Команда

К счастью, у сексуально озабоченных мясников не имелось при себе денег. А, может, им просто запрещено использовать «служебное положение» в личных целях. Во всяком случае, смежив веки и изучая однобокое будущее, в котором по-прежнему не находилось места сидящему в клетке уроду, видела несколько иную картину. Полностью подтвердившуюся.

К нам приблизился среднего роста человек с блёклыми серыми глазами. Ничего не выражающим голосом он выразил намерение приобрести двух человек по цене одного. Вернее, «эту падаль и женщину». Так что, растерявшись от подобной классификации, я несколько приуныла. В самом деле, довольно трудно ощущать себя вещью. Но никаких постельных сцен с этим субъектом не предвиделось. Равно, как не предстояло разгуливать в полуголом виде и репетировать танец живота. Достав из складок одежды полоску бумаги, он вручил её официальному представителю, уполномоченному проводить торги, и на нас надели наручники.

— Даже не знаю, как вас благодарить. — Серьёзно глядя мне в глаза, выговорил Александр.

— Не беспокойтесь. — Обнадёживающе пообещала я. — Я постараюсь что нибудь придумать.

Уже прикованные к специальному крюку на задках открытой кареты, мы продолжили разговор.

— Вы так и не ответили на мой вопрос.

— Это был удав. — Лаконично пояснил Александр.

— Кто-о? — От удивления я чуть не свалилась под колёса. Если бы не кандалы, возможно, так бы и случилось.

— Сторож, как и положено, обкурившись гашиша, спал. — Не вдаваясь в подробности, принялся повествовать незадачливый вор. — Уже вскрыв два из четырёх тайников и, не чувствуя ничего подозрительного, я спокойно продолжал начатое. Вдруг сзади послышался шорох, и я увидел, как в комнату вползает трёхметровая змеюка. Не знаю уж, специально его тренировали, или это моё личное счастье. Во всяком случае, попытки вырваться ни к чему не привели. Чёртов червяк скрутил меня в смертельных объятиях. Я сопротивлялся изо всех сил, при этом учинив порядочный разгром и изрядно поломав мебель. И, всё же, если бы не стража, в благополучных кварталах не сильно манкирующая своими обязанностями, наверное, он бы меня задушил. Вломившись в дом и, растолкав сторожа, который знал, как управляться с этим ужом-переростком, те спасли мою жизнь.

— Кому нужна такая жизнь. — Невесело усмехнулась я. — Откуда вы вообще взялись на мою голову? Неудачник хренов.

Он лишь пожал плечами, неуверенно погладив меня по руке.

— Простите, Ира. — Я хотел как лучше. Ведь у нас скоро должны были закончиться деньги. А случай представлялся довольно лёгким.

— Вот-вот. Желание сорвать халяву никого ещё не доводило до добра.

— Чего уж теперь. — Вздохнул он. — Лучше, просветите, что нас ждёт.

— Откуда я знаю, что случиться с вами? Вы же, как чёртик из табакерки. Не видно вас, не слышно. А мне, судя по всему, предстоит увлекательнейшее путешествие «из огня да в полымя».

В конце концов, после нескольких часов изматывающей дороги нас привезли в унылого вида крепость. Ничем с виду не примечательная цитадель поневоле навевала грустные думы. А перспектива встречи с населяющими её «серыми кардиналами», ввергала в отчаяние. К тому же, чётко прослеживающаяся «однобокость видений», недвусмысленно давала понять, что вскоре стану игрушкой в руках чьей-то недоброй воли. Подобно нам с Александром, обладающей сверхъестественными способностями.

Едва въехали во двор, как повозку окружили люди с копьями в одинаковых кафтанах. Отрешённое выражение лиц говорило о многом. В частности о суровой дисциплине подавляющей многие человеческие качества. Милосердие, умение сострадать, а так же любовь к ближнему. Хотя, судя по нравам, царившим в этом позднем средневековье, сдобренном такими прелестями как рабство, о принципах гуманизма местные жители слыхом не слыхивали.

— Когда мы встретимся? — С надеждой в голосе спросил Александр, едва с нас сняли кандалы.

— Да не знаю я. — В сердцах я закусила губу. — Вы же, словно невидимка.

И, в неожиданном для себя порыве, обхватила его голову и поцеловала. В груди разлилось приятное тепло, быстро начавшее распространяться к низу живота. И, не желая выказывать слабость перед стражниками, быстро отвернулась.

Нас разлучили почти сразу же. Александра увели куда-то в подвал. Меня же, втолкнули в уютно обставленную комнату. Я улеглась на некое подобие тахты, застланной пёстрым ковром, и в отчаянии разревелась.

Бред какой-то. Меня, современную молодую девушку, изучающую психологию в одном из вузов Москвы, как какую-то Анжелику продали в рабство. И, хотя главной героине одноимённого сериала, благодаря своим женским прелестям, в конце концов, удавалось выпутываться из любых передряг, оптимизма это не прибавляло. С ней-то, по крайней мере, было всё ясно. За ней ухаживали, её соблазняли, похищали и продавали в неволю ради естественных утилитарных целей. В моём же случае — полная беспросветность.

Притащили в эту безумную и грозившуюся затянуться на неопределённый срок «Тысячу и одну ночь» Бог знает зачем. Да и то, похоже, «за компанию» с чертовым недоумком, томящимся сейчас в подземелье. Пытались как дурочку использовать в тёмную. И — чтоб им всем лопнуть — никаких сексуальных домогательств. Как со стороны евнухов с каменными мордами, так и с боку презренного воришки, на которого только сегодня, проникшись сочувствием, вдруг взглянула как женщина. Кстати, поцелуй был довольно неплох. А некоторое равнодушие, которое самонадеянно списывала не растерянность и выверты подавленной психики пережившего шок Александра, даже придавало пикантности. Погоди, мачо! Я ещё заставлю за собой побегать. И, даже облачённому в ментальный кокон и невидимому внутренним взором, тебе придётся трансформировать мысли в слова и поступки. Я же, упиваясь властью, данной природой, заставлю поплатиться за все несчастья, что пришлось пережить по твоей милости.

Улыбаясь, подобно Джоконде, что означает Играющая, вынужу испытать все чувства, что выпали на долю Стендаля, впервые столкнувшимся с её феноменом. На которого ускользающая улыбка произвели неизгладимое впечатление. Пусть тебе не доведётся побывать в Париже, посетить Лувр и остаться наедине с творением великого мастера, надеюсь, тебе станет не по себе. Ты внезапно ощутишь необъяснимую тоску и даже страх. И, как некоторые, пришедшие на свидание с картиной знаменитого флорентийца перед закрытием музея, возможно, грохнешься в обморок.