Шлейф сандала

Глава 120

Глава 120

Своими размышлениями я поделилась с Давидом в следующую нашу встречу. Князь выслушал меня, не перебивая, а потом сказал:

- Вот только я сомневаюсь, что Нино захочет заниматься этим. Сестра очень капризна и посмею предположить, что она даже не подозревает о существовании таких приютов. Это слишком далеко от нее. Другой мир.

- Мы можем попробовать. Возможно, ее мировоззрение поменяется, - я все-таки надеялась, что у Нино в душе зазвенит та самая струна. – Нужно использовать все возможности. Я считаю, что у каждого человека в жизни рано или поздно происходит перелом во взглядах, установках и восприятии окружающего мира.

- Что ж, если ты так считаешь, то пусть будет по-твоему, - дал свое согласие Давид, но тут же добавил: - Но это не отменяет ее ссылки. Нино пробудет у тетушки Нанули до весны.

- Конечно, пусть побудет. Она должна соскучиться по дому, - я уже мысленно накидала себе несколько вариантов, где можно использовать энергию Нино в добрых целях. Школа и приют с брошенными младенцами. Такие тоже имелись под опекой княгини Щербатовой. – Мне кажется, Нино может понравиться с детьми. Возможно, ей захочется давать уроки в школе.

Я видела, что князь относится к этой идее скептически, но сдаваться не собиралась. Не в моих правилах поддаваться на всякие упаднические настроения.

- Вижу, ты настроена решительно, - улыбнулся Давид, обнимая меня. Мы прижались друг к другу и замерли, наслаждаясь моментом. Князь вдохнул аромат моих волос, после чего задумчиво произнес. – Я обожаю твои духи… Иногда мне кажется, что они мерещатся мне повсюду… Этот легкий шлейф сандала…

Он вдруг взял меня за плечи и заглянул в глаза.

- Что? – настороженно поинтересовалась я.

- Ты случайно не была в загородной усадьбе Жлобиных в тот день, когда там арестовали контрабандистов? – Давид не сводил с меня своих темных пытливых глаз.

- Я?! Почему я там должна была быть? – я вполне искренне изобразила удивление. – Странный вопрос. Вряд ли бы ты не заметил меня.

- Так-то оно так, но твой аромат очень необычен. Он отличается от других духов, - князь приподнял бровь, словно ожидая от меня реакции на эти слова. – Когда в дом ворвался Мамука с полицейскими, я так явственно почувствовал сандал, что даже бросился искать тебя.

- Нет, нет… тебе показалось, - я прижалась щекой к его груди, закусив губу. Вот ведь какой внимательный ко всему! Похоже, Давида мучили эти подозрения очень долгое время.

- Обманщица… - князь поднял мою голову, взяв за за подбородок. – Ты была там. Мне все рассказал Прохор в тот день, когда тебя выкрал Жюль. А потом и он сам признался в участке…

- И ты молчал все это время? – возмущенно воскликнула я. – Очень на тебя не похоже!

- Я хотел устроить тебе хорошую выволочку! Но потом понял, что это ничего не изменит. Ты такая, какая есть и у меня не выйдет сделать из тебя нечто совершенно противоположное. Если только сломать, но таких намерений у меня точно нет. В конце концов, я всегда буду спокоен за наших детей, когда придется куда-то уехать. Но все-таки у меня была надежда, что ты сама признаешься.

- О не-е-ет… я умею хранить свои тайны, - засмеялась я. – И чужие, кстати, тоже.

- Прошу тебя, будь осторожнее, - попросил Давид. – Я слишком люблю тебя.

Князь принимал меня, и это было безумно приятно. Возможно, я попала сюда действительно для того, чтобы изменить что-то? Самую маленькую каплю, которая возможно всколыхнет волну. Ведь ничего не бывает просто так.

Свадебное платье мне шила портниха Клавдия Прокопьевна Паучкова. Мы с Минодорой долго сидели над журналами мод, но я никак не могла определиться с выбором фасона. Мне не хотелось чего-то вычурного, но и побыть настоящей невестой я мечтала с детства.

Когда я объяснила портнихе, чего именно желаю, она сразу же поддержала меня, похвалив за хороший вкус. В моем свадебном платье должен быть высокий корсет, обшитый, как и рукава, широким кружевом. Высокий – значит, без декольте и с длинными рукавами, что казалось мне очень уместным в холодную погоду. Для свадебного наряда я выбрала белый королевский атлас, переливающийся матовым благородным блеском. Он нежно касался кожи и мягко струился вниз, окутывая мои бедра, словно цветок белоснежной лилии. Я не хотела чересчур пышную юбку, считая, что аккуратная выглядит намного элегантнее.

Фату мне подарил Павел Васильевич, и я сразу же влюбилась в нее. Она была из брюссельского кружева ручной работы. Нежная, практически невесомая, настоящее произведение искусства!

А дети ждали Рождества, втайне мечтая, чтобы сбылись их самые заветные желания. Им можно было только позавидовать, ведь подарки для них готовили все, включая графа.

Ранним субботним утром Прошка вбежал в дом и звонким голосом крикнул:

- Елочный базар открылся!

Машутка моментально оживилась, взглянула на меня умоляющим взглядом.

- Мамуся, можно на елочки посмотреть?

Отпускать детей одних я не хотела, поэтому мы решили пойти туда, вечером всей семьей. Для домочадцев это было настоящим развлечением и когда мы оказались на главной улице, я поняла почему. В витринах кондитерских уже стояли елки, украшенные яблоками и грушами, сахарными и шоколадными фигурками! Покрытыми сусальным золотом грецкими орехами и безумно дорогими мандаринами!

Горожане тоже украшали свои дома. Они наливали в блюдца конопляное масло, добавляли скипидар и расставляли на ровной поверхности там, где не было сильного ветра. А еще я обратила внимание, что некоторые из них связывали шнуром разноцветные бутылки и развешивали на оградах и фасадах домов.

- Зачем они это делают? – спросила я у Никиты Мартыновича, и тот удивленно посмотрел на меня.

- Да разве ты в первый раз такое видишь? – я кивнула и он объяснил: - Их зажигают с помощью специального шнура. Красиво, да мороки много. Каждое утро слугам приходится очищать бутылки от нагара, и заново заправляли их смесью!

Так вот ты, какая прародительница гирлянд!

Под пушистым снегом, медленно кружащимся под фонарями, мы дошли до елочного базара и будто оказались в настоящем лесу! Елок было так много, что рябило в глазах. Рядом с ними топтались продавцы – угрюмые мужики в тулупах с белыми от инея усами. Горели костры, прохаживался праздный народ и остро пахло свежей хвоей.

- И сколько за дерево просишь, голубчик? – дядюшка подошел к одному из продавцов. – Вот за это, самое пушистое?

- Три рубля, - ответил тот и сплюнул в снег. – Ель хорошая. Со всех боков красивая! Ровнёхонькая!

- Загнул ты, однако! – зацокал языком Тимофей Яковлевич. – Три рубля!

- Не хочешь, не бери! – обиделся тот. – Проходь мимо!

Я хотела было сказать ему, что сама расплачусь, но дядюшка удивил меня. Он достал из кармана деньги и протянул их мужику.

- Да как это не бери?! У меня детей полон дом! Вот еще двадцать копеек, пущай мальцы твои ее к самому дому принесут!

- Другое дело! А ну, Мишка, Гришка, за дело! – радостно приказал своим сыновьям мужик. – И чтоб ни одна веточка не помялась!

Машутка повизгивала от радости, бегая вокруг меня, а Прошка умчался показывать мальчишкам дорогу к нашему дому.

- Елку ведь еще и украсить надобно! – проворчала Прасковья, поглядывая на Танечку, лежащую в коляске. Ее нам подарил князь, как только установился снежный покров. Она была на полозьях. – На одни игрушки рублёв двадцать выкинуть? Дорого это!

- Орехами да яблоками украсим! – весело ответила ей Евдокия, подмигивая дядюшке. – Чево скажешь, Яковлевич?