранением неугодных чужими руками. Лишаете этот народ возможности идти вперёд, при этом формируя историю, как вам заблагорассудится. — Я постарался придать голосу обличительные нотки. Но, похоже, получилось не очень.

— Не вам, живущему сиюминутными инстинктами меня осуждать. — Бескровно усмехнулся Инквизитор. — К тому же, тот, за чьей жизнью мы послали вашу подругу, изначально обрёк вас на смерть, попытавшись подставить вместо себя.

— Я не пытаюсь оправдать неведомого мне человека. — Пожал плечами я. — К тому же, он в большей степени ваш враг, а отнюдь не мой. Пробыв в этом мире очень мало, могу лишь сказать, что мне здесь совсем не нравиться. Ваше, так называемое рациональное управление очень напоминает отдельные периоды истории моего мира. Когда необходимость тяжёлого ручного труда и крайняя нужда основной массы населения искусственно поддерживались в интересах господствующей системы.

— Не смешите меня. — Взяв с подноса гроздь винограда, пренебрежительно вымолвил Инквизитор. — В вашей сумасшедшей реальности рациональное основание приемлемости власти попросту исчерпало себя. И на смену естественному укладу жизни, просто пришли новые формы социального контроля. Сведя к минимуму «борьбу за существование», вы сами себе помогаете подавлять потребность индивидуумов в освобождении. И, должен сказать, делаете это крайне неуклюже. В так называемых «благополучных странах», порой даже высокий уровень жизни не способен примирить людей с действительностью и правителями. Отсюда всё учащающееся увлечение молодёжи наркотиками.

«Социальная инженерия» душ и «наука человеческих отношения» зашли в тупик. Да, в обществе изобилия от администрации в открытую не требуют подтверждения «права на власть». Но ваш мир платит очень, очень большую цену за временное благополучие. Обеспечивая производство благ для одних регионов за счёт других, вы накапливаете агрессивную энергию, которой нет выхода.

Одновременно являясь обеими сторонами медали, олицетворяя «добро и зло», ваши власть имущие стремительно ведут уникальный мир в пропасть. Непрерывное производство требует постоянной утилизации отходов, новых технических приспособлений, а так же средств разрушения «на всякий случай».

«Экономический кнут» даже в наиболее изощренных его формах уже не достаточное средство для поддержания порядка в вашем обществе. Законы не способны обеспечить стабильность системы. Научное управление инстинктами масс давно стало, пока, увы, недостижимой, целью. Для удовлетворения агрессивности, залегающей в глубинном измерении бессознательного, служит специально искажаемый и раздуваемый до нужного размера образ национального Врага, с которым следует сражаться и ненавидеть.