Страница 10 из 17
Сообразив, что сейчас и впрямь поносят его самого и семью, при том очень реалистично, и отмыться от такого тоже будет непросто, а батя еще и добавит, если промолчать (подтвердив обвинение), тот взвыл:
— Отец заплатил почти полтора «ливра» за ваше лечение, кто их вернет ему, вот мы и…
— Увести животное из дома свободного человека, можно только по решению суда иди при грабеже! Если он потратился — вы получите свои деньги, — перебил я парня, не дав оправдаться.
Еще и подлил в голос максимум доступного мне презрения, после чего пришел к выводу, что тема исчерпана и решил закругляться.
Найдя взгляд замершего соседа, я вдруг «неожиданно» сменил гнев на милость:
— Если в кровную родню досталось такое позорище, что уж тут ждать от остальных. Ты собирался оскорбить мою матушку?
Парень понял, что смерть кажись, отменяется, но не сумел выдать ни слова, и поэтому яростно затряс головой, показывая, что «ни в жизнь и ни когда ничьих матушек не собирался оскорблять».
— Ладно, ты сожалеешь? — уточнил я (снова множество кивков), — тогда убивать тебя было бы и впрямь жестоко…
По-прежнему не сказав ни слова, парень еще пару раз кивнул, окончательно успокаиваясь, но и фактически признавая, что оскорбление все же было.
— Ну и нечего тогда разводить между добрыми соседями вражду. Бывай, пойду я, — игнорируя всех остальных, напоследок уточнил доверительно, и можно даже сказать по-дружески. — Тело все еще болит, да и не вся сила вернулась ко мне. Но ничего, я тех тварей, что пока еще уцелели — непременно найду… — сообщил это, я неторопливо проследовал во двор, сопровождаемый ошарашенными взглядами молодежи обоего пола.
Единственное, что несколько отравляло ситуацию — это необходимость все рассказать наставнику. Серебра-то лично у меня не было. От слова «вообще».