В тишине забвения

— Узнаю Анастасию Викторовну Арсеньеву, — с сарказмом произнес Алексей, хватая меня за руку и наклоняясь ко мне ближе. — Всегда ведёт себя, как эгоистичный ребенок. Думает только о себе. Ради собственных желаний готова переступить через близких. Сейчас ты как никогда похожа на своего отца…

— Алексей, — ахнула за спиной Маша от его злых слов, а я побледнела и во все глаза смотрела на мужчину. От этого обвинения во мне, словно, умерла часть души. Вот и все…

Наверное, меня он понял без слов. Опустил голову и ослабил хватку.

— Да, ты, наверное, прав, — безразличным тоном произнесла в ответ, освобождая руку из его руки. Предательские дорожки слез струились по моим щекам, больше не пыталась их сдерживать. — Вся моя вина была только в том, что я — дочь своего отца. Он пошел на все, чтобы добиться своей цели, чтобы выдать меня замуж за Сергея. Его не остановило даже то, что мы оба полюбили других людей. Нас толкали друг к другу, только не было между нами ничего. НЕ-БЫ-ЛО!!!

Последнюю фразу выкрикнула по слогам и бросилась прочь от него. Все кончено! От меня отвернулись все, кого я любила. У меня не осталось в этой жизни никого, кому бы я была нужна такой, какая есть. Со всеми недостатками. Я бежала, не разбирая дороги, слезы застилали глаза, бежала от себя и, наверное, от боли. Куда-нибудь, где будет тишина, где обо мне все забудут. Быть может, если меня не станет, это принесет им счастье?..

— Настя, подожди, — кто-то кричал мне в след, а я побежала еще быстрее, чтобы никто меня не догнал.

Визг тормозов, сильный удар…несколько секунд полета и снова сильный удар. Я механически отмечала свои ощущения. Боль в голове и во всем теле. Я слышала, как кто-то звал меня, голос был мне знаком. Чувствовала прикосновения к лицу. Но мечтала только о тишине и забвении. А потом в сознание врезался голос:

— Настя, не умирай! Я тебя люблю…

Я так мечтала услышать эти три заветных слова от Алексея, только сказал он их слишком поздно.

Ради этих слов я и старалась выжить. Они, как путеводная звезда, вели меня в тишине забвения.

Я с грустной улыбкой смотрю на его опущенные плечи, усталое лицо. Он приходит ко мне каждый день и говорит эти слова. А еще просит прощения. «Прости меня, родная, за те слова. Знаю, мне никогда не вымолить у тебя прощения за них. Тебе было настолько больно, что я сам, в полной мере, ощутил эту боль. Слов не вернуть, и мне остается только надеяться, что однажды ты сможешь меня простить за все».

Медленно иду вдоль прибоя, прохожу мимо скамейки, где в последнее время я часто размышляла над своей жизнью, вспоминая и переживая все снова. Мое время пришло. Пора возвращаться. Туда, где ждет любимый человек. Здесь хорошо и спокойно, здесь тишина… а мне так не хватает привычных звуков: щебетания птиц, шума города, листвы, дождя. Ласкового дуновения летнего ветерка.

Слишком много времени я провела в тишине. Я хочу жить! Ведь ради этих привычных вещей, я боролась за жизнь. Как бы ни было порой сложно и больно, но это жизнь! Сейчас только поняла, не хочу покоя!

Воспоминания однажды сотрутся из памяти, может быть, оставят горький осадок. Вытиснятся радостными моментами, если только ОН будет со мной рядом.

Глава 9

Дверь тихонько приоткрылась, пропуская позднего посетителя. Алексей не стал оборачиваться, зная уже, кто пришел. Его взгляд был прикован к лицу молодой девушки, лежащей на кровати, в окружении аппаратов. Прошло несколько недель, как он, втайне от ее семьи, увез Настю в клинику своего отца. Здесь были собраны лучшие врачи из России и Европы и час назад, после очередного осмотра, была отмечена положительная динамика. Все рефлексы были в норме, что дарило надежду на ее выздоровление. Сейчас Алексей с удивлением смотрел на легкую улыбку на устах Насти, которая появилась в тот момент, когда он вошел в палату. Мужчина буквально задохнулся от радости, и с трудом сдержал порыв сжать девушку в объятиях. Как же он соскучился по ее задорной улыбке!

— Привет, — прошептала Маша, сжимая в ободряющем приветствии руку Алексея, — она улыбается…- потом внимательно посмотрела в лицо мужчины и нахмурилась, — тебе бы отдохнуть. Хочешь, посижу тут, а ты поспишь в соседней палате?

— Снова сбежала? — мрачно глянул он на виноватое лицо женщины.

— Ага, — протянула Маша с тоской, — Лёш, вы с Сергеем перегнули палку, отправив меня сюда за три месяца до родов. Ну, не могу больше видеть врачей, слушать нудные рекомендации и лежать, лежать…

Маша скривилась, словно съела лимон. Сюда она приходила часто, но старалась делать это в отсутствие мужчины. До сих пор она испытывала чувство вины за тот разговор. Позже, когда приехал Сергей, и они бурно выяснили все недоразумения, девушка не могла смотреть в глаза человеку, который помогал ей столько времени. Вся история вышла совсем в другом свете, винить, кроме отца Насти, было некого. Разве, что только самих себя.

— Здесь так тихо, — печально произнесла она. — А Настя не любила тишину…

Алексей кивнул, задумчиво глядя на прозрачную кожу девушки, даже ключицы проступили под ней четким контуром.

— Это я виновата! — вырвалось у Маши, словно стон. Все это время она сдерживала себя и ни с кем не говорила о муках совести. — Я так хотела сделать ей больно, как было больно мне, наказать. А вот Настя до последнего винила себя во всем. Она пришла, потому что переживала за меня…

— Маш, мы все виноваты, каждый из нас замкнулся в своем эгоизме и взращивал обиду внутри, — тихо произнес Алексей, — пытались свалить всю вину на других…

— Если бы я не сказала ей тогда, — всхлипнула девушка, стирая кончиками пальцев слезы, — если бы выслушала…

— Не вини себя, — успокаивающе пожал он руку девушки, — тебе нельзя сейчас волноваться. Подумай о малыше. Тебе нужны силы, не трать их на запоздалые переживания.

Маша прижала руку к животу, словно защищая малыша. Еще три месяца назад его жизнь висела на волоске. Пытаясь догнать подругу, девушка неудачно поскользнулась и упала. А потом увидела момент, когда Настя попала под автомобиль. Водитель машины пытался уйти от удара, но все произошло слишком быстро.

Алексей сжал руки в кулаки, вспоминая те мгновения, когда Настя лежала на грязно-сером асфальте. Не Маша была виновата, а он. Слишком много наговорил обидных слов, за которые теперь не мог себя простить. Вместо того, чтобы разобраться в этой мутной истории с самого начала, он согласился с тогда с доводами Виктора Арсеньева, «что телохранитель не пара его единственной дочери. Не стоит ломать будущее Анастасии», где ему, Алексею, не было места. И Настя, почему-то, решила, что виновата во всем одна, а он опять согласился. Позже отец Насти признался, что действительно попросил фотографа сделать нужные снимки Насти и Сергея. Но так как дочь отказывалась от личных встреч с Логиновым, пришлось караулить влюбленную парочку и ждать, когда Маша познакомит подругу с Сергеем. Сделать снимки так, чтобы в кадр попали только Настя и Сергей, оказалось сложнее. Но все получилось, и фотографии помогли Виктору Арсеньеву убить сразу двух зайцев: избавиться от надоевших Алексея и Маши, а еще заручиться поддержкой родителей Сергея. Снимки Насти и Сергея стали «доказательством», что «дети встречаются, у них отношения».

А потом он и Настю попытался убить, заставил врачей отключить аппараты, поддерживающие жизнь. Простить такое отношение к любимой Алексей не мог даже ее отцу. На следующий день, втайне от Арсеньева, Анастасию перевезли в частную клинику в соседней области и записали под фамилией Алексея — Северцева. Вот только, губернатора перестала волновать жизнь дочери. Ему сообщили, что отключение состоялось, но девушка выжила. Погрозив Алексею всеми возможными карами по телефону, Виктор Арсеньев успокоился и вернулся к прежнему образу жизни, навсегда вычеркнув из нее бывшую жену и дочь. Дотошным журналистам сообщили, что «девушка находится на лечении в Германии, состояние ее удовлетворительное, когда истечет срок на губернаторском посту, отец, конечно же, присоединится к горячо любимой дочери, а пока у него множество обязанностей здесь, на родине». В тот момент, читая эти строчки, единственной мыслью Алексея была жажда убийства этого лицемерного человека. От необдуманных поступков его спасли друзья и присутствие любимой женщины. Она была рядом, пусть и в таком состоянии, но теперь ничто и никто не мог разлучить их. В тот момент мужчина поклялся, что больше никогда не позволит усомниться в чувствах.