Глухая лягушка

В школе Катя часто мечтала о разных любовных приключениях экстравагантного характера, о том, как, например, к ней в спальню ночью придёт мужественный Зевс в виде золотого дождя и осыплет её всю, лежащую на кровати, нагую, или лучше в пеньюаре, золотыми монетами. Или как за ней прискачет арабский принц на горячем белом жеребце… Но почему на жеребце? Он сам жеребец. Наверное, на кобыле… Хотя почему на кобыле, я ведь тоже своего рода кобыла, ладно, пусть прискачет на горячем белом скакуне, белокурый, с голубыми глазами, похожий на Ваню, и она, слабо сопротивляясь для приличия, вся прижмётся к нему, предварительно сняв с себя платье, чтобы не помялось, и заодно продемонстрирует ему своё изысканное кружевное нательное бельё. Или грубые насильники попытаются овладеть ею в подъезде, а спортивный юноша, похожий на Ваню, побьёт их и унесет её на руках в горы, где они будут любить друг друга до изнеможения прямо на камнях, или нет, он подстелет персидский ковер… Но где он его возьмёт? Ладно, подстелет свой чёрный плащ.

Но в жизни Ваня при случайных встречах в коридорах школы или на межшкольных спортивных соревнованиях почему-то всегда бывал с ней немногословен и краснел при проявлении с её стороны дружеских чувств. И Катя даже, приезжая раз в год к своей бабушке, иногда просила лягушку, живущую за баней бабушки Марии, найти этого гада и привести его к ней, чтобы он, паразит, наконец признался ей в любви. Но лягушка никак не реагировала на Катины просьбы, видно стала совсем глухая.

На второй день после случайной встречи с Катей в центре столицы Ваня был уже у своей бабушки. Она по-прежнему одиноко жила в своём старом доме, всё так же обменивалась новостями с бабой Зиной, стоя у дырки в заборе, и каждый день ждала гостей, по нескольку раз в день подходя к деревянной калитке и всматривалась с надеждой в случайных прохожих. И наконец её ожидания оправдались, неожиданно к ней приехал внучок Ваня, высокий и стройный голубоглазый красавец, весёлый и жизнерадостный, как никогда.

Уже на второй день он починил прохудившуюся крышу дома, поправил забор и заменил дверные петли в бане. Он всё время строгал, стучал молотком, рубил дрова с утра до позднего вечера, радуя бабушку своим мастерством и неутомимостью.

Через пять дней так же неожиданно к бабе Зине приехала её внучка Катя, не бывавшая у неё полтора года. Она приехала на такси из города, и в доме у бабы Зины сразу стало шумно, громко заиграла музыка, смех и беготня резко изменили её дом, ещё вчера стоявший в тишине садовых деревьев, как не живой.

– А кто там приехал к Зине? – спросила бабушка Ваню, когда он вошел в дом.

– Внучка её, Катя, прилетела из столицы.

– Катенька прилетела? Вот радость-то какая бабе Зине. А ты почём знаешь, видел её уже, что ли?

– Нет, она мне там в столице говорила, что прилетит через неделю.

– Так вы там виделись, а почему ты мне ничего не сказал?

– Я подумал, что она пошутила и не стал вас понапрасну беспокоить.

В этот момент распахнулась дверь и комнату влетела, как фурия, Катька, одетая в коротенькие джинсовые шорты и белую футболку с надписью по-английски "I'm busy!" (Я занята!). Она сразу так кинулась обнимать бабу Марию, что чуть не сбила её с ног.

– Катенька, радость ты наша, совсем уже взрослая стала. А какая красавица, прямо как с обложки журнала, – запричитала бабушка, тиская Катю, как в детстве. – Ты надолго к нам, голубка, прилетела?

– На недельку-другую. Вот Ваня меня пригласил, пообещал в вашей баньке попарить. Банька у вас по-прежнему работает, баба Мария? – спросила Катя, закончив с ней обниматься, и повернулась к Ване. – Ты ведь попаришь меня как в детстве, да? – смеясь спросила она Ваню и, обняв, поцеловала его в обе щеки, отчего Ваня густо покраснел.

– Конечно работает, Катенька, завтра как раз пятница, затопим баньку и попаритесь, помоетесь, как раньше, – радостно затараторила бабушка, совсем забыв, что они уже далеко не дети.

Вечером, когда спала жара, они все вместе пили чай с вареньем в беседке, и Катя много шутила и подтрунивала над Ваней, а он в основном, как всегда раньше, отмалчивался или отвечал односложно и невпопад, чем ещё больше веселил Катьку. Затем, когда бабушки ушли спать, пожелав им спокойной ночи, Катя с Иваном ещё долго сидели в беседке, вспоминая детство и разглядывая звёзды на ночном небосклоне.

– А ты нашу волшебную лягушку из детства помнишь? – спросила Катя.

– Да, конечно. Я её даже кажется видел позавчера, такая здоровая и толстая стала, как камень сидела на песчаной дорожке у бани.

– Да ладно. Я её часто вспоминала там, на Кавказских водах, где восстанавливала здоровье, и даже мысленно просила её, чтобы помогла мне вновь стать здоровой. Однажды там в горном ручье нашла камень, похожий на нашу глухую лягушку, и стала просить её вернуть мне здоровье. И лягушка услышала, как видишь, – рассмеялась Катя, согнув руки в локтях и показывая свои упругие девичьи якобы бицепсы.

На другой день после обеда Ваня стал топить баню, а бабушки занялись её генеральной уборкой. Катька пыталась всем помогать советами, но только мешала, и старушки отправили её на летнюю кухню следить, чтобы не пригорело варенье из яблок.

К вечеру всё было готово, баня натоплена, пол и стены в ней вымыты, холодная вода из скважины накачана в бак, горячая вода нагрета, берёзовые и дубовые веники томились, замоченные в вёдрах и тазиках. Когда солнце село и стало прохладнее, бабушки позвали внучат мыться, выдали каждому по два полотенца, мочалки и чистое бельё, предварительно проинструктировав, где что брать и куда что наливать.

Катя с Ваней зашли в предбанник, закрылись на крючок и стали раздеваться каждый на своей лавочке, стараясь не глядеть друг на друга. Раздевшись донага и прикрываясь мочалками, зашли в горячо натопленную баню и только здесь, став напротив, опустили руки и стали молча рассматривать друг друга с головы до ног. Первая нарушила молчание Катька.

– А он у тебя основательно подрос за двадцать-то лет, в пору селфи делать на его фоне, – пошутила она, облизнув губы, и зелёные искры засветились в её глазах.

– Бесстыжая! – глухо сказал Ваня, быстро зачерпнул ковшиком из ведра воду и плеснул на её полные груди с торчащими вверх сосками. Катька завизжала и опрокинула на него тазик с водой, в котором отмокал веник.

– Ах, так! Тазиками драться! – закричал Ваня, схватил мокрый веник и, размахивая им, пытался попасть по Катькиному заду. – Вот я тебя сейчас!

– Сам голый дурак, вырастил пожарный кран и хвастается! – хохотала и изворачивалась Катька, продолжая повизгивать.

Обе бабушки, сидя на веранде, испуганно прислушивались к визгам и шуму падающих тазиков, доносящимся из бани.

– Опять всю воду расплескают, бестолковые, как в детстве, – сокрушённо сказала баба Мария и вздохнула.

– И головы как следует не помоют, – добавила баба Зина.

И, посмотрев друг на друга, обе старушки беззвучно засмеялись, заколыхавшись всем старческим телом. Успокоившись и немного помолчав, вдруг обе тихо заплакали от радости за внучат, вытирая слёзы кончиками платков и вспоминая свою невозвратную молодость.

Последующие три дня Катя с Ваней ходили купаться на речку, загорали на шезлонгах, расставив их между садовых деревьев, беспричинно много веселились, Катя бегала по палисадникам с лейкой, беспрерывно поливая георгины, хризантемы, растущие у бабушек, и заодно невзначай Ваню, а он её, после чего надолго убегали на мансарду, чтобы переодеться в сухую одежду, где продолжали беситься.

На четвёртый день они объявили бабушкам, что будут жить вместе гражданским браком, пока привыкнут друг к другу. Радости бабушек не было предела, их конечно немного смущало выражение «гражданским браком», но зная, что сейчас модно так жить, для себя заменили его более приемлемым словом «помолвка» и бросились звонить всем своим родственникам, приглашая их на помолвку любимых внучат к яблоневому спасу на ближайшую субботу-воскресенье.