Такой чужой, такой желанный

– Что случилось, Клэнси? – встревоженно спросила Лайза.

– Ничего. – Он повернулся к ней и ободряюще улыбнулся. – Я просто подумал, что лучше сначала поговорить. С тобой все в порядке?

– Ну конечно. – Что-то в поведении Клэнси смущало ее. – А в чем дело?

– Я этой ночью о многом передумал. – Он взял ее за руку и потянул за собой в сад, наполненный ароматом жимолости. – Я перебрал много вариантов, но приходил в конце концов к одному и тому же. Я хочу, чтобы ты знала, что я сейчас думаю не о своих интересах, хотя и мне это дает кое-что. Но я искренне верю, что в первую очередь это нужно тебе.

– Клэнси, я представления не имею, о чем ты говоришь, – сказала Лайза. Из раскрытых дверей спальни падал свет от лампы, и она видела, каким напряженным и серьезным было лицо Клэнси. – Для такого прямого человека ты что-то очень долго кружишь вокруг да около.

– Да это потому, что я чертовски боюсь! – Взяв за плечи, он усадил ее на выложенный мозаикой борт фонтана. – Я не знаю, как ты к этому отнесешься.

– К чему?

Он глубоко вздохнул.

– Ты веришь, что я люблю тебя?

Лайза замерла на секунду от неожиданности и не совсем уверенно ответила:

– Я верю, что ты искренне так считаешь.

– Но ты мне доверяешь?

– Да, – сказала она уже без колебаний.

Внезапно он оказался на коленях возле нее и взял ее руки в свои.

– Ты должна доверять мне. Я никогда не сделаю ничего, что причинило бы тебе боль. Ты помнишь, что я говорил тебе о преодолении боли от потери?

– Да, – ответила Лайза, непроизвольно сжимая его руки. – Я помню.

– Но рядом с тобой нет человека, на которого бы ты могла обратить свою неизрасходованную любовь к Томми. У тебя нет никого, кого бы ты по-настоящему любила.

– И что ты хочешь этим сказать?

– Что тебе нужен этот кто-то. – Он пристально посмотрел на нее. – Я хочу сказать, что мне очень хочется подарить тебе ребенка.

От неожиданности она чуть не задохнулась.

– Ребенка!

– Я не говорю, что Томми можно хоть кем-нибудь заменить. Любой человек уникален и незаменим, а то, что ты чувствуешь к Томми, – прекрасно и неповторимо. Но тебе все равно нужен кто-то, кого бы ты могла любить. – Клэнси криво усмехнулся. – Я достаточно эгоистичен, чтобы хотеть быть этим кем-то, но вряд ли это возможно. Пока, во всяком случае. Но твоя потребность все равно существует, а я знаю, что ты будешь любить своего ребенка. – Он поднес ее ладонь к губам и нежно поцеловал. – Пожалуйста, позволь мне дать тебе этого ребенка.

– Клэнси… – Мысли ее путались, и она никак не могла привести их в порядок.

– Я не прошу от тебя никаких обязательств. Тебе даже не обязательно выходить за меня, если не хочешь. Ребенок будет полностью твой, я готов подписать все необходимые бумаги. – Минуту помолчав, он взволнованно добавил: – Я хотел бы, чтобы ты оставалась со мной, пока ребенок не родится, если ты не против. – На его губах заиграла насмешливая улыбка. – Ты же знаешь, как у меня развито стремление защищать. Я бы сошел с ума от волнения за вас, если б вы были в другом месте.

– Это сумасшествие, – тихо сказала Лайза. Ее наполняло чувство удивительной теплоты, видимо, потому, что Клэнси смотрел на нее трогательно серьезно, как смотрят иногда дети. Вот так же и Томми смотрел на нее, когда делал что-то не то и не знал, как она к этому отнесется. Лайза изумилась, осознав, как естественно пришла к ней эта мысль. Без пронзительной вспышки боли, а спокойно, как если бы Томми и сейчас был с ней. Может быть, теперь, когда Клэнси освободил ее от боли, Томми всегда будет с ней?

– Не такое уж сумасшествие, – ответил Клэнси, рассеянно играя ее пальцами. – Думаю, что сексуальная часть будет вполне терпимой.

Лайза чуть не рассмеялась. Учитывая то мощное влечение, которое существовало между ними, «терпимое» вряд ли было подходящим словом.

Клэнси продолжал перечислять все положительные стороны подобного шага, а Лайза глядела на его сосредоточенное лицо и опять вспоминала Томми. И опять без боли. С каждым разом это становилось все проще.

– Я достаточно обеспечен, чтобы создать вам нормальные условия, – говорил он. – В этом ты можешь не сомневаться. Ты ни в чем не будешь нуждаться, Лайза. Я понимаю, что ты захочешь продолжить карьеру певицы, так что тебе понадобится помощь. – Он вдруг нахмурился. – Если ты поедешь в турне, то мне бы хотелось, чтобы ты отправила ребенка в Седихан. Вряд ли нужно, чтобы он был надолго лишен обоих родителей.

– Как ты тщательно все продумал, – удивленно заметила Лайза.

– Это была долгая ночь, и я знал, что тебе потребуются ответы на многие вопросы. Я счел своим долгом помочь тебе их найти.

Так, значит, Клэнси предложил ей свое решение ее проблем. Причем сделал это великодушно, бескорыстно, с той открытостью и искренностью, которую она давно в нем заметила.

– Ну хорошо, Клэнси, но теперь как раз ты о себе совершенно не заботишься! – сказала Лайза. – Ты-то что от этого получаешь?

– Не так уж и мало, – улыбнулся он. – Во-первых, ты будешь в моей постели по крайней мере девять месяцев. Во-вторых, я получу ребенка, которого могу любить, пусть он и не будет принадлежать мне. С этим я могу смириться. До того, как ты появилась в моей жизни, я вообще не думал когда-нибудь заводить детей.

Глаза Лайзы наполнились слезами при воспоминании о всех ее счастливых минутах с Томми. Клэнси не должен быть этого лишен, из него получится такой прекрасный отец – мягкий, надежный, мудрый. Нельзя отнимать у него это счастье.

– Я не могу так поступить с тобой, – сказала она.

Клэнси нетерпеливо тряхнул головой.

– Неужели ты не понимаешь? Это такой же дар с твоей стороны, какой ты сделала, рассказав мне о Томми. Мы будем квиты. – Он поцеловал ее ладонь. – Всего-навсего честный обмен, Лайза.

– Совсем не честный. Получается, что ты даешь, а я беру. Даже в юности я не была настолько эгоистичной, чтобы согласиться на такое предложение.

– Ты ошибаешься. – Он сжал ее руки. – Очень ошибаешься. Поверь, я совсем не буду чувствовать себя мучеником, если ты согласишься. Я буду считать, что мне здорово повезло.

– Ну тогда ты просто идиот! – Ее голос сорвался и она должна была переждать минуту, прежде чем добавить: – Клэнси, я не хочу сейчас говорить об этом.

– Хорошо. – Он легонько пожал ее руки и встал. – Мы оставим пока эту тему, вот только единственный вопрос, который я хотел бы прояснить. Ты вообще хочешь иметь ребенка?

Хочет ли она? Когда Клэнси впервые заговорил о ребенке, она испытала сначала потрясение, а потом переполняющую душу радость. С рождением Томми она поняла, что в ней всегда дремали материнские чувства, которые требовали своего приложения. Материнство принесло ей радость, теплоту и любовь. Но затем оно же дало ей невыносимую боль. Может ли она опять пойти на такой риск?

– Я даже не знаю, – проговорила она, сделав беспомощный жест рукой. – Мне трудно сейчас разобраться в своих чувствах. Все так неожиданно…

Клэнси понимающе кивнул.

– Ну конечно. Ты должна все обдумать. Никто не может принять за тебя это решение. Но, пожалуйста, подумай об этом. Я верю, что так можно решить и твои, и мои проблемы. – Он повернулся, чтобы идти. – Так ты не хочешь омлета?

Есть? Сейчас? Лайза отрицательно покачала головой.

– Ты дал мне достаточно пищи для размышлений.

Клэнси улыбнулся.

– Если я хочу, чтобы ты набрала вес, то надо перенести подобные разговоры на время после еды.

– Ну, не знаю, – скептически произнесла Лайза. – Если я соглашусь на твое предложение, то как раз и располнею.

Он засмеялся.

– Верно. – Его лицо стало серьезным. – Мне бы так хотелось видеть тебя, носящей моего ребенка. В жизни нет ничего прекрасней, чем женщина, несущая новую жизнь. Она в это время излучает особый свет.

Его взгляд был таким пристальным, что у нее перехватило дыхание.

– У тебя странные представления о женской красоте. Насколько я помню, когда я носила Томми, то выглядела так, будто проглотила арбуз.