Единственный

— Почему все отношения не могут быть такими, как в старых фильмах? — Я видела, как парень на экране положил руку на щеку девушки и сказал ей что-то невероятно романтичное.

— Потому что парни на самом деле не думают о том, что они делают или говорят. Это актеры, за них и для них написали, — сказала Валери.

Раздался звонок в дверь, и мы с Вэл закончили наш разговор. Мама все еще работала до семи, и мы ничего не заказывали, так что я понятия не имела, кто мог прийти.

— Я узнаю, оставайся здесь, — сказала Вэл, стягивая с себя одеяло и сползая с дивана.

— Может, это просто доставка, и они оставят посылку у двери, — предположила я.

Дверной звонок зазвонил снова, словно дразня меня. Валери даже не ответила мне, шагая из гостиной к парадному входу.

Через несколько секунд она уже звала меня.

— Мелани! Это тебя!

Наверное, это была Моника. Она уже должна была вернуться от Чапменов. Она, вероятно, собиралась рассказать мне все подробности того, как прошел Сочельник в семье Трея.

Я отбросила одеяло и поплелась в прихожую. Но это была вовсе не Моника. В своей куртке с «NorthFace» и снегом на каштановых волосах стоял Джон, и мое сердце билось где-то в горле.

— Я… я… я не ждала тебя, — заикаясь, пробормотала я. Я едва могла произнести хоть слово. Я боялась, что мы не сможем поговорить до возвращения в колледж. Я подумала, что у меня будет больше времени подумать, что сказать. Но теперь он стоял там, выглядя сексуально, как всегда, но с оттенком грусти в глазах.

— И я думаю, что это мой сигнал, чтобы уйти. — Валери схватила с вешалки свое пальто и надела его. — Я собираюсь прокатиться. Надолго. И я обязательно постучу. Много. Прежде чем войду в дом. — Она подняла брови, одарив меня лукавой улыбкой, прежде чем выйти через парадную дверь, плотно закрыв ее за собой.

— Именно поэтому я здесь, Рыжая. — Он шагнул ближе, потирая затылок. — После разговора с тобой прошлой ночью я не мог заснуть. Мне нужно было поговорить с тобой. Увидеться. Я хотел приехать, как только мы закончили разговор, но передумал. Так что я ждал до сегодняшнего утра.

— Как ты узнал, где я живу? — Я выгнула бровь.

— Моника.

— Думаю, в этом есть смысл. — Я уставилась на свои ноги, очерчивая ногой небольшой круг на плитке прихожей.

— Итак, мы можем поговорить?

Я подняла голову и встретилась с ним взглядом. Он определенно не лгал, когда говорил, что не спал. Мешки под его глазами были очевидны.

— Да. Мы можем поговорить. — Я указал на шкаф. — Ты можешь повесить пальто там и пройти в гостиную.

— Окей. — Он расстегнул куртку и стряхнул ее с плеч, прежде чем повесить в шкаф. Он не сводил с меня глаз все это время, как будто боялся, что может моргнуть, и я исчезну.

— Гостиная в этой стороне. — Я сделала несколько шагов назад, и он последовал за мной. Я схватила пульт и поставила фильм на паузу, прямо на сцене, в которой главный герой держал женщину в объятиях, их губы были всего в нескольких дюймах друг от друга.

— Что ты смотришь? — Он взглянул на экран, засовывая руки в карманы.

— Какой-то старый рождественский фильм. Валери любит такие вещи.

— О. — Джон провел ногой по маленькому кругу на ковре. Я никогда не видела, чтобы Джон нервничал. Он всегда был так уверен в себе. Это была та его сторона, которую я никогда не видела. Его уязвимая сторона. Мне захотелось обнять его, вдохнуть его запах и сделать так, чтобы ему стало лучше.

— Так… о чем ты хочешь поговорить?

Он сделал несколько шагов вперед, пока мы не оказались лицом к лицу.

— Я много думал об этом по дороге сюда. Наверное, в моей голове это звучало намного лучше, но я попробую.

— Окей…

Джон обхватил мое лицо руками. Его глаза были такими голубыми, что могли бы осветить любое ночное небо.

— Я люблю тебя, Мелани Уайлдер. Я люблю тебя так чертовски сильно, что не могу поверить, как глупо я себя вел. Я должен был понять это давным-давно. Вот почему я не спал с тобой той ночью. Я хотел, чтобы ты это запомнила. Хотел наслаждаться каждым мгновением с тобой и не волноваться ни о чем, кроме того, что ты чувствуешь ко мне.

Мои колени, казалось, вот-вот подогнутся, и я была рада, что он держит меня. Он действительно любил меня. Он любил меня так же сильно, как я любила его. Сквернословящий парень из Братства. Ранимый человек. Весь он был моим. Я сделала единственное, что мне оставалось.

— Я тоже люблю тебя, Джон. — Я наклонилась вперед, не в силах сдержать улыбку. — Ты самый удивительный человек. Я думала, что была так сломлена. Что из-за моего рака мой мир развалится на части. — Я взяла его за руку и переплела наши пальцы. — Тогда ты показал мне, что я не сломлена, а просто согнута. Ты меня вылечил.

Он медленно покачал головой, проводя большим пальцем по моей ладони.

— Это ты меня вылечила. До тебя я был непонятым быком. Парень, о котором люди думали, что он просто хочет трахаться или драться, и ты видела это в прошлом. Ты показала мне, что я могу быть чем-то большим.

Джон ухмыльнулся и слегка отстранился, порывшись в кармане, прежде чем вытащить маленькую серую коробочку.

— Но я надеюсь, что ты все еще хочешь этого. Я не знал, что буду делать, если ты не поговоришь со мной. Если бы ты сказала мне уйти.

Я подняла бровь, но взяла коробку из его рук и открыла ее. Внутри лежало ожерелье с бронзовым сердечком. На нем были выбито "Единственная".

Он потер затылок.

— Я знаю. Это немного дрянно, но моя невестка делает это ручное ювелирное дерьмо, и я увидел дизайн этого сердца и подумал, что он идеально подходит для тебя. Я даже подбирал слова, и она не облегчила мне задачу. Если ты думаешь, что это глупо, я возьму обратно.

Джон вовсе не был быком. Парень, о котором я не думала больше, чем о простом перепихоне, когда встретила его, оказался лучшим, что когда-либо случалось со мной. Он думал обо мне, когда меня не было рядом, и даже придумал особый Рождественский подарок. Я почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы. На этот раз это были слезы счастья.

— Я не считаю, что это глупо. — Я подняла глаза от ожерелья и встретилась с ним взглядом. — Я все равно буду твоей единственной, если ты захочешь меня.

Джон взял у меня коробку и поставил ее на стол рядом с диваном. Он усмехнулся и наклонился так, что его дыхание коснулось моих губ.

— Рыжая, другой такой никогда не будет.

Он поцеловал меня с такой силой, что у меня перехватило дыхание. Его язык нашел мой, и он провел им по моему рту. Его улыбка была очевидна с каждым поцелуем. Его губы скользнули к моему уху, когда он прошептал:

— Я не могу поверить, что, наконец, сказал это. Боже, я люблю тебя.

Я запустила пальцы в его волосы, и его руки прошлись от моего лица вниз к ягодицам, крепко сжимая их. Я провела пальцами по его тонкой футболке и почувствовала твердые контуры его груди.

— Дай-ка я помогу тебе с этим, — прошептал он и оторвал губы, чтобы снять рубашку.

Я провела пальцами по его татуировке быка.

— А я буду матадором? Обещаю, что не буду тебя отвлекать.

Он наклонился и прижался лбом к моему лбу.

— Ты всегда была матадором. И так будет всегда.

Я ухмыльнулась, схватила его за запястья и повела обратно в коридор.

— У тебя ведь нет какой-нибудь случайной комнаты для секса, куда ты меня ведешь?

Я сохраняла нейтральное выражение лица, когда тащила его за петли ремня в свою спальню, быстро распахивая дверь и заталкивая его туда.

— А, спальня. — Он усмехнулся.

Я закрыла за ним дверь и снова положила руки ему на грудь, проводя пальцами по татуировкам и вниз по животу.

— Не дразни меня. Не думаю, что смогу это вынести.

Легкая улыбка появилась на моем лице, когда я подтолкнула его вперед, пока он не оказался у футона. Он взял меня за руки и попытался стащить вниз.

Я покачала головой и осталась в стоячем положении. Я сорвала с себя рубашку, бросив ее на пол, прежде чем забраться на него сверху, оседлав его бедра. Я прижалась тазом к его паху, чувствуя, как все больше выпячиваются его штаны.