Шлейф сандала

Глава 122

Глава 122

В Рождественский сочельник снег шел с самого утра. Снежинки медленно танцевали за окном, заряжая всех праздничным настроением. Дети не стали сидеть дома, а помчались на каток, привязав чуть ниже поясницы маленькие подушечки. Его сделал для них Селиван, залив водой пятачок на соседнем участке. Прохор вызвался учить Машутку кататься на коньках, которые им подарил Давид, и их веселые визги были слышны даже дома.

Из кухни неслись запахи готовящихся праздничных блюд, смех Евдокии, рассказывающей Прасковье какую-то веселую историю, а еще сладкий аромат сбитня. Его варила Акулинка на душистых травах, приговаривая:

- Сбитень сладкий на меду,

Меду много покладу!

А как стану-то варить,

Его все будут хвалить!

Ай да сбитень-сбитенек!

Кушай, девка, паренек!

Для взрослых он был алкогольный, а для детей просто сладкий с малиной.

К Рождеству завершался четырехнедельный пост, но мы, хоть и не придерживались его, в этот день решили воздержаться от приема пищи до «первой звезды». Что было очень непросто, ведь умопомрачительные запахи могли соблазнить кого угодно.

В доме уже все было перемыто, старые вещи выброшены. Осталось только принять ванну и одеться во все новое.

После обеда приехали Павел Васильевич с Филиппом. Они привезли шампанское, фрукты и много сладостей для детей. Все это пришлось спрятать, так как вкусности могли «не дожить» до праздничного ужина.

Я предполагала, что Сочельник князь проведет со своей семьей, а на Рождество приедет к нам. Но, конечно же, все случилось совсем не так.

На небе вспыхнули первые звезды, в гостиной затрепетали огоньки свечей, и стол в гостиной уже почти накрыли. Мои женщины постарались на славу. Чего только не было на нем!

Рыба заливная, пироги, вареники с капустой, запеченный карп с шампиньонами, ватрушки с творогом, соленья, кисель и, конечно же, кутья.

Все блюда были постными, потому что самый главный стол накрывался именно в Рождество, когда все возвращались из церкви. Кстати, просто так попасть в храм не представлялось возможным из-за его переполненности. Поэтому Загорский заранее похлопотал о специальных билетах на праздничное богослужение.

Когда в дверь раздался громкий стук, я даже немного удивилась. Кто бы это мог быть? В это время все находятся дома со своими родными.

Мы с домашними столпились в передней, и когда дядюшка открыл дверь, я изумленно ахнула. Это было семейство Эристави в полном составе!

Давид, его отец, госпожа Хатуна, старая Кэто, Нино. А еще тетушка Нанули с супругом Рубеном Тимуровичем и двумя младшими дочерьми Гулико и Талико.

- Мы уже одна семья, деточка! Так почему бы нам не провести Сочельник вместе?– тетушка Нанули громко расцеловала меня в обе щеки. – Дай-ка я на тебя посмотрю! Какая хорошенькая! Э-э-э, Датико, рыжая девчонка не даст тебе спокойной жизни! Я это вижу по ее глазам!

С собой шумная семья принесла вино в запечатанных глиняных кувшинах, чурчхелу, плов с орехами и сухофруктами. Хачапури с вареным яйцом внутри и соленую пшеничную кашу с луком и орехами. Это блюдо у них считалось традиционным на Рождественский Сочельник.

Пока Прасковья и Евдокия принимали одежду нежданных гостей, в дверь снова постучали.

- Батюшки… - протянула Машутка, хлопая длинными ресницами. – А ежели дом развалиться? А ежели затопчут, не приведи Господь? Я в новом платье!

- Ничего, Машутка, не боись, - успокоил ее Прошка, схватив за руку. – Пущай идут! Подарков больше принесут!

Тимофей Яковлевич открыл дверь, и в переднюю вошли Минодора с матушкой. За их спинами стоял Арсений, держа в руках две корзины с угощениями.

- Христос родился! – весело сказала румяная с Мороза Дора. – А мы к вам с кутьею!

- Славим Его! – ответила я, ощущая, как в душе поднимается волна радости. Все дорогие мне люди были рядом! Разве это не настоящий Рождественский Сочельник?

К столу пришлось принести несколько скамеек, чтобы все смогли уместиться. Гостиная моментально наполнилась смехом, громкими голосами и той самой атмосферой, которая была давно утеряна в современном мире.

Машутка сияла от всеобщего внимания. Ее тискали, целовали, кормили конфетами, а Прохор, как верный страж, наблюдал за происходящим орлиным взглядом. Танечку рассматривали с любопытством, отмечая, что она, наверное, похожа на отца. А я этого и не отрицала.

В праздничный вечер стерлись все грани. За столом словно не было ни графа, ни князя, ни бывших крепостных. Наверняка, кто-то посчитал бы это ужасным, неприемлемым, но только не в нашем доме. И это было моим достижением. Возможно, даже самым главным из всех.

Девочки Кварцхелия оказались очень милыми, воспитанными барышнями. В отличие от взрывоопасной тетушки Нанули, они вели себя скромно, обращались ко всем уважительно и производили очень приятное впечатление.

Нино тоже вела себя прилично, хотя в ее глазах все еще горел тот самый упрямый огонек. Но это не было чем-то плохим. Девушка все-таки должна иметь характер, но только не норов. Однажды я услышала поучительную притчу, и она как нельзя лучше подходила Нино.

«Один норовистый конь как-то перекусил удила, сбросил всадника и понесся куда глаза глядят, не разбирая дороги. Думал конь, что наконец-то вырвался на свободу, но не заметил впереди пропасти и свалился с обрыва вниз. Так же бывает и с душой человеческой. Стоит выбросить человеку из своего сердца Бога и совесть, начинает он лгать, завидовать, злобствовать и превозноситься. И не замечает, что впереди его неминуемо ждет пропасть. А начинается все с гордыни, когда человек позволяет себе «взбрыкнуть», проявив свою норовистость».

Я обратила внимание, что она бросает взгляды на Филиппа Леграна. Молодой человек явно нравился Нино. Но, наблюдая за ними, я заметила еще кое-что.

Воспитанник графа не обращал внимания на красавицу княжну. Он не сводил глаз с Акулины. Девушка была чудо как хороша в новом платье нежно-голубого цвета. Ее головку украшала корона из кос, а щечки покрывал милый румянец.

Так, так, так… Нужно поговорить об этом с графом. Я не позволю обижать Акулину.

- А можно мне колядку спеть? – Прохор подошел ко мне и заглянул в глаза. – Одну.

- Спой, конечно, - позволила я, но когда мальчишка взобрался на стул, в душе появились сомнения. Прохор мог учудить все что угодно. Причем абсолютно не имея никакого злого умысла.

Все с интересом повернулись к нему и он, радостно улыбаясь, запел:

Коляда, коляда, А у бабы борода. А у деда вырос хвост, К девкам бегает, прохвост! У меня висит сума.

Дай-ка колбасы, кума!

А еще бы пирогов

Да пару мужниных рогов!

Коляд, коляд, коляда!

Мне б монетку, господа!Тетушка Нанули начала хохотать, а у меня загорелись щеки. Вот же маленький прохвост! Ну я тебе задам!