До мурашек

Поэтому, когда в следующую секунду, вместо пальцев меня растягивает твёрдый горячий член, я лишь впиваюсь зубами Лёвке в плечо, жмурясь и чувствуя вкус ткани во рту.

Вся каменею, пока быстро и размашисто трахает, потому что стараюсь не качать стол, и потому что все мышцы мгновенно напрягаются до предела в попытке поймать зудящее удовольствие.

Не дышу. Футболка во рту мокрая от моей слоны и его испарины. Как кляп. Тело звенит натянувшейся струной, белеют пальцы.

Мир качается, оставляя только сбитое обжигающе-мокрое Лёвкино дыхание у меня в волосах, запах общего тягучего возбуждения в лёгких, вакуумные, влажные звуки тесно скользящего во мне члена в барабанных перепонках и раскаляющееся, тягучее наслаждение между ног.

Лёвка тянется одной рукой к ноуту, делает звук громче ещё на пару делений, и в ушах отчетливей взрывается какая-то перестрелка, перекрывая наконец звуки секса, которые кажутся слишком громкими, оказывается, не только мне.

Улучшив нам маскировку, упирается одним кулаком в стол, а второй ладонью крепко обхватывает мою поясницу, прижимая к себе до упора. И ускоряется так, что у меня болезненно немеет вся нижняя половина тела, а кожа на прилипших к столу ягодицах начинает гореть. Я бы болезненно застонала, но могу только кусать собственные губы, крепче вцепляясь в мужскую спину и пряча лицо в выемке у основания Лёвиной шеи, где так концентрированно пьяно ощущается его личный запах.

- Давай-давай-давай...- его сбивчивый шепот на грани слышимости как заклинание воспринимается сквозь наше сдавленное тихое дыхание и грохот спецэффектов в ноуте.

И я хочу, и стараюсь, но не могу кончить, пока не кончает он. Когда же через несколько секунд по Лёвиному телу проходит крупная волна напряжения, а потом он неритмично и резко толкается в меня, выплескивая семя и цедя на выдохе воздух сквозь зубы, чтобы не застонать, то меня словно одеялом накрывает ощущением его острого кайфа. Я будто впитываю его собой. И мне становится так нестерпимо горячо, что лоно тоже спазмирует, жадно сжимая внутри член. Рвано дышим, обнимаясь, гладим друг друга, пока это общее чувство медленно отступает как прибой.

Лёвка успокаивается быстро, заправляя член, и лениво гладя мою спину и покрытые испариной бедра, а меня все равно мелко потряхивает. И это даже не от пережитого оргазма, а от того, что в принципе как-то невероятно хорошо.

- Ты во сколько утром выбегаешь? - бормочет шепотом Лёвка мне куда-то в макушку.

- М? - я вообще пока не готова речь воспринимать, поэтому отвечаю с заминкой, тоже тихо-тихо, - В семь тридцать.

- Хорошо, только попробуй время поменять…А теперь проведешь через дом? А то обратно с подоконника до ветки, я боюсь, уже не допрыгну.

Киваю, всхлипнув от смеха, и зажимаю рот обеими руками в попытке перестать беззвучно хохотать.

38. Лёвка

Гулька должна выходить на пробежку в семь тридцать, но я подрываюсь в шесть утра.

В крови бурлит так, что сразу отрубаю будильник на телефоне, не теша себя иллюзией, что смогу снова заснуть. Растирая будто сухое с недосыпа лицо бреду в душ и там надраиваю себя мочалкой с таким усердием, словно мне надо соскоблить с себя следы тяжкого преступления.

В голове только и жужжит, что нам с Гулико надо нормально поговорить, пока размякаю под упругими струями воды. Хуй знает, о чём на самом деле, но женщины это вроде бы так называют. Надо поговорить…

Если честно, то по мне говорить нам совершенно не о чем.

Я сам себе напоминаю мартовского кошака, который к тому же с детства был недалеким, так что про меня всё более, чем очевидно. Ведомый каблук. Крути как хочешь – я всё стерплю. И я бы рад бастовать, но воли к сопротивлению нет. Факт.

А вот Гулю я совсем не понимаю. Что она вообще хочет от меня? Заверений каких-то? Любви??? Так…Я же, твою мать, не против!

Но она-то сама готова к этой любви, или ей так? Чисто самолюбие потешить?

Нет уж, я может и каблучара, но не клоун. Хочет любви, пусть взамен тоже даёт…хоть что-то...

Но я вижу по её отстранённому взгляду, по тому, как хмурит брови, как косится иногда, слышу, что говорит, и отчетливо понимаю, что не хочет она ничего серьёзного. Словно за невидимой стеной. Тогда о чем говорить? Секс есть – прекрасно, что ещё? Но ведь спросила вчера! Зачем?! И опять мысли мчатся по кругу...

И так сутки уже. Останавливаются только, когда рядом с ней нахожусь. В это время вообще в голове пусто – розовая вата как у сопливого пацана. А потом накатывает…На хрена всё это? Как в ране под наркозом ковыряться – сейчас не оторваться, а потом будет жутко больно.

Но остановиться я не могу… И потому уже в семь торчу под развесистым буком у её дома и гипнотизирую калитку воспаленным взглядом, думая, что зря я выскочил из дома, не выпив кофе – курить противно натощак.

Гуля появляется на улице ровно в семь тридцать – я как раз раскуриваю вторую сигарету. В тех же чёртовых лосинах, от которых у меня трико в районе паха превращается в палатку и свободном топике, оголяющем идеальные золотистые спинку и живот. Затягиваюсь глубже, думая, что это ненормально – так жадно пялиться на женщину, с которой был буквально несколько часов назад, но ощущение, будто вообще никогда к ней не прикасался. А хочется…

Гуля озирается по сторонам и останавливает взгляд на мне. В ответ сердце бахает о ребра, словно рвясь навстречу, но сам я не двигаюсь, наблюдая. Подойдёт сама или нет? Улыбнётся? Помашет рукой? В этой игре важно всё.

Улыбка не трогает её нежные губы, но она идёт прямо ко мне, обняв себя руками. С таким видом, будто и у неё просто выхода нет. Как и у меня. Окатывает лёгким жаром от этой мысли. Что, Гулён, тоже тянет, да?

- Лютик, ещё чуть-чуть и я решу, что ты меня преследуешь, - пытается шутить, остановившись напротив в каком-то несчастном полуметре от меня.

Преследую…Ну да, ты же не поняла, почему я спросил, во сколько ты на пробежку выходишь? Забавный заход…Улыбаюсь. Будет делать вид, что вчера ничего не было? Поздно…

Незаметно тяну носом воздух, улавливая её чистый пряный запах. Надеюсь, что незаметно…При этом наши глаза встречаются, и разрядом простреливает по позвоночнику до самого паха.

- Решил попробовать вести здоровый образ жизни, - подыгрываю, затягиваясь, - Одобряешь?

- Вполне, - подчеркнуто пристально смотрит на сигарету.

Выдыхаю дым кольцом, Гулена всё-таки расплывается в ехидной улыбке.

- Травишься, чтобы силы уравновесить?

- В смысле? – не сразу понимаю.

- Ну, я - хромая, ты – без лёгких, идеальная пара, да? – смеётся.

- Идеальная пара мы по определению, - отбиваю раньше, чем успеваю подумать, как это звучит.

У Гули тут же улыбка застывает, и я смещаю акценты. Не хочет про это никто – ни я, ни она.

- Так мы будем бегать или нет?

- Эм, да…Но я медленная, - говорит совершенно серьёзно, моментально переключаясь. Это для меня тренировка – игра, для неё – обязательная работа, - И больше пяти километров пока не могу. Так что учти.

- Пойдёт, - отвечаю в тон, мысленно добавляя про себя, что мне хоть пять, хоть двадцать пять, лишь бы рядом. А в идеале можно вообще без бега, а сразу где-нибудь в укромном месте полежать.

***

Оказалось, что, назвав тренировку игрой, я слегка много о себе возомнил, потому что выбрала Гулёна – садистка дорогу в гору.

Кто не бегал изнурительной трусцой вверх по склону почти три километра – настоятельно рекомендую попробовать. Ощущения – закачаешься. А пот льёт так, что в душ я мог и не ходить – зря только воду потратил.

Разваливаюсь на старенькой лавке на спортивной площадке нашего лесопарка. Шумно дышу, замедляясь, пока Гуля медленно ходит кругами, остывая.

Слежу как коршун за ней.

От щёк до декольте смуглая карамельная кожа Гульки пошла красными пятнами, и я почти ощущаю парящий от неё жар, мягкие губы приоткрыты, выпуская воздух, миндалевидные глаза блестят как угли, влажные черные завитушки волос липнут к гибкой шее сзади, капелька пота стекает между аккуратных грудей под спортивный топ… Всё это вместе – такой охрененный секс, что у меня давление скачет так, будто я только что намотал ещё километр.