Страница 67 из 73
Однажды утром ей удалось убедить консерву сделать выходной от всех тренировок и просто отдохнуть. Пожрать чего-то вкусного — Чес безумно соскучилась по соевому мороженному с жареными бананами. Пройтись по сырым коридорам Подземья, может даже подраться с какими-нибудь отморозками, навестить укурков «Тайгасу». С Рэдом они иногда отрывались в городе, гоняли на тачках, творили мелкий беспредел в торговых центрах, просто отвисали с трип-чипами и пивом. Вспоминать об этом было приятно и грустно… Она знала, что с Эдди так не получится, он слишком правильный, он еще не до конца панк, не выпустил внутреннее животное.
— Эй, консерва, каково тебе? — вдруг спросила Чес, когда они проходили вдоль барной улочки, ловя на себе отсветы неоновых вывесок. На лице Эдди танцевали обнаженные зеленые феи какой-то безымянной забегаловки.
— Ты о чем?
— Ну… каково ощущать себя панком? Был такой весь из себя законопослушный бюрошник, парень из Союза, консерва до кончиков ногтей. А теперь в «Тайгасу». Я… в общем-то… как ты?
Квинт задумался, пряча руки в карманы куртки. Забавно он все-таки выглядел в этом своем ретро-прикиде — затертые джинсы, майка, клетчатая рубашка. Ему шло, черт возьми. За такие мысли Рэд бы ее точно вздернул. Просто преступление против стиля…
— До военной академии я был… В общем, сбагрили меня туда не просто так.
Чес забежала вперед, восторженно округлив глаза:
— Да? Расскажи! Ты был плохим парнем⁇
— Пацаном скорее… не иди спиной вперед, Чес. — Она послушно отошла, всем видом выражая интерес, и Квинт продолжил: — Я жил в нищем азиатском квартале. Банды там тоже были. Хулиганили. Дрались. Много чего было. А потом нас накрыли. Родители отправили меня в Академию, чтобы сделать из отшибленного пацана нормального человека.
— А получилась консерва! — Чес захихикала, но поймав его хмурый взгляд, подняла руки в примирительном жесте: — Но очень крутая консерва.
— Академия и впрямь сделала меня человеком. А хорошим или плохим, решать не мне.
Чес вдруг поймала себя на мысли, что ничерта о нем не знает. Совсем. Они живут вместе уже… сколько? Что он успел рассказать о себе? А она?
— А… кто твои родители? — Чес тоже спрятала руки в карманы плаща.
— Я плохо помню юность. Травма. Все, что было до нее, будто происходило с кем-то другим. Картинки. Эпизоды. В основном. Помню, что отец был священником.
— Священник… ух ты…
Ее извращенный разум тут же представил Эдди в рясе пастора, и тут же пожалел об этом. Какое счастье, что в Подземье столько неоновых вывесок, и некоторые такие красные…
— Да… Будь я в него, давно бы уже читал проповеди в Чикаго.
И новая картинка — Эдди в одежде пастора, читает проповеди восторженной пастве из сотни пускающих слюни Чес.
— Да, — она важно кивнула, — сложно представить, конечно. Ты и проповеди…
Квинт глянул на нее с подозрением:
— И сейчас ты нисколько не стебешь меня, девочка?
— Девочка кристально честна. — Чес часто закивала. — Абсолютно. Совершенно точно.
Не сдержавшись, она рассмеялась и убежала вперед, но, к счастью, Эдди за ней не погнался. И хорошо. Зато не увидел ее дебильной улыбки. И чего ты такая радостная? И чего тебе так хорошо, несмотря на то, что над головой не синее небо с облаками и высотками, а давящая чернота тоннеля? Было бы чему радоваться — чердак не вернуть, жить теперь в норе, да еще и по расписанию, под строгим наблюдением папочки Квинта. Будто тебе еще в больничке это наблюдение не осточертело.
Хватит, хватит улыбаться, Чес, а то Эдди еще подумает, что ты под кайфом и заставит чиститься. И ведь подчинишься, никуда не денешься… Когда ты стала такой послушной?
В общем, это было странное время. Радоваться нечему — а она радовалась. Смеялась. Дурачилась. Выпрашивала по утрам блинчики и сэндвичи, канючила, когда уставала от тренировок, а потом, с азартом и едва не подпрыгивая, ждала, когда Эдди даст команду на старт. Она и не думала, что дисциплина и строгое расписание так… упростят жизнь? Утешат? Ей больше не хотелось быть колючей, не хотелось дерзить и творить беспредел, не хотелось бросать вещи на пол, мусорить и ругаться. Очень-очень странное, но классное время.
Было, пока не случилось ЭТО.
После одной из тренировок Чес так проголодалась, что потребовала немедленно заказать еду. Как всегда — любимые веганбургеры и соевое мороженое. Квинт же опять взял свой жутко острый корейский набор. Пахло… вкусно, но Чес не решалось. Она еще никогда не ела мяса, даже в клинике. И вообще, ей было жалко животных!
— Тигр, — хмыкнул Квинт. — Ну и что это за тигр, который не ест мясо?
Чес задумалась на полминутки, перестав жевать, а потом гордо выдала:
— Тигр-вегетарианец!
— Таких не бывает. Как говорится в одной древней шутке, вегетарианцами индейцы называли плохих охотников.
— Ну коне-е-ечно. — Она закатила глаза. — Какого еще сравнения ждать от Мистера Ранчо? Индейцы… да…
Квинт стрельнул в нее хитрым взглядом, заворачивая пустую коробочку из-под лапши в пакет. Мусорный. Такой у них теперь быт — в новом логове нельзя ничего бросать на пол, иначе «кто-то получит по жопе».
— Кто не ест мясо, тот сильным не вырастает. Это только в фильмах супергерои раскачиваются на пучке сельдерея и аромате кашки с семенами чиа.
— Ну ты и чудовище! — Чес скомкала коробочку из-под бургера и забросила ее в любезно подставленный Квинтом пакет. Трехочковый, е-е-е! — Подбиваешь меня пожирать бедненьких курочек-свинюшек? Для тебя точно есть отдельный котел в Аду!
Эдриан усмехнулся.
— Прекрасно. В Раю ужасная скука. Там, бьюсь об заклад, жрут только брокколи.
— Но погоди-ка… — Чес театрально приложила пальчик к губам, изображая задумчивость. — Тебе-то, охотничек, мясная диета никак не помогла меня поймать. Выходит, я такая крутая, что уделала агента Бюро?
— Крутая, крутая. Но кто ты без своего режима, девочка?
Ну вот… И прав ведь, старый черт…
— Ладно, не кисни. — Он махнул рукой. — Сделаю из тебя супергёрл.
— Как? Укусишь меня, и я тоже превращусь в оборотня?
Квинт удивленно приподнял брови.
— Я планировал по старинке, но, если ты настаиваешь… — и внезапно оскалился, резко дернулся в ее сторону, целясь зубами в руку. Чес, вереща и смеясь, вскочила со стула:
— Иди к черту! Я тебя не боюсь, не боюсь!
— Точно?
Он медленно поднялся из-за стола, сверкая на нее хищным взглядом.
— Эй, ты чего?..
— Беги, — и метнулся к ней так быстро, что Чес едва успела отскочить.
— Нет-нет-нет, пожалуйста, нет!
Она носилась по логову, смеялась и кричала, стоило Эдриану ухватить ее за руку или шлепнуть по заду. Он словно бы игрался с ней, позволял выкрутиться из захвата, проскользнуть под столом, перескочить диван. Было страшно! Ужасно страшно! И весело! И снова страшно! Раньше эта хмурая консерва не позволял себе таких дурачеств и от этого было еще страшнее. Да он совсем обезумел! Она свела его с ума своими играми, и вот он теперь и сам, как сущий мальчишка, носится за ней, шутливо порыкивая — ну совершеннейший балбес!
— Хватит, пожалуйста, хватит, я сейчас описаюсь! — совсем не по-капитански запищала Чес, когда Квинт в конце концов поймал ее и, крепко схватив поперек туловища, укусил за плечо.
— Ну все, если повезет, в следующее полнолунье превратишься в нормального человека.
Хотелось ударить его, засмеяться, снова ударить, кричать, чтоб не смел так пугать ее, проклятое животное! Но вместо этого Чес его поцеловала.
Эта мысль пришла так быстро, и так быстро превратилась в действие, что она не успела ее осознать. Может, что-то было в его взгляде? В ощущении теплой руки на талии? Мурашек на месте укуса?
От его губ все еще пахло специями, они были мягче, чем казались ей на вид, и от собственной смелости Чес едва не задохнулась.
— Ох… — Она отскочила назад, в ужасе глядя на Квинта.
Сейчас он все поймет… он подумает… подумает, что она чокнутая… он снова, снова скажет, что она больная… почему он так смотрит?..