Страница 2 из 37
Сообщая Энгельсу важную новость о Георге Эккариусе, генеральном секретаре I Интернационала, – «наш Эккариус стал главным лондонским выборным агитатором», – Маркс не забывает характеризовать и ораторский стиль Эккариуса: «У него своеобразная сухо-юмористическая манера речи, особенно нравящаяся англичанам» (письмо от 24 июня 1865 г.)[7].
Давая 7 февраля 1865 г. политическую оценку передовице Швейцера и находя в ней ряд положительных моментов, Маркс все же, хотя и бегло, бросает замечание: «Что за дикий немецкий язык у Швейцера „как такового“! Вторая передовица о министерстве Бисмарка до невероятности высокопарна и замысловата…»[8].
Отсюда ясно: Маркс уделял внимание стилю отнюдь не «самому по себе», а как оружию политической борьбы. Не «эстетические» требования вообще заставляли его следить за литературной формой, а убеждение, что идеологическое оружие со всех сторон (в том числе даже и с литературной) должно быть хорошо отточено, чтобы лучше служить целям борьбы, чтобы быть легче понятым.
В мае 1861 г. в Берлине Маркс слушал в ложе журналистов, во «второй палате», выступление либерального депутата Финке и кратко, вспомнив одну литературную параллель, дает в письме к Энгельсу убийственную политическую характеристику этого Финке: «В плохонькой комедии Фрейтага… под названием „Журналисты“, выводится толстый гамбургский филистер и виноторговец по имени Пипенбринк. Финке – точная копия этого Пипенбринка». Но Маркс не ограничивается этой характеристикой, а добавляет замечание о Финке-ораторе, о его манере говорить: «Противный гамбургско-вестфальский говор, быстро проглатываемые слова, ни одной правильно построенной или законченной фразы. И это – наш доморощенный Мирабо!»[9]
Вико утверждает в своей «Новой науке», что Германия является единственной страной в Европе, где говорят еще на «героическом языке», – это утверждение Вико вызывает живую реплику Маркса в письме к Энгельсу от 28 апреля 1862 г.: «Если бы старый неаполитанец имел удовольствие ознакомиться с языком венской „Presse“ или берлинской „National-Zeitung“, он отказался бы от этого предрассудка»[10]. Громя неправильные политические установки лассальянства и борясь с Лассалем, Маркс в переписке с Энгельсом не раз с убийственной иронией отзывался о стиле «Итцига»[11], приводя действительно сногсшибательные примеры. У подруги Лассаля – баронессы Гацфельдт, по мнению Маркса, было «несравненно больше политического понимания… нежели у шага, в себе самом несущего систематический принцип своей ходьбы», – иронически цитирует Маркс Лассаля в письме от 19 июня 1861 г.[12]
«Хорош также и стиль!» – восклицает Энгельс, закончив критические замечания о «диалектике» Лассаля, и цитирует замечательный оборот последнего: «Ломающее себе руки отчаяние противоречий…»[13]. «Итциг прислал мне (вероятно, также и тебе) свою судебную речь о косвенных налогах, – пишет Маркс. – Отдельные места хороши, но все в целом написано, прежде всего, невыносимо назойливо, трескуче и с самыми смешными претензиями на ученость и важность»[14].
Заметим, что внимание к стилю характерно еще для молодого Маркса. В одном из ранних документов – знаменитом философском письме Маркса к отцу – встречается один поистине трогательный пример: 19-летний Маркс, влюбленный в свою невесту Женни, горящий мыслью о предстоящем свидании с ней, он отправляет огромное взволнованное письмо отцу. Кончая письмо, Маркс пишет: «Прости, дорогой отец, неразборчивый почерк и плохой стиль. Уже почти четыре часа, свеча совсем догорает, и в глазах у меня туман. Мной овладела настоящая тревога, и я не сумею справиться с потревоженными призраками, раньше, чем буду с вами… Передай, пожалуйста, привет моей любимой, чудесной Женни. Я уже двенадцать раз перечел ее письмо и всякий раз нахожу в нем новую прелесть. Оно во всех отношениях – также и в стилистическом – прекраснейшее письмо, какое только может написать женщина»[15].
Неудивительно, что литературное оформление такого труда, как «Капитал», сопровождалось упорной и тщательнейшей работой Маркса над стилем. Эта работа отнюдь не была вызвана какими-либо отвлеченными «эстетическими» соображениями, – вопрос имел глубокое политическое значение. Маркс писал свою книгу для пролетариата, для коммунистического движения. Литературное оформление книги должно было сделать как можно более ясным и острым сложнейшее теоретическое построение.
Но, разумеется, Маркс не хотел ни на йоту снизить сложнейший теоретический анализ за счет большей «понятности». Надо признать, что, пожалуй, на всем протяжении истории мировой науки перед ученым, оформляющим свою работу, не стояло более сложной задачи. Задача эта была Марксом блестяще разрешена. Но он успел разрешить ее не в равной мере для всех томов своего труда. Смерть не дала ему возможности литературно обработать II и III тома в той же мере, в какой он обработал I том. «Подготовить к печати вторую книгу „Капитала“ и притом так, чтобы она представляла собой, о одной стороны, связное и по возможности законченное произведение, а с другой стороны, произведение исключительно автора, а не редактора, – это было нелегкой работой, – пишет Энгельс в предисловии ко II тому. – Многочисленность подвергавшихся переработке рукописей, носивших в большинстве случаев отрывочный характер, затрудняла задачу. Лишь одна-единственная рукопись (рукопись IV) – в той части, которая включена в книгу – была вполне подготовлена для печати… Главная масса материала, хотя и была большей частью обработана по существу, но не отделана стилистически; материал изложен таким языком, каким Маркс обыкновенно составлял свои выписки: небрежный стиль, фамильярные, часто грубо-юмористические выражения и обороты…
Я ограничился, по возможности, буквальным воспроизведением рукописей, изменяя в стиле лишь то, что изменил бы сам Маркс, и вставляя лишь кое-какие пояснительные предложения и переходы там, где это было абсолютно необходимо и где, кроме того, смысл не вызывал никаких сомнений»[16]. То же самое характерно и для III тома «Капитала»[17] в обеих его частях, и этот том Маркс оставил лишь в черновиках. Поэтому в литературном оформлении I и остальных томов «Капитала» есть величайшая разница, особенно бросающаяся в глаза при детальном изучении стиля, образов, художественных моментов структуры. Понятно поэтому, что в дальнейшем изложении придется чаще всего прибегать к I тому и значительно реже – к остальным. Тщательно проработанный в отношении литературной формы, I том более всего характерен для Маркса – над его литературным оформлением он долго и упорно работал.
«Работа моя подвигается вперед, но медленно, – писал он Энгельсу 9 декабря 1861 г. – В самом деле, невозможно при данных обстоятельствах быстро справиться с такими теоретическими предметами. Все же вещь становится значительно популярнее…»[18]. К этому моменту работы Маркс возвращается вновь и вновь. 15 августа 1863 г. он пишет Энгельсу: «Моя работа (подготовка рукописи к печати) в одном отношении подвигается хорошо. Вещи эти в окончательной обработке принимают, как мне кажется, довольно популярную форму… Во всяком случае это будет на 100 процентов понятнее, нежели первая часть»[19]. Характерен и дальнейший текст, показывающий, насколько высокие теоретические требования предъявлял к своей работе Маркс, совмещая это о упорным трудом над наиболее популярной формой. Говоря о содержании своей работы, Маркс сравнивает себя с «Итцигом»-Лассалем. «Вообще же, когда я теперь смотрю на всю эту махину и вспоминаю, как мне пришлось решительно все опрокинуть и даже историческую часть обработать на основе частью совершенно неизвестного до тех пор материала, – прямо-таки смешно глядеть на Итцига, у которого „его“ политическая экономия уже готова. А между тем, из всего им до сих пор написанного видно, что это – приготовишка, трескуче и болтливо преподносящий миру в качестве наиновейших открытий – положения, которые мы уже 20 лет тому назад – и вдесятеро успешнее – пустили в оборот среди своих сторонников в качестве ходячей монеты»[20].
7
Там же, с. 106.
8
Там же, с. 51.
9
Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 30, с. 134.
10
Там же, с. 185.
11
«Итциг» – насмешливая кличка Лассаля, часто встречающаяся в переписке К. Маркса и Ф. Энгельса.
12
Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 30, с. 141.
13
Там же, с. 166.
14
Там же, с. 291.
15
Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 40, с. 18.
16
Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 24, с. 3 – 4.
17
См.: Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 25, ч. 1, с. 3 – 11.
18
Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 30, с. 168.
19
См.: Там же, с. 302. В цитате под «первой частью» Маркс имел в виду первый выпуск «К критике политической экономии» (1859 г.).
20
Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 30, с. 302.