Страница 7 из 120
— Предлагаю вам оставить этот вопрос на будущее. А пока что — небольшая помощь господину. Пётр Константинович заявил, что Ириниэль, ранее числившаяся у вас рабыней, теперь присягнула ему в верности. Все это произошло на глазах у Ольги, поэтому она могла бы подтвердить, — добавил Пушкин, когда брови графа поползли вверх от удивления. — Ошейник был уничтожен в ходе взрыва, поэтому Ириниэль свободна, однако фактически она приписана к Роду. Это помешает в дальнейшем получить Сороку.
— Ясно. Это меньшее, что я мог бы сделать для спасителя дочери.
— И оружие, — добавил Пушкин.
— Да, конечно, — кашлянув, ответил Светлов. — Милочка, губернского секретаря сюда, быстро! Да плевать, который час! Наведешь ему две чашки кофе, или пусть проваливает со своей должности! — прокричался граф в умнофон, после чего улыбнулся мне. — Скоро все решим.
— Благодарю.
Похоже, что амурные дела решили оставить за кадром, ну и пусть. Покинув кабинет, я снова отправился ждать, правда, на этот раз и мне притащили кофе. «Милочка», которой оказалась дама далеко за пятьдесят, принесла мне еще и шоколад, так что остатки ожидания прошли воистину с дворянским размахом.
Зато удалось выяснить, что официальные рабы прописываются весьма подробно, как имущество в гамаюне главы Рода или тех, кому будут непосредственно подчиняться, если сам глава Рода ими заниматься не спешит. После этого достаточно просто отдать указания, и раб переходит под контроль нужного человека. А вот неофициальные рабы, вроде Маши, вообще нигде не учитывались, лишь были временно привязаны к гамаюну по принципу передачи прав, нечто вроде лазейки. Таким же образом временно прописывали рабов Орлу, например, для последующей передачи финальному владельцу. На фоне таких новостей захотелось кого-нибудь прикупить, но я вспомнил всю ситуацию с Машей, и решил, что тогда буду ничем не лучше тех ублюдков. А официальные покупки все равно для меня пока закрыты.
Вскоре все дела завершились. Ириниэль стала официально свободной, правда, для нее опять придется делать чокер, а то все будут оборачиваться. Мне же почти что торжественно вручили три шпаги и плетку эльфийки. Поскольку официально шпагой я пользоваться не мог, то таскать придется в сумке с риском нарваться на неприятности за такую ношу при себе. Хотя дома хранить никто не мешал, у Ивана в кузнице нередко заказывали просто для коллекции.
После всего этого заехал за Ириниэль и Лизой, забрал их и направился к наверняка волнующейся Машке.
Светлов мерил шагами кабинет после ухода Петра. Найдя в себе силы остановиться, мужчина с укором посмотрел на веселого Пушкина.
— Что за история с ошейником?
— Взорвался, — невинным тоном ответил Владимир.
Ольга не вдавалась в подробности, поэтому Светлов думал, что Пётр смог спасти его дочь от покушения, а потом и от взрыва. Пушкин же расценил, что идея с отказом привозить эльфийку подойдет очень удачно.
— Уж не хочешь ли ты сказать, что он снял ошейник? — тщательно подбирая слова, почти что шепотом сказал Светлов. — Такие детали неплохо бы сразу рассказать.
— Никто ничего не видел.
— Владимир, — многозначительно прошептал Сергей, почти умоляя. — Он что — Романов⁈
— Как вы засуетились, любезнейший. Выбираете кавалера для дочери не по поступкам, а по фамилии?
— Но… Это бы многое объяснило!
— Возможно, Романов. А возможно, что с благословением Эманации Пси тоже легко сломать ошейник. Силой мысли, например! — гордо заявил Пушкин, а Светлов разочарованно вздохнул.
— Опять вы за свое, Владимир.
— Как вам будет угодно. Оставляю вас с размышлениями о будущем, и на этой ноте спешу откланяться.
— Он ведь был рад рабыне, я пока в сомнениях насчет Ольги, не принимайте близко к сердцу, — торопливо сказал Сергей, поскольку Владимир уже пошел к выходу.
Пушкин обернулся, вопросительно вскинул одну бровь.
— С таким уровнем Дара, как у него… Да вы должны плясать от радости, что отделались всего-то одной эльфийкой. Знаете, какое либидо у кудесников такого уровня? Ольга бы уже через неделю медового месяца побежала искать вторую жену для Петра, лишь бы хоть иногда выбираться из постели.
Светлов крякнул от недовольства, помотал головой, но затем выдохнул. Пушкин прав. Сам Светлов был не очень хорош в кудесничестве, поэтому чаще просто делал вид, что является тем еще бабником. До рабынь ему вообще не было дела, даже с женами не всегда находилось время и желание.
— Ищите возможность завоевать благосклонность дарования, любезнейший. Пока что из всех воспоминаний у Петра о вашей губернии лишь проблемы и скромная жизни в квартире на окраине, — с улыбкой добавил Пушкин и покинул комнату.