Страница 2 из 32
– Все как обычно. – Клэнси опустился на стул и отрицательно мотнул головой официанту, остановившемуся рядом. Сейчас лучше не рисковать с алкоголем, ему нужна свежая голова. – Ну что, Болдуина не видно?
– Нет. Она ни разу не звонила по телефону, с тех пор как приехала. Каждый день она долго гуляет по пляжу и ни разу ни с кем не заговорила. – Гэлбрейт пожал плечами. – Или, вернее, ни с кем, представляющим интерес. Сегодня, например, она помогала какому-то малышу построить замок из песка. Потом вернулась в отель, репетировала с музыкантами, обедала у себя в номере. У нее два выхода за вечер. После выступления она сразу уходит к себе. За все время пребывания на острове – никаких контактов с мужчинами.
– И не на острове тоже, – заметил Клэнси. – Странно. Это может означать, что она все еще любит Болдуина. – Он скривил губы. – Или же она фригидна, а его нарочно выводит из себя.
– Нет, – уверенно возразил Гэлбрейт. Когда Клэнси удивленно взглянул на него, он смущенно пробормотал: – Я хотел сказать, трудно представить, чтобы она была холодна с кем-то, кого действительно любит.
– Ты, похоже, поддался чарам этой роковой красавицы, – Клэнси удивленно поднял брови.
Гэлбрейт заерзал на сиденье.
– Вовсе нет! Ты же знаешь, мне вообще никогда не нравились такие женщины.
– Ну конечно, ей уже тридцать семь! – сухо заметил Клэнси. – Старуха! Но, должно быть, очень красивая, раз заставила тебя закрыть глаза на свою дряхлость.
– Да нет же! – Гэлбрейт хмурился, подбирая слова, и Клэнси даже не был уверен, что тот уловил его сарказм. – Во всяком случае, мне она не кажется такой уж красивой. Это трудно объяснить. – Он сделал нетерпеливый жест рукой. – Просто в ней есть что-то особенное…
– То же самое говорил и Бертолд, – насмешливо улыбнулся Клэнси. – Мне уже самому интересно, что же нашли в этой певичке два таких циника, которые теперь и объяснить толком ничего не могут. А как насчет ее голоса? Не стоит ли мне вставить вату в уши?
– Поет она прекрасно, – сказал Гэлбрейт. – Даже слишком хорошо для такого места. Она немного напоминает мне Барбру Стрейзанд.
Клэнси поднял бровь.
– Да уж, это комплимент! Я жду не дождусь, чтобы услышать эту звезду и постараться самому выяснить, что же в ней особенного.
– Долго ждать не придется, – сказал Гэлбрейт, кивая в сторону пианиста, который пододвинул высокий табурет к краю сцены и теперь, сидя на нем, настраивал микрофон. – Она вот-вот выйдет.
После музыкального вступления, краткого и сдержанного, на сцене появилась женщина. Легкой походкой она подошла к микрофону и села на табурет. На ней была изысканного покроя белая шелковая блузка и длинная черная юбка, которая выглядела бы пуритански строго, если бы не высокий разрез спереди. Клэнси с удивлением отметил, что Лайза Лэндон довольно высокого роста и очень тоненькая, в то время как он ожидал увидеть соблазнительную красотку с пышными формами. Ее светлые с медовым оттенком длинные волосы были зачесаны назад и закреплены заколкой. Черты лица в полумраке он рассмотреть не мог, но она не показалась Клэнси особенно красивой. И тут включился прожектор.
Его сразу же поразило мягкое тепло широко расставленных карих глаз. Чуть грустное лицо певицы вдруг осветила улыбка, такая добрая, дружеская, что у Клэнси перехватило дыхание.
– Здравствуйте, я Лайза. Я спою вам несколько моих любимых песен. – Она говорила так задушевно, как будто в зале находились ее старые друзья. – А потом постараюсь выполнить все ваши заявки. – Лайза состроила смешную гримаску. – Только, пожалуйста, не просите оперных арий! Я не мадам Баттерфляй. – Она довольно улыбнулась, услышав прошелестевший по залу смех, и Клэнси опять ощутил почти болезненное чувственное влечение. И что, черт возьми, с ним происходит? – Готов? – Лайза кивнула пианисту, который играл вступление. – Ну, начали.
В течение следующих сорока пяти минут Клэнси полностью убедился, что Гэлбрейт и Бертолд были правы: Лайза Лэндон действительно обладала чистым, сильным голосом. А эмоциональность ее пения могла покорить любого слушателя. Впрочем, исполнительское мастерство певицы и ее музыкальные данные Клэнси интересовали меньше всего, потому что перед ним была очаровательная женщина. Нервные, изящные руки, иногда подчеркивающие музыкальную фразу выразительным жестом. До чего красивая шея! Нежная, молочно-белая на фоне белоснежной блузки. Как камелия, но при этом пульсирующая, полная жизни. Чувственные, прекрасной формы губы. А улыбка… Его рот иронически скривился, когда он поймал себя на столь романтических мыслях. Обычно его интересовало, какая у женщины грудь и бедра, ноги, но уж никак не улыбка. Несомненно, его влекло к ней, причем очень сильно. Клэнси ощутил собственное почти болезненное возбуждение и рассердился. С чего тут возбуждаться? Женщина совсем не так уж красива. Худенькая, а рот слишком большой. Ноги, правда, у нее красивые, неохотно признал он. Благо, что высокий разрез юбки давал прекрасную возможность в этом убедиться.
Жажда полного обладания – Клэнси ощутил ее неожиданно для себя самого. Поразительно! Он не испытывал такого чувства ни к одной женщине. А эту вообще видел впервые.
Тем временем Лайза закончила петь. Она соскользнула с табурета и опять улыбнулась публике. Затем удалилась со сцены так же быстро, как и вышла.
Гэлбрейт наклонился вперед и усмехнулся Клэнси.
– Ну что, разгадал ты секрет, которым владеет эта женщина?
«Мной! Она владеет мной», – в смятении подумал Клэнси. С некоторым трудом он взял себя в руки.
– У нее есть индивидуальность, – сдержанно заметил он. – И зрелость. Ничего удивительного, что такой мальчишка, как ты, попал под ее обаяние. Те хорошенькие куколки, с которыми я тебя вижу, лишь со временем могут приобрести эти качества.
– Ну, хорошенькие куколки тоже имеют свою прелесть, – лениво протянул Гэлбрейт. – Но и твоя маска безразличного ко всему игрока в покер временами сползала, так что, я знаю, ты тоже попал под чары этой Лайзы Лэндон.
– Ты становишься дерзким, Джон. – Клэнси отодвинул стул и встал. – Напомни, чтобы я тебя отшлепал, когда ты меня еще раз рассердишь.
Гэлбрейт состроил гримасу.
– Зачем? Ты сам все помнишь – к сожалению! Ты, должно быть, пойдешь сейчас к ней в гримерную? Хочешь, чтобы я продолжил наблюдения?
Клэнси молчал.
– Нет, – наконец ответил он. – Я сам буду следить.
Гэлбрейт изумленно поднял брови.
– Что? Сам? Да ты же много лет не занимался этим. Ты уверен, что не забыл, как это делается?
– Дерзкий мальчишка! – четко произнес Клэнси. – Слишком дерзкий. Не бойся, как-нибудь справлюсь.
Гэлбрейт выругался про себя и сразу перестал улыбаться. Было совсем не безопасно дразнить Клэнси, который, если его вывести из себя, не задумался бы наказать обидчика. Гэлбрейт покорно поднял вверх обе руки.
– Шучу, шучу! – Он улыбнулся. – Я же не дурак, Клэнси, чтобы сомневаться в твоем умении.
– Прекрасно, что ты так во мне уверен, – произнес Клэнси с несколько загадочной улыбкой. – Иногда я сам начинаю сомневаться в своих способностях. – Он повернулся и быстро направился к двери, за которой скрылась Лайза Лэндон.
В дверь гримерной властно постучали.
Лайза сжалась, но усилием воли заставила себя успокоиться. Нет, это не может быть он. Она не видела Мартина с тех пор, как появилась здесь. И нечего давать волю своему воображению только из-за того, что стук в дверь был не вежливо-просительным, а требовательным. Она взяла бумажную салфетку и начала снимать с лица крем.
– Войдите.
– Бог мой, неужели вам никто никогда не говорил, что нельзя оставлять дверь незапертой? – Мужчина, стоящий в дверях, мрачно хмурился, а его голос звучал резко. – Откуда вы знаете, а вдруг я Джек-Потрошитель?
Лайза изумленно глядела на него.
– Но вы же не Джек-Потрошитель, – растерянно пробормотала она. Впрочем, в мужчине действительно было что-то грозное. Он был более шести футов ростом, с широкими плечами и развитой грудной клеткой портового грузчика. Лицо с широкими скулами и носом, явно когда-то сломанным, казалось резким. Его темный загар выдавал человека, живущего под жарким солнцем тропиков, а волосы, когда-то черные, как вороново крыло, посеребрила седина. Он производил впечатление человека, немало повидавшего, вполне владеющего собой и привыкшего всегда добиваться своего. Лайза почувствовала, что в ее душе нарастает протест. Она уже по горло сыта властными мужчинами! Она гордо подняла подбородок: – Хотя вы вполне могли бы им быть! Так что вам лучше уйти.