Шлейф сандала

Мальчишка увидел нас и весело крикнул:

- Да вот же она! Говорил ведь, скоро придёт наш Стриж!

Он подбежал ко мне, и я поймала его за шкирку.

- Как ты меня назвал?! А ну, отвечай!

- Это не я! Это они! – ничуть не испугавшись, захихикал Прошка. – Ты же им бороды стрижешь! Вот они тебя так и прозвали!

- Елена Федоровна, вы не серчайте, - к нам подошел Яичкин. – Это ведь по-доброму… Я тут сына привел. Пора ему шевелюру укоротить, а то скоро косы плести станем!

- Ну, батя! – паренек лет тринадцати густо покраснел. – Ты чего говоришь такое!

- Я с кумом! – раздался знакомый голос. Это был Афанасий с модной бородой «утиный хвост». – Примите, а?

Значит они меня теперь на «вы» называют, а за глаза Стрижом? А и пусть! Это означало лишь одно – признание.

- Меня уже не зовут, бороды стричь? – надулся как сыч Тимофей Яковлевич. – В своей парикмахерской не нужен стал?!

- Почему же не нужен? Можно и вместе работать, - я понадеялась было, что дядюшка согласится, но он вдруг взбрыкнул.

- Не стану я с девкой инструмент делить! Это мое последнее слово!

Он гордо прошествовал мимо собравшихся и громко хлопнул дверью.

- Разобиделся, Яковлевич… - с грустью произнес квартальный надзиратель. – Вы бы его научили, Елена Федоровна, а? Он всех под одну гребенку болванит!

- Ладно, разберемся. А сейчас давайте я вас под свою гребенку оболваню! – засмеялась я. – Кто первый?

- Архипа моего подстригите, - мужчина подтолкнул сына к дверям парикмахерской. – Чего-нибудь эдакое ему!

- Сейчас сделаем, - я окинула оценивающим взглядом волосы парня. – Иди, Архип, садись в кресло.

У меня уже появилась идея. Сделаю ему стрижку «шторку»! В двадцать третьем году она очень популярна у молодых мальчишек.

«Шторкой» называют стрижки, которые распадаются от прямого центрального пробора по обе стороны от лица. Она симметричная, подходит такому как у него типажу и придает волосам объем. Архипу точно должно понравиться!

Вращаясь в основном в мужском обществе, я давно научилась понимать, что парням по душе, что им идет, и часто помогала навести «красоту». У парня были прямые волосы, высокий лоб, широкие скулы и треугольная форма лица. Идеальная внешность для «шторки».

После всех манипуляций Архип, как и его отец, после стрижки усов долго таращился в зеркало, не в силах поверить, что это он.

- Ба-а-атя-я-я… - наконец, протянул он. – Ты только гля-я-янь…

- А я тебе говорил! Говорил ведь! – сидящий на стуле у окна, Семен Степанович хлопнул себя по коленям. – Вот что девка эта делает! Ой, вы меня простите, Елена Федоровна…

- Да ничего, - я смахнула короткие волоски с шеи парня. – Теперь вон жених какой!

- Кум, давай, садись, сейчас и из тебя жениха сварганят! – захохотал Афанасий. – Вдовушка Панкратова твоею будет, как только красоту такую узрит!

Тут я особо не заморачивалась, превратив мужчину в «канадского лесоруба» с эффектной, слегка угловатой бородой и чуть-чуть подкрученными усами.

- За бородой ухаживать нужно! Заботиться о ней! – напутствовала я клиентов, пересчитывая деньги. – А у вас один уход – в щах ее полоскать!

- Как же за ней ухаживать надобно? – Афанасий пригладил свой «утиный хвост». – Ежели вы расскажете, будем делать, Елена Федоровна!

- Во-первых, ее нужно мыть почаще! Во-вторых, не тереть абы как, а аккуратно промокнуть, пригладить полотенцем сверху вниз! – я расхаживала перед ними, заложив руки за спину, а они провожали меня завороженными взглядами. – В-третьих, нужно пользоваться маслом, чтобы борода мягкая была, приятная на ощупь!

- Сливочным, что ль? – удивленно поинтересовался Афанасий, а остальные вытянули шеи в ожидании ответа. – Как в кашу класть?

- Так… забудьте о масле. С этим я тоже разберусь. Дайте мне время, - у меня даже руки зачесались, стоило представить, как я смешиваю эфирные масла. – А пока мойте бороды и расчесывайте правильно, ясно?

- Ясно! – щелкнул каблуками Яичкин. – Елена Федоровна, мы же не прощаемся! Теперь чаще видеться станем!

- И знакомых приглашайте к нам в парикмахерскую, - я провела мужчин до самой калитки. – Мы всем рады.

- Всенепременно! – заверил меня Афанасий. – Я на рынке и так вас расхваливал, как мог!

Я слушала его, а мой взгляд не мог оторваться от пары, стоявшей в начале переулка, рядом с магазином, на котором красовалась яркая вывеска: «Модный магазин Мейхера». Мужчина показался мне, очень знакомым… Он слегка повернулся, и я узнала Давида Эристави. Офицера, сопровождавшего нас со своим другом до самой парикмахерской. С ним рядом стояла молодая женщина в пышном платье приятного розового цвета. На плечах незнакомки лежала кружевная накидка, а в руках был белоснежный зонтик. Ее светлые кудри под кокетливой шляпкой трепетали под ласковым ветром, и я скривилась. Кукла.

- Вы не знаете, кто это? – спросила я у квартального, кивая на пару.

- Это сын князя Нузгара Эристави, - ответил Яичкин. – Служит в императорском полуэскадроне. Видать, на побывку приехал к родителям. Его сиятельство сейчас в Москве со всей своей семьей. А с ним дочь генерал-майора Туманова, Софья Андреевна.

Я кивнула, мол, спасибо, поняла. Ага… так он княжич… Вот это дела… Недосягаемая высота. Что ж, каждому своё. Но мне почему-то стало немного жаль. Так, где-то в глубине души слегка кольнуло, но тут же прошло.

- Прошка! – крикнула я, входя во двор. – Ты волосы с пола смёл? Инструменты почистил?!

- Бегу! – мальчишка вскочил со ступеньки, на которой сидел, закинув ногу за ногу, и хрустел яблоком. – Я мигом!

Вот засранец!

Глава 28

Дядюшка обиделся основательно. Он сам поднялся в свою комнату и закрылся изнутри, заявив, что объявляет голодовку. Повариха долго сокрушалась по этому поводу, но я не особо переживала, потому что уже поняла характер Тимофея Яковлевича. Он был истеричен, а это лечилось только полным игнором. Как гласила современная поговорка: «Мужские истерики и нравоучения переносятся легче, если пока он орет, и машет руками, наигрывать в голове мелодию из «Деревни дураков». Некогда мне было носиться с его обидами. Жрать захочет, сам выползет из своей берлоги.

Так и случилось. Через сутки Тимофей Яковлевич потребовал хлеба, и я позволила дать ему еще и каши. Не дай Бог ослабеет, что с ним потом делать? Да и все-таки во мне теплилась надежда, что он возьмется за ум. Помощь в парикмахерской не помешает.

Прошло три дня. Жизнь шла своим чередом, согретая жарким летним солнцем и ароматом травы. Которую, кстати, не мешало бы покосить. Ею заросло все вокруг дома, и к парикмахерской вела лишь узкая тропка, что не лезло ни в какие ворота.

Я занималась каждое утро, с удовольствием надевая свой «спортивный прикид», вызывающий у Акулины приступ веселья. Она прибегала посмотреть на меня и, усевшись на стуле, комментировала происходящее в своей беспардонной манере. Но я уже не обращала на нее внимания, а порой тоже не могла удержаться от смеха.

В эту ночь я долго не могла уснуть, размышляя над тем, какие бы новшества ввести в свой «брадобрейский бизнес». Масло… Да! Но для начала нужно узнать, где его взять, какова цена сего удовольствия, да и вообще…

Целый час я вертелась в кровати, а сон все не шел. Тогда мне в голову пришла мысль, что нужно потренироваться. Не проводить же время впустую? Пусть даже и ночное. Напялив на себя шаровары, я не стала зажигать свечи, чтобы не привлекать внимания. Лунного света вполне было достаточно. В открытое окно залетал свежий ветерок, в котором чувствовался сладковатый аромат ночной фиалки, и я испытывала настоящее удовольствие от тишины, царившей в доме.

Но длилось это недолго. До моего чуткого слуха донеслись голоса. Сначала я подумала, что это поздние прохожие, но голоса не удалялись. Кто-то находился под окнами дома.

- Не поняла… - прошептала я, поднимаясь с пола. – Это еще что такое?