Страница 8 из 18
– Эй, Тиша? – громче повторила Оксана, когда Тихонова так и не ответила на её вопрос. – Женька будет?
– Я его не приглашала, – наконец ответила хозяйка холодно и сухо. – И Рогозину тоже.
Мика уловила, как Света и Альбина переглянулись. Тихонова тоже заметила их ухмылки, нахмурилась, но лезть на рожон не стала. Да и разговор сразу ушёл в другую степь: обсудили грядущую школьную дискотеку, перемыли кости учителям, немного поклевали и друг друга, но больше в шутку.
Иногда девчонки спрашивали что-нибудь и у Мики, но обращались к ней как-то по-особенному: доброжелательно, но немного официально, словно не решались нарушить дистанцию. Как если бы она была не их одноклассницей, а, допустим, чьей-то мамой. Разве что не «выкали».
Правда, так было, пока народ не начал хмелеть. Потом все грани и рамки постепенно стёрлись. Говорить стали шумно и хором, хохотать по поводу и без. Народ уже не сидел на месте – постоянно кто-то уходил-приходил, по одному, парами, группкой. Только Лёша, как верный страж, оставался рядом с Микой, а если и отлучался, то ненадолго. Он будто чувствовал, что Мике здесь неуютно, и бросал на неё виноватые взгляды.
Мике и впрямь хотелось уйти домой, она уже подумывала о том, чтобы попрощаться, как Оксана, которая хохотала раскатисто и громко, внезапно замолкла, перевела на неё мутноватый взгляд и, выставив в её сторону указательный палец, заявила:
– Новенькая, давно хотела спросить. А ты чего такая, а?
Мика даже уточнять не стала – какая такая. Пьяных она с детства терпеть не могла и считала, что реагировать на них бессмысленно. Лучше просто не замечать. Вот и сейчас она на Оксанин выпад и бровью не повела.
Вместо неё Света с Альбиной заинтересованно спросили в голос:
– Какая?
– Сидит тут такая цаца, смотрит на всех свысока, фигню всякую про нас думает. Да, девки?
Мика продолжала молчать, глядя на Оксану с невозмутимым равнодушием, как, например, на голую стену, выкрашенную в тоскливый серый цвет.
– Громозека, не заводись, – бросил кто-то из парней. – Оставь Мику в покое.
Оксана, кряхтя и покачиваясь, поднялась с пола во весь свой немалый рост.
– Щас кому-то покажу Громозеку! Для тебя я Оксана Ивановна, ясно? – рявкнула она и снова повернулась к Мике. Прищурилась, скрестила на груди руки. – Так что скажешь, новенькая? Молчишь? Типа чё? Ты такая у нас вся принцесса и с плебсом не разговариваешь? Ты чего на меня так смотришь? Девки, а вы-то что молчите? Она на нас всех смотрит, как на кусок грязи. Нос свой воротит… цаца… А чего тогда сюда притащилась?
– Я её позвала. Успокойся уже! – окрикнула её Вера Тихонова.
– А я спокойна. Меня просто бесят вот такие… строят из себя не пойми что. Царевна, блин, Несмеяна.
– Что тут происходит? – Это вернулся Лёша, а следом за ним в комнату вошёл Колесников.
– Да вот Громозека разбушевалась, – хохотнул Жоржик и тут же получил от неё затрещину.
– Я малышей не бью, но для тебя, хорёк, сделаю исключение, – уже без всякой злобы сказала ему Громова. Увидев Колесникова, она сразу потеряла к Мике интерес. Даже глаза прояснились и заблестели.
– О-о-о! Какие люди! Онегин! – прокатилось дружное. Все тотчас забыли о назревающей ссоре. – А где Соньку потерял? Онегину пивас дайте!
– Жень, иди к нам! – позвали девочки.
Но он, подарив одноклассницам ослепительную улыбку, плюхнулся на диван рядом с Микой, там, где до этого сидел Лёша Ивлев. Лёша немного помялся, но не стал садиться с другой стороны от него. Пристроился на подлокотник тоже возле Мики. Наклонился, шёпотом спросил:
– Ты как, всё нормально?
– Да, но я уже скоро пойду.
– Я тебя провожу.
Мика чувствовала – Колесников прислушивался к их разговору, хоть и не подавал виду. Отшучивался, заигрывал со всеми девчонками подряд напропалую, Мику будто и не замечал. Да и она сама не могла объяснить, что это было. Просто внутреннее напряжение, которое возникло с его появлением и которое как будто обострило её восприятие. Вот Колесников просто сидел рядом, не касался её, болтал, шутил, смеялся, вроде даже естественно и непринуждённо, а всё равно она безошибочно улавливала в нём… что? Скрытый интерес? Не только. Такое же напряжение? Да, скорее всего. Но почему так – не понять… Но что ещё непонятнее – так то, зачем она продолжала тут сидеть. Ведь чувствовала себя не в своей тарелке, и неинтересно ей тут было, а будто приросла к этому дивану и тоже, не показывая виду, прислушивалась зачем-то к его разговору с одноклассницами. Смотрела на Лёшу, отвечала Лёше, а сама ловила каждое слово.
– Жень, а Тиша сказала, что она тебя не позвала, – зачем-то сообщила Света Скороходова.
– Да, не позвала, – вспыхнула Тихонова. – Мой дом. Кого хочу – того зову.
– Лучше бы кое–кого другого не позвала, – Громова стрельнула взглядом в Мику, но та снова не повелась на её вызов.
– Мне уйти? – спросил Колесников.
Девчонки сразу загалдели, и понеслось как снежный ком: нет, останься! Жень, что ты её слушаешь! Молодец, что пришёл! Тиша, скажи, ну! Чего ты как дура? Сами вы дуры! Идитё к чёрту! Вот ты овца, Тиша! Сами вы овцы! Комнатные собачки!
А в следующую минуту кто-то из них кому-то вцепился в волосы и завертелось… Лёша кинулся разнимать одноклассниц, но его богатырской силы хватило лишь на то, чтобы удерживать Оксану Громову. Колесников тоже вклинился, пытаясь загородить собой Тихонову, на которую все резко ополчились: "Девочки, девочки, брейк!".
Но даже его они сейчас не слушали.
Остальные парни не рвались вмешиваться, а Жоржик так и вовсе сразу принялся снимать потасовку на телефон, сопровождая происходящее едкими комментариями.
– Блин, пацаны! – рявкнул Лёша. – Да что вы как бараны? Растащите вы их уже!
Мика первые несколько секунд взирала на всё это круглыми глазами. Потом, как только шок стих, подскочила, не дожидаясь, чем закончится побоище. Тихонько проскользнула в тёмную и тесную прихожую. Не включая свет, накинула плащ, наощупь нашла свои туфли и уже потянулась к замку, как из-за спины высунулась чужая рука, опередив её, повернула защёлку и открыла дверь. Вздрогнув, Мика обернулась.
Прямо позади неё стоял Колесников. Собственно, что это он, Мика поняла даже до того, как посмотрела назад. От затылка по спине пронеслись мурашки. Внутри мелко завибрировало, словно лопнула натянутая струна. Несколько секунд они просто стояли на пороге, молча поедая друг друга глазами.
Потом Мика поспешно отвернулась и вышла в подъезд. Колесников увязался следом. Это было совсем-совсем не кстати. Она чувствовала, как щёки опалило стыдливым румянцем, хотя это не беда – в подъезде был полумрак, а на улице – так вообще темень непроглядная. Но всё равно с чего бы? Откуда такая реакция? Подумаешь, посмотрели друг другу в глаза в чужой тёмной прихожей. Подумаешь, она вдохнула его запах, пусть он и оказался неожиданно приятным. Даже, скорее, не приятным, а будоражащим. Подумаешь, ощутила на щеке его горячее дыхание. Это всё было сиюминутным. И вообще, это ерунда же!
Мика, закусив нижнюю губу, спускалась по лестнице вниз. Колесников шёл сзади. Она слышала его лёгкие шаги за спиной, шорох его одежды, еле уловимое дыхание и нервничала ещё больше. Ну куда это годится?
Из квартиры Тихоновой на весь подъезд то и дело раздавались вопли, крики, звон и грохот.
– Решила сбежать? – наконец нарушил молчание Колесников.
Мика лишь неопределённо повела плечом.
– Тоже не любительница экстремальных видов спорта? – снова спросил он, поравнявшись с ней.
Она непонимающе взглянула на него.
– Женские бои – это ж капец какой экстрим, – пояснил он с усмешкой, распахивая перед ней дверь на улицу.
– А-а, – кивнула она. – Ну да. Очень даже не любительница.
Потом подумала: может, надо тоже что-то сказать? Молчание было неудобным, острым, напряжённым. Но он же больше ничего не говорит, значит, и ей необязательно. И хотя идёт рядом, конечно, но на небольшом расстоянии, держа руки в карманах.