Страница 5 из 14
Так что ни небесная синева, ни белые барашки облаков, ни удивительные пейзажи, открывающиеся с высоты птичьего полёта, меня не радовали – я спал и снов не видел.
Глава 3. Первый класс
Я держался молодцом даже после того, как очнулся во время приземления. Содержимое желудка в неравной борьбе превозмогло воспитание уже на траве аэродрома, после того, как мы сели.
– А вы ничего, – сказал Уткин. – Думал, вы мне всю вторую кабину испоганите с непривычки. Мы прибыли в Энрике-о-Навегадор, порт вон там. Хватайте саквояж, ловите пролётку и мчите в гавань – у вас есть полчаса, пока посадка на «Голиаф» не окончилась. И шлем отдайте.
Утерев рот платком, я проводил взглядом его спину в кожаном реглане. Он снова орудовал вокруг аэроплана, пытаясь завести мотор. Какой-то невероятный запас хода у этого «Давида»! Хотя наверняка у конторы, к которой принадлежат и Феликс, и Уткин, где-нибудь за во-о-он теми холмами имеется база и аэродром подскока.
Пилот наконец справился с мотором, не спрашивая ни у кого разрешения на взлёт, взобрался в кабину, махнул рукой на прощание и, аккомпанируя себе рёвом двигателя, скрылся в небесной синеве. Улетел, да и чёрт с ним. Скучать не буду, хотя вроде бы мужик он неплохой.
– Мистер, мистер, вы тот пассажир, что опаздывает на лайнер? – тормошил меня за плечо пожилой мулат в светлом мятом хлопковом костюме. – У меня есть двуколка, за четвертак довезу.
Бог его знает, какая валюта у них в ходу, в этом Энрике-о-что-то-там… Эскудо, наверное? Есть ли в саквояже, который передал мне Феликс, эскудо, я понятия не имел. А потому, пошарив по карманам, извлёк оттуда несколько потёртых серебряных монет неясной принадлежности и показал их смуглому мистеру.
– Пойдёт?
– Давайте их сюда! – протянул он сразу обе руки.
– После поездки, – отрезал я.
Мулат погрустнел и зашагал через поле мимо дощатого одноэтажного здания, которое, видимо, выполняло здесь роль аэровокзала. Глядя на пошарпанную двуколку с несколькими поломанными спицами в колёсах и запряжённой в оглобли ледащей кобылёнкой, я с затаённой грустью вспомнил Зайчишку и крепкие фургоны гемайнов.
– Н-н-но, дохлая! – Мулат изъяснялся на пиджин-лаймиш, и кобылка его, по всей видимости, понимала.
Я тоже понимал. Приходилось слушать трёп о храбрых конкистадорах, которые отвоевали сей благодатный полуостров у каннибалов и выстроили тут замечательный город Энрике-о-Навегадор в честь какого-то мореплавателя, который ни разу не совершил ни одного дальнего плавания. Построили форт – вон тот, с десятью круглыми массивными башнями, собор – этот, с горгульями на верхнем ярусе и окном-розой. Вообще-то городок был симпатичный: мощёные улицы, слегка облупленные светлые домики меж апельсиновых рощ, приличная центральная площадь, магистрат и рынок. И люди деловитые, работящие – здесь подкрашивают, там подстукивают, что-то куда-то тащат, суетятся.
Но всё это провинциальное обаяние меркло перед громадиной «Голиафа», который стоял на якоре в бухте уже под парами. Огромный четырёхтрубный океанический лайнер длиной не менее трёхсот метров и высотой двадцати, от ватерлинии до шлюпочной палубы, он заполнял собой всё пространство и, казалось, был больше всего Энрике-о-… вместе с мулатом, кобылой, аэродромом и рыночной площадью.
– Деньги, деньги! – пошевелил пальцами мой добровольный извозчик.
Я сунул ему монеты и зашагал по набережной к пирсу, туда, где качался на волнах паровой катер с лайнера. Едва не срываясь на бег, растолкал мастеровых и моряков с парусных судов, стоящих на рейде, и приблизился к подтянутому молодому человеку в форме. Он смерил меня удивлённым взглядом. Ну да, сначала сутки в седле, потом сумасшедший полет на биплане свежести и представительности не добавляли. А потому гримаса на лице моряка была вполне обоснованной.
– Сейчас-сейчас, – сказал я и полез в наружный карман саквояжа. Документы и билет должны были быть именно там. Новомодные книжечки-паспорта появились не так давно, но были довольно удобными – форматные листы гербовой бумаги, использовавшиеся последние сотни две лет, постоянно мялись и рвались. Нащупав наконец глянец обложки, я потянул документ наружу. Вот оно как! Я нынче имею вид на жительство Винланда? Однако… А вот имя и фамилия вполне имперские, как и паспорт. Нужно будет изучить легенду, а то так и проколоться недолго!
Протянув паспорт со сложенным внутри билетом, я наконец получил возможность отдышаться.
– Первый класс? – удивлённо проговорил флотский и снова критически меня оглядел. – Прошу на борт, сэ-э-эр!
Катер уже был забит битком, и после меня на борт взошла только семья буржуа: почтенный полненький господинчик, похожий на арелатца или апеннинца, его сухопарая супруга, две девочки лет пяти-семи и гувернантка. Они тоже должны были путешествовать первым классом, иначе чёрта с два «Голиаф» стал бы задерживаться. Я уселся на одной из лавок поближе к борту. Это было практично, учитывая мои неопределённые отношения с морской болезнью.
– Что, браток, не фартануло на приисках? – шмыгнув носом, произнёс мужичок полукриминального вида, наклонившись к самому моему уху. – Или ты из вояк?
Я неопределённо пожал плечами. Интересно получилось. Как пассажир первого класса я мог бы претендовать на удобное мягкое кресло на носу катера, рядом с важными дамами и господами, а уселся всё равно здесь, среди дебелых тёток, таких вот типов и целых семейных кланов с детьми, бабушками, клунками и котомками.
Судёнышко наконец отчалило. Борт «Голиафа» постепенно становился всё ближе и ближе.
Никогда мне не доводилось чувствовать себя зажиточным. Интеллигент, если хотите разночинец, в предках которого числились исключительно врачи, учёные, преподаватели, мошенники, грабители и лучшие женщины в мире, я всегда чувствовал себя неловко в окружении золотой лепнины, бархатных кресел и вычурных светильников. Даже в бытность адъютантом его превосходительства, этой роскоши я не вкусил – Артур Николаевич жил скорее как отставной полковник или профессор университета средней руки, чем в стиле самовластного правителя одной из величайших держав современности. Впрочем, Крестовский никогда и не был сатрапом и деспотом, решал вопросы за рюмочкой чаю, в спокойной обстановке беседуя с такими же великими стариками, как и он сам.
А вот теперь я мог почувствовать себя на самом деле по первому классу! Каюта была обставлена по-барски. «Дорого-богато», – сказал бы Стеценко. Ну вот на кой чёрт мне такая кровать? Я сразу отверг идею спать на этом чудовище с балдахином, определив своим местом обитания замшевый диванчик вполне подходящих габаритов. И для начала вывалил на него всё содержимое саквояжа. Стоило привести себя в порядок и переодеться.
Меня ведь и на борту «Голиафа» чуть было не отправили в трюм к третьему классу – по одёжке встречают, как бы это ни было банально. Только вмешательство второго помощника капитана (это он встречал пассажиров на пирсе Энрике-о-Навегадора) исправило недоразумение. Сей достойный моряк максимально корректно порекомендовал мне одеться подобающе или воспользоваться корабельным магазином готового платья – таковой тут имелся. А старшая горничная Натали отличная портниха и за денежку малую вполне способна подогнать костюм по фигуре. Она вообще очень способная, но это так, как мужчина мужчине, строго конфиденциально…
Теплилась обоснованная надежда, что контора в лице Феликса позаботилась о гардеробе, и я мигом убедился в этом. Среди груды сорочек, брюк, штиблет и исподнего радовала глаз «олива», парадная форма поручика корпуса пограничной стражи. И отличные яловые сапоги. Если б я собирался делать карьеру военного, то стал бы пограничником.
На кителе сверкали ордена. Мои ордена! Полный бант Серебряного креста, даже тот, который я так и не принял – первой степени, за миссию в Новый свет. Вот ведь черти, знают, что я не люблю всей этой показухи и никогда не выставлял напоказ… Ну, да Бог с ними, первый класс, нужно соответствовать. Однако если поручик пограничной стражи, то какого чёрта документы с Винланда? С этим нужно было разбираться.