Страница 5 из 6
Пока ребята разговаривали, немец ел, а женщина, в которой сидела Наташа, переставляла на кухне тарелки. Потом пленные поели и по команде конвоира пошли на выход.
– Лёнь, я тебя хуже слышу, – раздался в голове мальчишки приглушённый голос.
– Я ухожу из столовой, похоже, мы можем общаться только на близком расстоянии, – сказал Лёнька, но ответа не получил, по-видимому, Наташка уже была вне зоны контакта.
Куда привели после завтрака работать пленных немцев, Лёнька сразу же узнал. Хотя многих домов ещё не было, но контуры Школьной улицы уже просматривались. В доме номер четыре только начали возводить стены первого этажа, и именно сюда привели Лёньку ноги человека, в которого он вселился.
И почти сразу парень услышал знакомый голос.
– Нет, ну это уже ни в какие ворота не лезет, – раздался рядом голос Славки, – мало того, что он не смотрит туда, куда мне нужно, так он ещё и разговаривает на языке, от которого уши вянут, мат через слово.
– Так ты его не слушай, Славян, – усмехнулся Лёнька, – разговаривай со мной.
– Лёньчик! – обрадовался Славка, – Ты в ком сидишь?
– Во фрице, который сейчас короб из досок сколачивает для стены, – сообщил Лёнька, – а ты где?
– А я в центре зала стою, – сообщил голос, – слежу, чтобы они никуда не разбежались, охранник я. Как тебя угораздило в немца-то вселиться?
– А я что, выбирал? – возмутился парень. – Я вообще не понимаю, что происходит, и как нас сюда занесло. Сны какие-то уж очень реальные.
– Ты с кем-нибудь уже пересёкся? – спросил Славка. – Кого-нибудь ещё в этот сон закинуло?
– Да, с Наташкой парой слов перекинулся, она в столовой на раздаче стоит.
– Ага, я тоже с ней успел поболтать, – обрадовался Славка, – а Пашку с Тонькой не встречал ещё.
– Я тоже ещё их не слышал, но думаю, что они где-то тут. Наверняка нас всех сюда закинуло.
– Я тоже так думаю, и наверняка это связано с тем трупом, что мы нашли в стене.
– Согласен, – сказал Лёнька, – и я, кстати, сейчас как раз делаю ту самую деревянную перегородку, которую потом заложат кирпичом, и получится тот самый гробик, который мы обнаружим спустя сорок лет.
– Выходит, пока трупа в стене ещё нет. Но убийство это произойдёт довольно скоро. Строят немцы быстро, день-два и эта стена будет полностью готова, потом уже труп в неё будет не запихнуть.
Лёнька и Славка перебрасывались разными фразами весь день. А что им ещё было делать? Немец строил, охранник, которого звали Борис, следил за порядком, а ребятам было заняться нечем. Они вообще в этой странной галлюцинации не могли делать ничего другого, кроме как разговаривать.
Вечером во время ужина Лёнька наконец узнал новости о ещё одном своём друге. Наташка, выдавая его фрицу вечернюю пайку, сообщила, что днём в столовую приезжала машина с продуктами, и шофером этой машины оказался Пашка. Впрочем, конечно, сам Пашка не был шофером, а всего лишь сидел в нём, но поговорить с ним Наташке удалось.
– Ты не поверишь, Лёнь, – усмехнулась в призрачном разговоре Наташка, – этот водила, его, между прочим, тоже Павел зовут, так вот, он, оказывается ухажёр моей толстушки, в которой я сижу, прикинь, можно сказать, даже жених. Пока они вместе машину разгружали, я таких нескромных разговоров наслушалась. Я никогда не думала, что наши бабушки и дедушки так общались, в кино их совсем не такими показывают.
– Ну, ты сравнила, – усмехнулся Лёнька, – там кино, а тут жизнь. Причём, как я понимаю, народ тут на зоне простой, университетов не заканчивал. Да и война только недавно закончилась, народу не до политесов, тяжело народ живёт, бедно. Я это уже заметил глазами моего немца.
– Да, согласна, – вздохнула Наташа, – очень заметно, что жизнь тут трудная и тяжелая. Но народ не унывает, развлекается как может.
– Ганс Хольц, а тебе опять посылка, – услышал Лёнька, когда собирался покинуть столовую.
Он уже знал, что так зовут немца, хозяина тела, в котором он сидел, сегодня на стройке он не раз слышал, как к нему обращались по этому имени.
– Счастливчик ты, Ганс, – говорил меж тем охранник у входа в столовую, – вторая посылка за месяц. Кто же тебя там в Германии так шибко любит?
– Муттер… Мама, – пробормотал Лёнькин немец. Мальчишка уже выяснил, что Ганс неплохо понимает русский язык, так как находится в плену уже не первый год и кое-что за это время смог выучить. Но как разговаривает немец по-русски, Лёнька ещё не слышал. Впрочем, и по-немецки разговаривал Ганс не очень охотно.
– Топай на склад, тебя там ждут, – сказал охранник.
Как Лёнька понял, после ужина пленным наконец выпало свободное время, когда они могли почувствовать хоть какую-то свободу, не ходить строем, а заняться своими делами, если, конечно, такие дела у них были. У Ганса же дело было, и он отправился на склад.
Встретила его там невысокая худая женщина в военной форме, ещё довольно молодая, но очень усталая и какая-то замученная на вид.
– А, Ганс, я как раз твою посылку сортирую, – сказала она пленному, который смотрел на неё с улыбкой. Лёнька вдруг явственно почувствовал, что немцу эта невзрачная женщина очень нравится.
– Нет, ну что ты на неё так уставился, фашист недорезанный, – вдруг раздался в голове Лёньки знакомый голос.
– Тоня? – удивлённо воскликнул парень.
– Лёня? – раздался такой же удивлённый ответ.
– Ну вот, теперь все в сборе, – констатировал парень, – ты последняя оставалась, о ком я не знал.
– А я только с одним Пашкой пересеклась, – ответила девочка, – он приезжал на машине, привёз какие-то ящики на склад и посылки для фрицев.
– Не повезло мне, – вздохнул Лёнька, – выходит, я один в пленного вселился, все остальные на свободе.
– Мало того что на свободе, оказывается, Павел, в котором Пашка сидит, мой старший брат, – сообщила Тоня, – ну, то есть брат Лиды, в которой я сижу. И ещё у меня, то есть у неё, есть пятилетняя дочка, очень болезненный ребёнок, с постоянными проблемами со здоровьем.
– Ты уже неплохо изучила свою хозяйку, – удивился Лёнька.
– Я о ней и о её брате уже знаю больше, чем о себе, – усмешка послышалась в голосе Тони, – они сегодня с Павлом очень уж откровенно поговорили о жизни. Брат так вообще вскоре собирается жениться на какой-то Ларисе, она на здешней кухне работает.
– Да, я её видел, – Лёнька улыбнулся бы, если бы знал как, – в ней как раз Наташка сидит.
– Великолепно. Отличная пара. Они скоро поженятся, а вот у меня жизнь не задалась. Ну, то есть не у меня, а у Лиды. Её муж с войны вернулся не один, привёз военно-полевую жену. Они тут же рядом в городке и живут. Тут вообще такой бред творится. Лида мужа, разумеется, сразу выгнала, а он, похоже, уже жалеет о том, что случилось, подбивает клинья, чтобы вернуться, но она ни в какую, хотя вроде бы скучает по нему… да и с дочкой проблемы… и с деньгами.
– Я так понимаю, что тут лучше всех живут те, кому посылки из Германии приходят, – если бы у Лёньки была рука, он бы показал ею на стол, заставленный разнообразными пачками и банками, которые разбирали Ганс и Лидия.
– Ну, такие, как Ганс, это единичные случаи, – ответила Тоня, – большинству пленных тоже несладко живётся.
Всё время, пока Лёнька разговаривал с Тоней, мужчина и женщина перебирали посылку, Лидия передавала Гансу вещи, записывала их в тетрадь, а он расписывался в получении.
– Лида, возьми, это всё тебе, – сказал Ганс на вполне приличном русском после того, как расписался за последнюю банку, – и дочке твоей.
Немец подвинул продукты к женщине. Она укоризненно посмотрела на Ганса и покачала головой.
– Я не могу всё взять, – тихо и медленно сказала Лида, явно что-то обдумывая, – но… Давай я возьму только то, что может быть полезно дочке.
Женщина отодвинула от себя жестяную банку кофе и ещё пару пачек с неразборчивыми немецкими надписями, что там внутри Лёнька не смог понять.