Страница 23 из 25
УМЕТЬ ВООБРАЗИТЬ
— Ничего, матушка, не разберу. Какая-то учительница обращается ко мне. Просит посодействовать. Это в вашу группу приезжало ленинградское светило? Хотел было ему и переслать, но решил посоветоваться с вами.
Мария Степановна прочла это письмо. Письмо от учительницы было странное и непонятное. Только тогда, когда Мария Степановна дочитала до конца и увидела полный обратный адрес, она поняла, в чем дело. Письмо было подписано: «Дагмара».
— Ну вот, видишь, все сошлось к одному. Поезжайте за своим кустом — вот вам адрес. Передайте от меня привет. Скажите, от Маши, — сказала Мария Степановна Лене.
Та сидела удивленная и счастливая. Только недавно Семен принес письма и картину. Тогда казалось: все потеряно. Где теперь найдешь… А ведь такое открытие. И вот откликнулись Дагмара и таким неожиданным образом Игорь.
— А вы откуда его знаете, Мария Степановна?
«Дорогой товарищ!
Чтобы Вам было сразу все понято, пересылаю Вам письмо Вашего друга В. Урасова, с которым Вы не виделись много лет. В нем описана история того растения, что растет у Вас. Большое спасибо Вам за то, что Вы сохранили для науки ценнейший экземпляр реликтового растения. Меня скоро отправят в командировку к Вам, за кустом. Надеюсь, Вы не станете возражать, если его приобретет у Вас Академия наук. Привет от Марии Степановны.
Лена».
Игорь вернулся домой поздно. Жена и дочь уже спали. Он осторожно прошел к себе, держа в руках письмо со штампом «Огонек».
Он прочел записку Лены и потом письмо Валентина Урасова.
Вот так штука! Как мало подчас мы знаем своих друзей… И Маша, оказывается, с ними. Это не случайно. У них там одно дело.
Как все странно! Игорь снова стал перечитывать письмо Урасова.
«…Лес, всюду лес! Ни степей, ни тундры, ни пустынь. Однообразно светит солнце — ни зимы со снегами и метелями, ни знойного лета. Иногда идут обильные теплые дожди; даже не дожди, а ливни. Прямые упругие струи бьют по листьям, по веткам. А когда ночью ярко светит луна, то ее свет отражается в море, в бесчисленных потоках воды, в озерах, во впадинах со стоячей водой, и все окрашено в зелено-серебряный цвет. Лес и вода…
И вот на одном небольшом острове, затерявшемся в безбрежном море, здесь, в районе нынешнего Саратовского Поволжья, вместе с кленами и инжиром, миртами и дубами, росло одно дерево. Оно скорее напоминало куст, но очень высокий, с могучими ветками, вытянувшимися в разные стороны, с большими зубчатыми листьями. На листьях выделялись толстые жилки. Иногда куст покрывался огромными кистями цветов, около которых летали большие блестящие насекомые и пестрые птицы. Порывы ветра шевелили глянцевитые листья, и красивые цветы роняли свои венчики…»
На этот раз Игоря поразило в нем противоречие: сухое и точное описание — песчаники, глины, опоки, — ничего интересного для человека, не знающего геологию, — и вдруг чудесная картина прошлого, исчезнувшего и неповторимого мира. Воображение! Вот что значит воображение! Откалывая геологическим молотком серые камни в безымянном овраге, воссоздать по ним линии берегов, моря — то теплые, то холодные, то глубокие, то мелкие, вообразить краски, звуки — слышать, как шумят ливни в тропических лесах, видеть, как ломаются гигантские травы под ногами огромных зверей… Да, воображение! Оно зовет не только назад, но и вперед. Человек мечтал осушать болота, сажать сады… Как у Гёте: «…Я целый край создам обширный новый, и пусть миллионы здесь людей живут…» Мир станет прекрасен, когда исчезнут болота! Воображение! Фантазия! А у него, у человека искусства, нет воображения? Смешно! Игорь и не искал никогда ни у кого воображения. Он смеялся над фантазеркой Машей. А это не фантазия. Как там в письме: «…горные породы — памятники физико-географических условий прошлых геологических эпох». Надо уметь разгадать, узнать эти памятники. А он всегда думал, что Машины камушки отвечают только на практические вопросы: есть ли руда в данной местности или нет, много ли угля?..
Надо уметь вообразить, услышать голоса природы, воссоздать их, как воспроизводят геологи по образцам пород историю Земли, как создают археологи по черепкам историю общества. Вновь пережить свои чувства, услышать незатейливую мелодию сверчков в старом доме, увидеть белых мотыльков на пушистых волосах Маши — вот чего не хватает в его последней незаконченной работе.
Игорь прошел в свою комнату. Плотно закрыл двери, сел за рояль.