Страница 7 из 30
Запись 2
Двадцать пятое августа. Двадцать восьмой день с начала вымирания. Исписал столько страниц и даже не представился. Меня зовут Константин. Ну, или звали. Я жил с родителями, недавно закончил школу, хотел поступить на графического дизайнера, но не получилось. Осенью должен был идти в армию, а после неё планировал попробовать поступить ещё раз. Думал, что, как вернусь, сниму свою квартирку поближе к центру, буду работать где-нибудь, чтобы можно было эту работу совмещать с учёбой. Возможно, Ира перебралась бы ко мне, и мы зажили бы как настоящая семья. Может, вскоре и стали бы настоящей семьёй — кто знает. Эх… люблю я это дело: витать в облаках и предаваться воспоминаниям о том, какой должна была быть жизнь, если бы не всё это. Наверное, не стоит так углубляться в этакие вещи. А впрочем, это мой дневник — буду делать, что хочу. Сейчас вот хочу подкрепиться немного, а потом — так и быть — продолжу свой рассказ. Остановился я, кажется, на девятом дне.
День 9
Смирившись с новой реальностью, я начал учиться существовать в ней. В интернете появилось много материалов о том, как вести себя при встрече с заражёнными. Если их много, и они тебя заметили — бежать что есть силы и укрыться где-нибудь, где они тебя не достанут. Если их много, но они тебя ещё не видят — пусть всё так и остаётся: не высовывайся, затаись и не делай резких движений. Мертвецы идут на звук и на резкий запах: например, запах пота. Так что мойся и не шуми. Ну и глазами они, само собой, тоже всё видят. Если заражённый один, и он тебя заметил, то можно бежать, а можно — принять бой. Да, это жестоко, но либо ты, либо он. Уничтожить зомби можно только отделив голову от тела или уничтожив мозг — классика! Все удары, порезы или выстрелы по туловищу значительного урона им не наносят — вернее, наносят, но не обезвреживают их, а наоборот — делают ещё более агрессивными. Только если это не выстрел из пушки, после которого тело мертвеца разорвёт на куски. Но даже в таком случае тот кусок, что с головой, может представлять опасность. Наконец, есть ещё вариант отвлечь большую толпу зомби, если она, скажем, заграждает проход или вроде того. Словом, поскольку заражённые не очень умны, их можно контролировать: например, управляемыми взрывами, вроде петард или чего-то вроде этого. В конце концов, можно бросить вперёд себя какую-нибудь кастрюлю с парой металлических чайных ложек внутри, и шум отвлечёт мертвецов на какое-то время. Это время можно использовать, чтобы прошмыгнуть мимо них, если это необходимо. И, конечно, самое важное правило контакта — избегать укусов и попадания крови или слюны заражённого в раны или порезы. О какой глубине порезов идёт речь — неизвестно по объективным причинам: никто пока на себе экспериментов не ставил. Но факт есть факт: раны, если они есть, лучше обрабатывать и перевязывать, а укус в принципе равен смерти, просто чуть отсроченной. А уж смерть — это теперь не путёвка на тот свет, а своего рода билет во второй раунд на этом свете, только уже в ином обличии. Проще говоря, умерев, ты становишься одним из них.
Я пишу это и понимаю, что занят тупым делом. Любой, кто прочитает мои записи после того, как меня не станет, будет знать обо всём, что я написал в прошлом абзаце. Ну ничего: повторение — мать учения. Да и потом, я в первую очередь рассказывал о том, как прошёл мой день, а прошёл он в поиске и анализе всего, что я изложил выше. Помимо прочего, я нашёл ещё и инструкции по изготовлению всякого рода «погремушек» для отвлечения внимания зомби. Можно было использовать металлическую посуду, как в том примере с кастрюлей, и это был самый незамысловатый и понятный вариант. Но были и интересные вариации: например, кто-то предлагал кинуть упаковку Ментос в полторашку Колы, быстро закрыть бутылку крышкой, а затем — сбросить её с большой высоты так, чтобы она хорошенько ударилась об асфальт. Бабах, заверял автор, будет знатный, и мертвецы со всей округи сбегутся на звук.
Я протестировал тему с посудой: нашёл старую, никому сто лет не нужную кастрюлю, положил внутрь пару вилок и накрыл всё это дело крышкой, но только наполовину, чтобы осталась щель для выхода звука. Крышку в таком половинчатом положении я приклеил скотчем: на одну обмотку, без фанатизма. Потом всё это дело я со всего маху кинул в открытое окно балкона, так, чтобы кастрюля долетела до проезжей части и ударилась об асфальт. Когда она стукнулась, по тихой улице раскатился звон вилок и дребезг треснувшей кастрюли. Я стал ждать. Вскоре, к моему удивлению, из двора соседнего дома действительно вышел человек. Своим внешним видом он представлял собой собирательный образ забулдыги с городских окраин: растянутые на коленях треники, тёмная вытянутая майка не по размеру, татуировки на руках и чуть желтоватая кожа — то ли от частого курения, то ли из-за проблем с печенью. Он, слегка покачиваясь, быстро шагал в сторону источника звука, размахивая руками так, словно намеревался этому источнику как следует навалять. Оказавшись на середине дороги, он вдруг понял, что не знает, куда идёт и кого преследует, и начал озираться вокруг в поисках новых ориентиров. Затем он издал что-то, похожее то ли на стон, то ли на недовольное урчание и пошёл прямо по дороге в сторону светофора. Я так доподлинно и не понял тогда, кто это был: то ли заражённый, на которого сработала моя приманка, то ли перебравший пьянчуга, на которого, по стечению обстоятельств, тоже сработала моя приманка. Дойдя до светофора, он завернул за угол, и больше я его не видел.
Немногим позже я описал свой опыт Ире. Она не поняла воодушевления, с которым я всё это пересказывал, но, кажется, мне удалось немного поднять ей настроение. Да и себе — тоже. Решив, что хорошее настроение нынче никому не повредит, я запостил эту байку на своей стене и приложил фото разбитой кастрюли на асфальте: издалека и в приближении. В друзьях у меня было двузначное количество людей: в основном одноклассники. Я подумал, пусть те из них, с кем сейчас всё хорошо, прочитают это и узнают, что со мной тоже всё хорошо.
День 10
На следующий день мне написал один из бывших одноклассников. Мы не то что бы были с ним очень дружны — так, здоровались в коридорах, но не более того. Он увидел мой пост, фотографии в нём и спросил, на какой улице я живу. Я сказал, на какой.
«Это где Радуга?» — спросил он.
«Ага», — ответил я.
Радугой назывался большой торговый центр неподалёку от моего дома. Он, пожалуй, был единственным местом в нашем районе, где можно было хорошо провести время: сходить в кино там, поесть чего-нибудь, посмотреть одежду. Отдельные ребята из школы любили тусоваться на тамошнем фуд-корте и… не знаю, что они ещё там делали: просто как будто бы сидели, болтали и ели, и больше ничего. Аркадий был как раз из таких ребят: праздно шатающихся своей компанией там-сям после школы и до самого вечера. Лично мне такой досуг всегда казался довольно странным и одиозным занятием. Но, каждому своё, наверное.
Спросил он у меня про Радугу неспроста. Как оказалось, там работала мать его девчонки — Ангелины. Ангелина была с Аркадием в его квартире, где они и встретили конец света, и после того, как всё началось, они больше никуда не выходили. В каком-то смысле ребятам повезло: по крайней мере, они были вдвоём — так всё немного полегче. Аркадий потерял связь со своими родителями, а вот Ангелина с матерью созванивалась регулярно. Та сначала наказывала дочери оставаться на месте и ни в коем случае никуда не выходить. Но совсем недавно она выказала желание прийти за ней и отвести её в Радугу, где, по её словам, было куда как безопаснее. Уж не знаю, в чём тут было дело: в том, что Радуга действительно была славным местом для пересиживания апокалипсиса или в том, что Ангелинина мать считала квартиру парня дочери не самым лучшим для неё пристанищем — уж тем более на период долговременной изоляции. Так или иначе, матери очень хотелось иметь дочь под своим родительским крылом в столь сложный час, а Ангелина, в общем-то, была не против. Аркадий, в свою очередь, желая заслужить расположение матери девушки, вызвался сам отвести Ангелину в Радугу. Мол, незачем вам ходить по улицам, там опасно, я сам приведу её к вам! Настоящий рыцарь в сияющих кудряшках. Такую картину их ситуации и предыстории я сложил в своей голове из рассказа самого Аркадия: рассказа достаточно сбивчивого, несвязного и отрывочного, в котором текст перемежался голосовыми сообщениями, знаки препинания отсутствовали как класс, а слово «короче», повторенное сотню раз, парадоксальным образом делало историю значительно длиннее, раздувая её до размеров античных эпосов. Картину-то я сложил, но моё место в ней мне было до последнего не понятно.