Страница 77 из 87
Единственное, что со своего места я не мог рассмотреть, там позади основного строя — это хобгоблины или урукхаи? Но тут расстояние до самых прытких врагов сократилось до 60–70 метров — заговорили аркебузы, и видимости дальше тридцати метров вообще упала до ноля.
Хотя какая мне разница: что одни, что другие выродки сожрут нас, и даже толком не вспотеют. Но ничего поменять уже было невозможно. Разве что бросить все, и попытаться ускользнуть на одной из лодок, однако я не сомневался, что это ночью реку перекрыли «неизвестные суда без опознавательных знаков». Скорее всего, конечно, обычные плоты, заранее связанные в ближайшем лесочке.
«…В конце концов, если придется, — подумал я, — то Дирк умрет куда почетнее, чем Сашка Кузнецов, зарезанный любовником собственной жены…»
Как ни странно, но мысль эта меня отчего-то приободрила.
Подпустив наступающие отряды как можно ближе, мы обрушили на них все, что было припасено. Первый слитный залп аркебуз и успевших перезарядиться кулеврин в упор — прорубил в орочей толпе целые просеки.
Он — буквально выкосил не меньше сотни врагов и вдвое больше изранил. Но атака шла на довольно широком и изогнутом наружу фронте, фитильная пусть и довольно мощная пукалка — это вам не автомат Калашникова, поэтому создать настоящую плотность огня мы просто не сумели.
И если потери в центре заставили некоторые отряды не только притормозить, но и попятиться, то на флангах дело почти сразу же дошло до рукопашной, а за время поспешной перезарядки струхнувшие зеленокожие успели большей частью опомниться, и вот — не прошло и нескольких минут — а мы уже всерьез сцепились с этой ордой в ближнем бою.
Тем более, что подходящей пехоты в роте оставалось меньше девяти десятков бойцов.
Да, большей частью они были опытными ветеранами, но все-таки самих их оказалось слишком мало, и в итоге еще почти половине из трехсот наших разномастных стрелков пришлось браться за мечи, копья, топоры и что там у них нашлось.
Естественно, частоту выстрелов это заметно снизило, зеленокожие приободрились еще сильнее — и вот уже вся линия обороны облеплена вчетверо более многочисленной толпой впавших в боевой раж тварей.
Я этого уже не видел, но оставшиеся не у дел враги — полутора тысячам клыкастых было скучновато толпиться в задних рядах — начали обходить своих увязших в драке товарищей и принялись нападать на нас еще и со стороны реки.
Благо берег там был куда обрывистей, но зато стояли в основном обозники. Все эти вольнонаемные лодочники и погонщики. Пусть бежать им было некуда, но гарантий все же что устроят — никаких…
Сам я в это время возглавил встречную атаку по единственному оставленного проходу во главе нескольких десятков бойцов из куцего резерва.
Зеленокожие явно надеялись прорваться на самом простом для подъема вверх месте — на северном склоне холма. Но не на того напали! Уже через пару минут я продемонстрировал все преимущества полного латного доспеха перед многочисленным, но легковооруженным и почти незащищенным броней противником.
Выходило, как в том анекдоте, где легковесный боксер схватился с тяжеловесом. «По очкам» — по числу пропущенных мной ударов — они явно вели, но пользы от этого, оказалось чуть. В ушах стоял звон, а вот почти каждый мой удар в облепившую нас густую толпу оскаленных морд находил себе жертву. Легконогие гоблины и чуть более крупные жилистые орки из-за нашей атаки сначала подались назад. Таким малым числом их было, конечно, не опрокинуть, но в итоге все равно получилось неплохо.
Из-за встречной атаки они сгрудились и потеряли хоть какую-то возможность маневрировать.
В итоге я сам и дюжина идущих вслед за мной алебардщиков в кирасах и шлемах, выстроились в виде клина, и разили, не только позволяя приблизиться к себе, но и лишая юрких клыкастиков возможности завалить меня своей массой и утащить.
Мужики так разошлись, что казалось, каждый взмах топора на длинном древке раскраивал ударом чью-то голову или отрубал чью-то зеленую руку или ногу. Хотя, да — так, собственно, и было!
Спустя еще несколько минут, получив очередную сотню легковесных звяков по броне, я почувствовал себя словно в болоте. Силы заканчивались и, не смотря на как минимум полсотни убитых или раненных лично мною тварей, их вокруг по-моему становилось только больше.
Уже от одного этого в руках начало накапливаться усталость, и я совершал ошибку за ошибкой, получая новые удары по броне или шлему. Пока ни одно лезвие не нашло уязвимого места в сочленениях драконьей защиты, а вот пропущенные удары топоров по плечам — синяков наставили.
«Дзанг, бум — хряк!» — достал я очередного «лучшего воина» какого-то мелкого орочьего клана и не выдержал.
— Ах, ты мерзкое, бл@ть, отродье! Бей их! — бросился я вперед, стремясь не зарубить, так хотя бы резануть то ли испуганно, то ли яростно визжавшую «мелкоту».
Алебардщики послушно надавили вслед за мной, и…неожиданно толпа поддалась нашему нажиму. Последние несколько минуты мы десятками убивали самых смелых из них, и тут благоразумно «отставшие» вдруг оказались лицом к лицу со мной и десятков оставшихся в живых, и залитых орочей кровью по самые макушки ветеранов.
И они дрогнули…
Еще секунда-другая, и задыхаясь от своего запредельного усилия, я пытался рассмотреть хоть кого-то, кого можно было резать и рубить дальше, но видел лишь удаляющиеся зеленые спины.
К этому моменту палить наши стали заметно реже, но уже по другим причинам.
Защищенные и подготовленные куда хуже, чем ветераны-алебардщики, стрелки в это время гибли или получали раны куда чаще. Клубы порохового дыма, естественно, начали рассеиваться и, откинув забрало я с ужасом рассмотрел всего в пятидесяти шагах от защищаемого нами удобного подъема наверх…плотный квадрат закованных в сталь пикинеров.
Стена рослых воинов — элита зеленокожего племени — внушала беспокойство уже одной своей уверенной неподвижностью. А уж когда я попытался осознать их число, внутри все и вовсе заледенело…
Тварей и в самом деле было не меньше шести с половиной или даже семи сотен.
— Да что это за, мать вашу, такое… — не то чтобы я к кому-то обращался персонально, но после того, как в голове перестало звенеть от миллиона легких, но очень частых ударов по шлему, просто хотелось убедиться, что голос у меня остался, и что я его по-прежнему смогу услышать.