Страница 4 из 58
— Стучаться не учили? — спрашиваю сердито, даже не пытаясь казаться вежливым. И прямо сейчас мне глубоко плевать, что теперь я разговариваю не своим голосом.
Женщина ахает, театрально зажимая рот руками. И поражëнно вопрошает:
— Ты как с матерью разговариваешь, невежа?
Это настолько неожиданный заход, что даже смешно.
— Что ты несëшь, девочка? — задыхаюсь от смеха. — Какая ещё мать⁈ Ты мне в дочери годишься!
Дама смотрит круглыми глазами, позабыв о всякой театральности. А затем безмолвно валится на пол. Но не долетает, потому что еë подхватывает недоцелованная блондинка.
С неженской силой она укладывает бесчувственную мадам на кушетку, которая обнаруживается неподалёку. Теперь я вижу, что халат на ней длинный, а из-под него до пола спускается ещё более длинная юбка.
Тем временем блондинка деловито заглядывает в один из многочисленных шкафчиков, расставленных и развешанных по периметру комнаты.
— Я, конечно, понимаю, что отношения у вас не ахти, — выговаривает, будто малолетке. — Но с матерью можно и повежливее обращаться.
Со стоном откидываюсь на подушку:
— И ты туда же! Ну какая мать, о чëм ты? Я эту девку впервые вижу и знать не хочу. Расскажи лучше, как тебя зовут. Я Макс.
Она высовывается из шкафчика и пристально пялится на меня, закусив нижнюю губу. Медленно произносит:
— Я-то тебя знаю, Макс. А вот ты что же, меня совсем не помнишь?
— А должен? — с внезапно проснувшейся подозрительностью спрашиваю я. Санта-Барбара какая-то, право слово. Сейчас ещё окажется, что блондиночка — моя похищенная в младенчестве сестра.
Но вместо ответа она хмыкает и возвращается к содержимому шкафа.
Извлекает оттуда какой-то пузырëк и, открутив крышку, суëт его под нос неудавшейся матери. Та глубоко вздыхает и страдальческим тоном произносит:
— Фати! Неужели у тебя не найдëтся нюхательных солей с более приятным ароматом для хозяйки?
— Для хозяйки — найдëтся, — ухмыляется Фати. — А тебе и такие сойдут.
Самоназванная мамаша игнорирует этот выпад и переносит своё внимание на мою персону. А я, пока девушки болтали, времени зря не терял — сел нормально, свесив ноги с края постели. Ну не располагает настолько нервная обстановка к послеполуденному отдыху!
— Так вы друг с другом знакомы? — уточняю у Фати, игнорируя яростный взгляд мамаши.
— Ты опять за старое? — без предупреждения переходит та со взглядов на ультразвук. — Мало тебя учили смирять гордыню⁈
— Не опять, а снова, — машинально отзываюсь я. Терпеть не могу, когда на меня орут. Особенно бабы. Вот Вера никогда себе такого не позволяла. — И что такое гордыня? Это съедобно?
Вообще-то я бы не прочь чего-нибудь пожевать. А то послеобеденный сон уже был, а самого обеда до сих пор не видать. Вот бы мяска что ли. Жареного!..
Не к месту вспоминаю опалённого мной чёрта, и к горлу тут же подкатывает горький ком. Ну нет! С голоду подохну, но такую дрянь точно жрать не стану!
Мать задыхается от злости и снова готовится падать в обморок. Из какого, интересно, она столетия? А ещё интереснее, как её с таким нравом до сих пор никто не прибил…
— Погоди, Орлина, — вмешивается светловолосая. — Кажется, твои сомнительные усилия всё-таки принесли плоды.
Мамаша мгновенно подбирается и вскакивает с кушетки.
— Что ты имеешь в виду? — уточняет деловито, будто не она тут орала во весь голос минуту назад.
— Кажется, у мальчика всё-таки пробудилась магия, — на полном серьёзе говорит Фати. Ха! Ну и шутница! Такой бред несёт — и хоть бы бровью повела. Ещё и мальчиком называет. Соплячка!
— Слава Эолосу Разрушителю, — набожно подносит два пальца ко лбу Орлина. — Мои жертвы были не напрасны…
Да что за комедию они передо мной ломают⁈ Задолбали!
— Магии не существует, — объясняю как маленьким. — Это всем известно.
— Да что ты такое несёшь… — сразу набычивается мамаша.
Фати кладёт ей руку на плечо, прерывая готовый сорваться с губ новый поток ругани. Переводит взгляд на меня и, улыбаясь, щёлкает пальцами:
— А это тогда что?
Над сложенными щепотью пальцами с аккуратными розовыми коготками взрывается и осыпается зелёными искрами крошечный фейерверк. Я удивлённо вскидываю брови. Надо же, ещё и фокусница! Талантливая девушка талантлива во всём.
— Не убедила? — спрашивает Фати, будто прочитав мои мысли. Отрицательно качаю головой. — Тогда как тебе такое?
Её ладонь резко сжимается в кулак, который тут же охватывает зеленоватое пламя. Очень похожее на то, что чуть не спалило агрессивного чёрта в спортзале.
Так это была магия?
Моя⁈
Состояние у меня такое же, как в десять лет, когда узнал, что Деда Мороза не существует. Только наоборот — будто я разом поверил и в Деда Мороза, и в Кощея Бессмертного, и в Бабу Ягу, и в Сивку-Бурку в придачу! Да где я, мать вашу, оказался⁈
Фати поворачивается к Орлине:
— Видишь? Он у тебя даже мать родную не помнит. А ведь я предупреждала!
Любящая «мать» в ответ только отмахивается:
— Зато теперь он станет наследником!
— Ты сама-то хоть в это веришь? — голос Фати сочится скепсисом. — Может, он теперь годен только на то, чтобы…
— Так, — прерываю поток непонятных речей. — А ну живо объясните мне, что тут у вас происходит!
Болтливая мамаша мгновенно тушуется и опускает глазки к подолу, который нервно оглаживает холёными руками. Глядя на это представление, Фати закатывает глаза, но всё-таки произносит:
— Во-первых, Орлина и в самом деле твоя мать.
Слабо верится, но допустим. Киваю.
— Во-вторых, теперь у тебя есть магия.
— А что, раньше не было?
— Почти, — теперь кивает уже девушка. — Была, но только… эм… на физическом уровне.
— А теперь на каком?
— А теперь твоя душа соединилась с Источником Бездны, а тело стало проводником.
Фыркаю:
— Магия, душа, бездна — бред какой-то.
— Не бред, — качает головой Фати. — Способности обычно пробуждаются гораздо раньше, в детском возрасте, позволяя психике и организму адаптироваться. Но тебе уже восемнадцать, а это значит, что будет слож…
— Погоди-погоди! Сколько-сколько мне лет⁈
Светловолосая смотрит непонимающе:
— Восемнадцать. А что тебя так удивляет?
Восемнадцать — вот что меня удивляет! Такого просто не может быть, я скорее в магию поверю. Но спорить бесполезно, проще убедиться самому.
— У тебя есть зеркало?
Фати кивает в сторону. И действительно, искомое обнаруживается там, рядом с уставленной цветными бутылками полкой.
Подхожу. Смотрю.
В первые мгновения мне кажется, что я вижу по телевизору фильм с каким-то смазливым актёром. Настолько идеальной выглядит внешность отражённого зеркалом человека. И ровная гладкая кожа, и янтарные, будто даже светящиеся глаза, и каштановые волосы, размётанные в художественном беспорядке.
Но этот идеальный человек тут же щурится, как только это делаю я. Вместе со мной хмурит брови, трогает себя за нос, закрывает сначала правый, потом левый глаз, улыбается.
Сомнений нет. Это тело действительно моё.
В голову лезут антинаучные бредни о переселении душ и околонаучные — о путешествиях в параллельных мирах. Ничего из этого никоим образом не вписывается в мои представления о реальности.
Значит, придётся их расширять.
Возвращаюсь к Фати, во взгляде которой мне чудится сочувствие.
— Кто я такой? — задаю самый главный вопрос. — Какое место в обществе занимаю? Что её сын, я уже понял.
Орлина сердито поджимает и так тонкие губки. А что поделать, мне ты тоже не слишком нравишься.
— Ты старший претендент на родовой титул и главную часть семейного наследства, — пафосно произносит Фати. — Точнее, станешь им, если твои способности признают. Ты Максин из клана Воскресенских, сын великого Се…
Ну и дурацкое же тут у меня имя!