Страница 11 из 12
Рядом с рубкой из надстройки выходила металлическая труба, прикрытая конусом-колпачком, – вентиляция каюты. Клим чуть отогнул жестяной край и заглянул в нее. В межпотолочном пространстве вращал лопастями небольшой вентилятор. Его тихое гудение наверняка не дало бы расслышать разговор, происходящий внизу.
Бондарев вытащил из кармана пиджака зажигалку и, просунув руку в трубу, остановил лопасти вентилятора, осторожно разжав пальцы. Теперь вентилятор бездействовал. Крыльчатка прижала зажигалку к арматуре. Вентиляционный канал располагался прямо над столом.
Теперь Бондареву оставалось лишь ждать, когда появятся хозяева жизни и этого праздника, на котором он был незваным гостем. На всякий случай он расстегнул кобуру и чуть приподнял пистолет, чтобы выхватить его, если придется, без всякой задержки.
Лада стояла у парапета с бокалом вина и смотрела на Хайновского. Тот, ощутив на себе пристальный взгляд, повернул голову и улыбнулся женщине.
«Хороша, чертовка, – подумал он, – но слишком умная, с дурами проще. Им много не надо: дорогой, с их точки зрения, подарок, немного внимания, пара ласковых слов. Ей же этого всегда было мало».
Но тем не менее Михаил Хайновский любезно улыбался, будто пытался напомнить улыбкой о нескольких счастливых днях из прошлой жизни.
«Вид у нее такой, будто заготовила ножик и хочет всадить его мне под ребра», – подумал он.
– У тебя с ней не заладилось? – спросил Липский у Хайновского. – Лада такая штучка, что ее, кроме тебя, никто потянуть не сможет.
– В каком смысле – потянуть? – зло осклабился олигарх.
– О женщинах – потом, – коротко оборвал его Липский. – Время. – И он подозвал начальника охраны: – Скажешь Братину, чтобы зашел в кают-компанию через десять минут. – Сказав это, Липский даже не дождался подтверждения, поняли его или нет, свое время он ценил.
Кирилл Андреевич любезничал с молоденькой девушкой, устроившись за стойкой бара. Та заливисто смеялась, запрокидывая голову и картинно рассыпая светлые волосы по оголенной спине. Чувствовалось, она привыкла работать на камеру. На экране и на фотографии ее ужимки смотрелись бы натурально, но в жизни выходил явный перебор.
Хайновского это коробило. Братин же был непритязательным, любил простые удовольствия. И если большинство гостей пили вино и шампанское, он то и дело прикладывался к высокому стакану, до половины наполненному водкой, в которой позванивали крупные кубики льда.
– Извините, но я хотел бы переговорить. Пара минут.
Девушка сперва недовольно обернулась, ей не хотелось прерывать флирт, но, увидев, что перед ней начальник охраны олигарха, тут же посчитала за лучшее соскользнуть с высокого никелированного табурета и отойти к борту, на прощание послав Кириллу Братину воздушный поцелуй и короткую фразу:
– Я буду ждать вас.
Братин нервничал, ему не нравилось, что начальник охраны попросил его задержаться на палубе.
«Неужели я промахнулся? – подумал чиновник Совбеза. – Неужели он не поверил в искренность моего предложения, думает, что это подстава?»
Хайновский даже не глянул в сторону Братина, будто они не были знакомы.
– Все в порядке? – спросил олигарх, проходя мимо охранника, стоявшего возле угла надстройки.
– Никто подозрительный не крутился, – тихо произнес охранник.
– Никто подозрительный? Или вообще никого?
– Была тут парочка, от чужих глаз прятались, – добавлять, что это была Лада, любовница хозяина, охранник не стал.
Это объяснение вполне устроило Хайновского.
Трое мужчин с серьезными лицами зашли в кают-компанию, расселись за овальным столом.
Девушка, с которой еще минуту назад любезничал Братин, попробовала было перебраться на корму, но охранник преградил ей дорогу.
– Попрошу вас вернуться, – тихо, но твердо проговорил он.
– Мне туда надо.
– Через полчаса пожалуйста, но не сейчас.
Фотомодель обиженно поджала губы и, вильнув бедрами, пошла к гостям.
Братин положил перед собой сжатые кулаки.
– Я не могу присутствовать здесь как официальное лицо, – сказал он, – я сделал для вас, Михаил Изидорович, все, что мог.
– Слабо в это верится, – вздохнул Хайновский, – вы не предупредили меня, что придут грабители.
– Я намекал, ведь и сам не знал толком, у меня нет прямого доступа к планам операции. Они ищут документы. Компромат на самом деле так опасен для президента?
Хайновский улыбнулся:
– А вы как считаете?
– Я бы постарался обходиться с ним осторожней.
– Взрыв бомбы – ерунда по сравнению с документами, которыми я располагаю. Они единственная гарантия моего нахождения на свободе.
Липский прикрыл глаза:
– Михаил, ты обязан подстраховаться. Ты слишком доверяешь своей охране, среди твоих людей уже наверняка внедрены агенты ФСБ.
– Согласен. Доверять можно только равным, человек, работающий за деньги, открыт для того, чтобы его перекупили.
– Вам, Михаил Изидорович, лучше уехать за границу, – предложил Братин.
– Бесполезно. Меня выдадут, уже есть договоренность.
Семен Липский вращал в пальцах монетку:
– Тебя могут арестовать в любой момент и потребуют отдать документы. И тебе ничего не останется, как расстаться с ними.
Михаил Изидорович засмеялся.
– Страховка. Сегодня я уже могу сказать вам, где они находятся. Я переправил их за границу, и если со мной что-то случится…
– Не думаешь ли ты, что документы не отдадут властям, если уже существует договоренность выдать тебя самого.
– Они в швейцарском Берне, в депозитной ячейке банка. Отдадут их только в трех случаях. Первый – мне лично.
– А если с тобой что-нибудь случится? – осторожно поинтересовался Липский.
– Если я погибну, то документы будут немедленно опубликованы. Поэтому власть заинтересована, чтобы ни один волос не упал с моей головы. Если же меня посадят, документы сможет забрать кто-нибудь из вас двоих. Я написал доверенности. Вас найдут, не беспокойтесь, – предусмотрительно взбросил руку Хайновский. – Я знаю про каждого из вас достаточно, чтобы вы постарались распорядиться ими с умом – вытащить меня на свободу, иначе мне придется рассказать на следствии много интересного.
Кирилл Братин пожал плечами.
– За мной стоит государство, и мне опасаться нечего. Но я все же благодарен вам за доверие, – он бросил красноречивый взгляд на олигархов.
Хайновский улыбнулся:
– Мы с Семеном люди состоятельные. Для нас самая большая угроза – потерять доверие руководства страны. А это, к сожалению, сейчас и происходит.
– Что вы, – возмутился Братин, – временные трудности. Если бы вы не конфликтовали с администрацией, не пытались проводить свою собственную политику, то проблема отпала бы сама собой. Мы бы начали сотрудничество и закрыли вопрос прежде, чем он получил бы огласку.
– С этого дня, Кирилл Андреевич, можете считать себя свободным от прежних обязательств передо мной. Можете требовать любую разумную помощь. Я доверяю вашему чутью. И считаю, что, несмотря на короткий разговор, день вами потрачен не зря. Теперь можете немного отдохнуть. – Хайновский поднялся и протянул руку Братину.
Тому тоже пришлось встать в полный рост, мужчины обменялись рукопожатиями.
– Видите, – продолжил Хайновский, – теперь нет ни противников, ни врагов, мы все играем в одной команде. Всегда бы так, на благо России.
– Пригласи, Михаил Изидорович, кого-нибудь разлить спиртное по бокалам.
– Момент торжественный, – благостно улыбаясь, отозвался Хайновский, – я, как хозяин праздника, сделаю это сам.
Липский глянул на Братина:
– Вам раньше приходилось пить в такой компании? – обратился он к Кириллу Андреевичу.
– На службе я вообще не пью.
– Служба кончилась минуту тому назад. Теперь мы, можно сказать, партнеры.
Хайновский продемонстрировал этикетку дорогого французского коньяка. Понемногу плеснул его в широкие бокалы.
– Мне, если можно, водочки. В гастрономии я консервативен до крайности.