Снежная Королева

Даже с моей позиции была заметна мертвенная бледность учительницы, похоже, она только сейчас полностью осознала всю глубину ж… ой папа мне бы сейчас всыпал за такие слова. При этом папа говорил спокойно, даже не кричал. Наверное, уже успокоился, но мне расслабляться было рано. Ведь я не сдержала своего слова и проговорилась о своей тайне.

Отец имел право так разговаривать с ней. Пусть и негласно, но он поддерживал порядок в нашей деревне, практически исполняя роль участкового, который давно уже забыл сюда дорогу, свалив однажды на папу свои обязанности.

Ирина Витальевна ушла из нашего дома, а я проворно скользнула из темноты коридора, шагнув навстречу суровому взгляду отца. Он сидел у окна за столом, начищая до блеска бляху на армейском ремне. Широком, кожаном и очень крепком. Папа прошел Афган и был еще в нескольких «горячих точках», говорил, что это его талисман.

— Пап, я… правда не хотела, просто так получилось, — прошептала я, опустив голову. Папа молчал, монотонно натирая металл до блеска, но в повисшей тишине звенело его негодование, — я сильно разозлилась, не смогла сдержаться. И Антон… он так смотрел на Ленку, что мне хотелось… мне…

— Хватит мямлить, — рыкнул отец, отчего я невольно вскинула голову, вытягиваясь в струнку. — Что?…

— Точно не помню. Лет двадцать. Наркотики, — отрапортовала я.

Да, в свои двенадцать я уже знала это страшное слово, видела, что они делают с людьми. Увидела случайно, когда папе пришлось взять меня с собой в город по делам. К тому парню я сама бы никогда не подошла, не прикоснулась, но он сам схватил меня за руку, пытаясь похитить, чтобы потом стребовать с папы денег на очередную дозу. Это был племянник нашей соседки, и он знал меня и папу. Я даже испугаться не успела, когда видение его скорой смерти накрыло меня. Я увидела его, корчащегося от ломки в вонючем тупике, среди серых стен зданий. Он должен был умереть через два дня, захлебнувшись в грязной луже под собой.

— Даша, я ведь просил, — устало проговорил папа, вставая со стула. Я понуро опустила голову, беспрекословно поворачиваясь к нему спиной, ожидая наказания.

Нет, отец не бил меня без всякого повода, но сейчас я понимала, что наказание справедливо. Не за то, что я проболталась, а за побег в лес. Я намеренно подвергла себя опасности, пусть не зная, что Максим присматривает за мной. Думаю, он быстро нашел меня, но следил издалека, давая возможность в полной мере успокоиться и обдумать свое поведение в лесу.

Папа наказывал меня в меру моей провинности, но чаще всего мне все сходило с рук, потому, что он сильно меня любил. Наказывал посильной работой на ферме, или лишал возможности развлечения или домашним арестом. Последнее, чаще всего летом, когда жутко хотелось сбежать на речку или в лес с тем же Максимом за ягодами или грибами. Ремнем чаще всего пугал, чтобы знала, как он говорил. Да и стоило мне смиренно ожидать своего наказания, без криков и истерик, как воспитательный пыл отца сходил на нет.

Папа встал, прошел мимо меня, покопался где-то в глубине ящика стола, а потом остановился за моей спиной. Я все еще ожидающая своего наказания, тихонько пискнула, когда мне на грудь опустился широкий, примерно в пятирублевую монету, серебряный медальон на длинной серебряной цепочке. Было видно, что он довольно старый, местами серебро потемнело. На одной стороне медальона был странного вида крест с закругленными концами, а сердцевину украшал красный камень. С другой стороны была изображена изящная загогулина в виде ромба, от вершины которого шли два луча.

— Пап, что это? — восхищенно прошептала я, вертя в руках подарок. Тяжелый. — Откуда он? Это мне, правда?

Папа с какой-то затаённой тоской смотрел на украшение, словно не хотел, чтобы я носила это украшение. Странно, а зачем тогда отдал?

— Да, — вздохнул он, опускаясь передо мной на корточки, — Даша, это медальон твоей мамы. Я не знаю, откуда он у нее появился, но перед… перед тем, как оставить тебя, она мне его отдала.

Странно, но о маме он никогда мне не рассказывал. И папа практически никогда не называл ее по имени. О ней он говорил с большой неохотой, сразу переводя тему. А еще даже мне, двенадцатилетнему ребенку, показалась странной оговорка «оставила».

— Пап? Мама что? Бросила меня, а не умерла?

— Дочь, что за странные выводы? — вспылил отец, недовольно морщась, — мама никогда бы не бросила тебя. Слишком любила. Но смерть пришла за ней слишком рано, поэтому ей пришлось оставить тебя. Поняла?

Я кивнула.

— Смотри, — он провел пальцем по странному кресту с камушком, — я узнавал у знакомого, любителя всякой старины. Это Трефот — самый популярный оберег у скандинавов. Он означает удачу, исполнение заветных желаний. Его всегда носят у сердца, чтобы никто не видел. Запомнила? — я снова кивнула, восхищенно смотря на красный камень. Ка-ак загадаю самое заветное желание — жить с папой в большом городе, чтобы у нас все было и ему не надо было работать так много, а еще путешествовать… — Слушай, не спи, — щелкнул он меня по носу, с грустной улыбкой глядя на меня. Точно догадался, о чем я думаю, — а это руна Отал. Говорят, она защищает владельца, помогает развивать его умения и таланты. Даша, я точно не знаю, как это действует, но твоя мама никогда не расставалась с ним. Вроде, у нее тогда не так часто случалось… Вот, только тебе его отдала. Теперь ты тоже будешь носить его постоянно. И еще…

Отец вышел из кухни, а потом вернулся с тонкими перчатками. Я как-то видела несколько пар в комоде, но никогда не интересовалась, зачем они нужны. Видимо, остались… от мамы.

— Будет трудно, но ты привыкнешь, — как-то с сожалением произнес отец, протягивая их мне. Материал был тонкий, чем-то напоминая замшу, приятного цвета топленого молока. Совсем не похожи на медицинские. Скорее на те, что носили дамы в позапрошлом веке, как обязательный атрибут. — Если спросят в школе, скажешь, что случайно набрела на заросли борщевика. Нечаянно дотронулась, и теперь на руках волдыри, поэтому врач сказал носить перчатки. Даша, твои видения они бывают только при непосредственном контакте, поэтому носи перчатки.

— А потом? — буркнула я, понимая необходимость этого, но представляя, сколько мне вслед будет новых насмешек. Еще белоручкой назовут или неприкасаемой…

— Дочь, ты же понимаешь, что теперь тебя станут еще больше сторониться? Я, конечно, постараюсь сгладить все углы, но… сама понимаешь, не маленькая. Считай, что это твое наказание за непослушание сегодня. Ну, а за побег в лес ты сама себя наказала, — он ткнул пальцем в мои поцарапанные колени и разодранные локти. Не говорить же папе, что я поранилась, когда пряталась в школьном сарайчике, а у нашего сторожа там целый моток колючей проволоки. И зачем только она ему понадобилась?

Я, конечно, уже не маленькая, но все-таки до сих пор не могу понять, за что местные недолюбливают меня? Но понимала, что папа просто устал переезжать с места на место, как мы делали это раньше. Осев в этой деревне, в глухом сибирском краю, он надеялся, что останется здесь надолго, что на ребенка с седыми волосами не станут обращать внимания. Папа прав, мне пора научиться отвечать за свои поступки и не обращать внимания на косые взгляды соседей. Маленький медальон приятно холодил кожу и согревал сердце памятью о маме. А перчатки? Это малая плата за то, что мне станет спокойнее. Видеть постоянно смерть вокруг себя — страшно даже для взрослого. А я еще знаю, в какой момент времени это случится. Да и Ленка, пусть и зазнайка, выскочка и привлекла внимание понравившегося мне мальчика, не заслуживала подобной смерти.

Глава 2

Даша.

— Дарья!!! — по широкому полю прогремел раскатистый рев моего любимого папочки. Мы с Лютым застыли на мгновение, понимая, что взбучки не избежать. Тронула поводья, направляя коня к загону, который уже пересекал мой отец, прихрамывая на правую ногу и опираясь на массивную трость.

Быстро соскочила, уводя жеребца, чтобы он не попал под горячую руку папы, хотя знала, что уж его-то он точно не станет наказывать.