Единственный

— Да. Думаю, надо. — Я спустила ноги на пол и взяла телефон, поднеся его к уху. — Привет, Вэл.

— Моя младшая сестра должна пойти к врачу по поводу рака, а я должна узнавать это от нашей эксцентричной матери? Это способ напугать девушку.

Мы с сестрой не слишком много общались по телефону. Мы переписывались несколько раз в неделю, но только о том, какая знаменитость с кем спит. Валери переехала в Чикаго после окончания колледжа, чтобы воплотить свою фантазию о том, чтобы стать соблазнительной Кэрри Брэдшоу. Это было примерно в то же время, когда развелись наши родители, поэтому она оставила меня дома с мамой на лето, пока она ушла в магазины на Мичиган-авеню или что-то еще, что она делала для своей PR-работы.

— Извини, я должна была написать тебе. — Я подняла глаза и увидела, что Джон смотрит на меня, подняв брови. — Моя сестра, — произнесла я одними губами. Он кивнул.

— Ну, как ты думаешь, что я чувствую, когда мама звонит мне и плачет, что ее ребенок идет к врачу по поводу рака? Это безумие! Ты в порядке? У тебя будет химиотерапия? Это рак молочной железы? Нужно ли мне сплотиться и носить розовое?

— Нет. Я ходила в Студенческую медицинскую службу, и они нашли раковые клетки на шейке матки. Доктор сказал, что такое случается со многими женщинами. Они сделали биопсию сегодня, и я иду повторно в среду, чтобы обсудить результаты.

Чем меньше слов, тем лучше. Причина, по которой я обычно писала Валери, была в том, что ей нравилось слушать, как она говорит, много. Я не хотела, чтобы Джон сидел и слушал, как я разговариваю со своей крикливой сестрой.

— Позвони мне, когда получишь их. Я не хочу слышать это от мамы, и каким бы то ни было способом, который она найдет, чрезмерно драматизировать. — Она издала хриплый вздох, похожий на треск помех в телефоне. — Но серьезно, ты в порядке, тебе нужно, чтобы я приехала в город на эти выходные?

— Нет, все в порядке. Теперь у меня есть друг, и он смог отвезти меня к врачу и поддержать меня, пока я ему на все жаловалась.

— Он? Парень, Мелани?

Черт. Мне не следовало ничего говорить о нем.

— Гм, да, мой друг Джон.

Наверное, его считали другом. Я действительно не знала, как еще его назвать. Я посмотрела в его сторону и увидела, что его глаза, возможно, были обращены к телевизору, но улыбка на его лице сказала мне, что он слушал разговор.

— Девочки не могут дружат с мальчиками, если они не геи. У тебя появился новый парень, которого ты тоже скрывала от меня? Боже мой! Мы не переписывались всего несколько дней, и теперь у тебя рак и парень!

— Валери! Он не мой парень! — завизжала я, а потом поняла, что Джон действительно все слышал, и его взгляд переместился с телевизора на меня.

— Прости, — снова прошептала я.

— Хочешь, я с ней поговорю? — его голос был низким и страстным.

— Это он говорил? О боже, у него сексуальный голос. Он горячий? — спросила Валери.

Я закатила глаза и оттолкнула телефонную трубку от своего рта.

— Джон, моя сестра хочет знать, горяч ли ты, и ты не должен с ней разговаривать.

Прежде чем я успела пошевелиться или запротестовать, Джон выхватил телефон из моей руки и встал, приложив трубку к уху.

— Привет, Валери.

— Джон! — Я завизжала и вскочила, но он был выше меня и оказался быстрее, повернувшись в другую сторону, чтобы я не смогла схватить телефон.

— Да, правда? Это смешно. Я должен дать ей знать. — Он оглянулся на меня, но увернулся, когда я снова бросилась к телефону.

Я не слышала, что говорила Валери, но слышала, как она громко и отчетливо хихикала в трубку. Как раз то, что мне нужно. Мне не хотелось, чтобы мама узнала о Джоне. У меня было достаточно объяснений, связанных с раком. Я не хотела объяснять свои странные отношения с самым горячим парнем, которого я когда-либо видела.

— Ладно, Вэл, я попрошу Мелани перезвонить тебе завтра. Пока. — Он повесил трубку, бросил ее на диван и повернулся ко мне.

— Зачем ты это сделал?

Он пожал плечами, но на губах его играла озорная улыбка.

— Ты сказала, что она хотела узнать насколько я горяч, и я решил поговорить с ней.

— У тебя серьезные неприятности.

— Да? — Он сделал шаг ближе, обнимая меня за талию. — И что ты собираешься с этим делать? Заговорить меня до смерти?

Я ахнула:

— Я не так много ворчу! Да? Пожалуйста, не говори мне, что это так.

Он поцеловал меня в лоб.

— Ты слишком беспокоишься о том, что о тебе думают другие.

Я сморщила нос.

— Что ты хочешь этим сказать?

Джон отпустил мою талию и сделал шаг назад.

— Это значит, что мне нравится это в тебе, и тебе самой должно это нравиться. И что мне нужно идти, пока я не испортил твое гостеприимство, и ты не устала от меня.

Я моргнула, не зная, что и думать о том, что он сказал. Я ему нравилась? Вроде как? Я знаю, что он намекал на это в машине, но я думала, что он просто был милым. Теперь я действительно почувствовала, что краснею.

— Тебе не обязательно уходить.

— Мне бы не хотелось этого делать, но нужно. Мы увидимся завтра, когда ты придешь на светофорную вечеринку.

— Светофорная вечеринка? — Этот парень знал, как сменить тему и заставить меня гадать обо всем, что он хотел сказать.

— Да, суть в том, что ты оденешься в красный, если ты занята, желтый, если все сложно, и зеленый, если ты собираешься трахаться.

— А какого цвета будешь ты? — спросила я. Боже, что за глупый вопрос. Могу ли я сделать все еще более неловким?

Джон ухмыльнулся, выдувая воздух из носа, словно беззвучно смеясь.

— Обычно я ношу черное. Заставляет гадать.

— Ладно, тогда, может быть, я приду, завтра и надену белое. Ну, чтобы люди тоже гадали.

Он наклонился и быстро поцеловал меня в щеку. Я не хотела торопиться. Я не хотела целомудрия. Не важно, как сильно болела моя киска и как разбито было мое тело, я все еще была девушкой, и я все еще хотела того чувства, которое было у меня, когда он делал мне массаж.

— Надеюсь, что да, Рыжая. Надеюсь, что ты придешь.

Глава 10

Что надеть? Что надеть? Я уставилась на свой шкаф, как будто из него по волшебству выскочит идеальный наряд.

Тьфу! Почему я сказала, что надену белое? Я думала, что буду выглядеть круто и таинственно, но на самом деле во мне не было ничего крутого и таинственного. За последние несколько дней Джон уже узнал обо мне больше, чем многие другие. А еще у меня было две женщины, которые видели меня больше, чем любой парень за год. Но я ничего не знала ни о Джоне, ни о врачах.

Конечно, он мог сказать мне, что его отец был шеф-поваром и давал мне намеки на такие вещи, как его татуировки, но горячий парень остался для меня такой же загадкой, какой и был.

Наконец, после бесконечных поисков в шкафу, я надела простую белую майку, джинсовую юбку и черные колготки. Было слишком холодно, чтобы идти только в юбке, и я не хотела быть одной из тех девушек, которые ползают по кампусу полуголыми. Не знаю, как я еще не услышала о большем количестве девушек, получающих гипотермию после выходных, но каждому свое.

К тому времени, когда я пришла, дом «Альфа-Мю» был в полном режиме вечеринки. Два парня стояли охранниками у входной двери, одетые в зеленые рубашки «Альфа-Мю». Очередь ждала, когда их впустят, словно это был какой-то эксклюзивный клуб.

Ноябрьская погода становилась все хуже, и я плотнее закуталась в пальто. Две девушки передо мной были одеты в короткие, блестящие зеленые платья и почти не дрожали. Вместо этого они прыгали вокруг, хихикая. Блондинка повернулась ко мне, и я узнала в ней Бетси, королеву засосов, работавшую в «Брюстере».

— О, Боже, Мелани! Что ты здесь делаешь? Я не думала, что ты веселишься в доме «Альфы-Мю».

— Да. То есть, нет. Обычно я здесь не тусуюсь. Меня пригласил друг. — Я старалась говорить ровным голосом, но температура сильно упала, и я старалась не дрожать. Что, черт возьми, эти парни делали у двери, которая так долго не открывалась?