Страница 3 из 13
За дочку я спокойна. Она в садике до пяти. Принимая заказ у седьмого столика в зале для курящих думаю про себя с облегчением, что не позволила Сереже настоять на Машкин перевод в частный детсад. Опростоволосилась бы сейчас по-крупному.
День протекает спокойно, за что я люблю дневные смены. Вечерами нередко случаются наплывы всяких дебилов, обожающих разбрасываться деньгами и указами. Такие люди ― громкие, грубые, распускающие руки, к тому же жмоты ― никогда не будут на хорошем счету у официантов. Мы злопамятны.
И управляющий сегодня до странного уравновешенный, не лезет к молоденьким официанткам с бесцеремонными шутками и не бегает к бару, чтобы влить в себя бокальчик-другой коктейля. Нам только на руку, что его короткошеяя, шаровидная голова редко высовывается из кабинета. Он любит стоять над душой, а это жутко выводит из себя.
– Вер, я поклюю быстренько и вернусь, ― сообщает мне новенькая. Две недели здесь работает. Женей зовут.
– Не торопись. Приятного аппетита.
И почему новички обсуждают такие вопросы со мной, когда на эти случаи имеется менеджер? Может, они считают меня кем-то вроде администратора? По крайней мере задаются вопросами, почему я до сих пор не получила повышение после двух лет беготни по залам с подносами. Не планировала, что задержусь в этих стенах дольше, чем на пару-тройку месяцев. Но столица жестоко осадила все мои грезы о мегаполисах и возможностях. Мне не хватало внутреннего стержня, чтобы сменить жизненный курс. Вчера чаша терпения переполнилась, и я сделала большой шаг навстречу переменам.
Пейджер вибрирует на запястье. Я иду в зал для некурящих, приветствую новых гостей стандартными речевыми модулями, предоставляя им в распоряжение меню с винной картой, а краем зрения улавливаю движение у входа. Опрятная светловолосая женщина усердно проталкивает вперед детскую инвалидную коляску. Мальчик лет восьми с любопытством осматривается по сторонам, размеренно хлопая ладошкой по подлокотнику.
– Прошу прощения, девушка, ― мама очаровательного ребенка, сдувая с лица влажные прядки, улыбается мне, ― скажите, можем ли мы воспользоваться вашей уборной?
– Конечно…
Едва я договариваю слово до конца, малыш вдруг начинает громко кричать. Его мама извиняется и приседает перед сыном на корточки, чтобы успокоить, но тщетно. Мальчишка не смолкает, и взгляд у него необычный ― отсутствующий, словно мыслями он далеко-далеко отсюда. Посетители в недоумении пялятся на них, одна «телочка» в компании пузатого мужчины на вид вдвое старше нее начинает с нарочитой громкостью возмущаться.
– Что это такое, женщина? Вы где находитесь? Мешаете людям отдыхать, ― шевелит накаченным ботоксом ртом, подражая московскому акценту. ― Понаражают уродов и доставляют всем проблемы…
Мой материнский инстинкт велит мне немедленно ринуться к столику под номером десять и опрокинуть пасту, которую бессодержательная кукла скучающе наматывает на вилку, ей на длинные нарощенные волосы. Родители совсем не учили паршивку манерам? Выглядит такой зеленой, словно только вчера школу окончила.
Я поражена тем, как мама мальчика хладнокровно пропускает критику в свой адрес и мягко просит у меня уточнить, как пройти в уборную. Я решаю проводить их, поскольку не способна выдавить от потрясения ни слога.
На пути у нас вырастает громадная угрюмая туча.
– Что за цирк здесь устроили?! ― рычит Гребцов, метая налитые кровью глаза с моего лица к матери с сыном в инвалидном кресле. Я непроизвольно сжимаю кулаки, не в состоянии равнодушно наблюдать, с каким пренебрежением менеджер оценивает их простую одежду и отсутствие кричащих украшений, которые бы демонстрировали высокий социальный статус.
Симпатичный мальчишка снова начинает кричать, да так, что уши закладывает. По залу прокатывается вторая, более мощная волна негодования.
– Давайте, дамочка, уходите по-хорошему, ― Гребцов бесцеремонно машет двумя руками в направлении выхода. Его излюбленный жест. ― Нам неприятности не нужны.
Сволочь. Гадливая сволочь!
– Мальчику нужно в уборную, ― вмешиваюсь я, голос дрожит от злости. ― Силой вытолкаете отсюда ребенка?
А ведь он на это способен.
– Опять ты, Анисимова, ― фыркает на меня беспардонный жирдяй. ― Ослепла? Гляди, как клиенты недовольны! Вместо того чтобы прохлаждаться здесь, шла бы и устранила бунт.
Довольно.
С меня. Довольно.
Уже сил никаких нет мириться с существованием этого бездушного монстра.
– Пожалуйста, идите, не обращайте на него внимания, ― обращаюсь к маме с мальчиком, самым наглым образом игнорируя побагровевшую от ярости ряху Гребцова. ― Они имеют полное право находиться здесь и пользоваться уборным помещением, ― чеканю ему, глядя в крошечные удивленные зенки босса. ― Вопрос уже к вышестоящему руководству, почему кто-то вроде тебя, невоспитанного хама, допускается к работе с людьми. Этой женщине следует написать жалобу и подать на тебя в суд за неподобающее обращение к ее сыну.
– А…а…Анисимова!.. Ты…
Я?
Я снимаю фартук и швыряю в Гребцова.
– Я увольняюсь.
Глава 2
ВЕРА
За последние сутки я держала визитку, оставленную дедулей, столько раз, что на ней стерлось несколько букв. Еще и помяла ― я не выпускала ее в те моменты, когда пальцы непроизвольно сжимались в кулак от исступленности. Столько часов я просидела на пятой точке ровно, не решаясь позвонить по номеру телефона и попросить об услуге…
Я загнала нас с Машкой в тупик. Надо было стиснуть зубы и в очередной раз прожевать отвратительный характер менеджера, чтобы было на что жить и кушать. Но нет. Вместо этого выпятила грудь вперед, заступившись за чужое чадо, а с тем, чтобы защитить собственную дочь, ни черта не справляюсь.
Я плохая мать?
Я плохая мать.
В горло кусок не лезет. Пора выдвигаться в Марьино, чтобы посмотреть квартиру, а ноги ни в какую не ведут к выходу из номера гостиницы. Сперва позвоню, а дальше…
Знакомый голос отвечает спустя три длинных гудка, когда я едва не сбрасываю вызов.
– Я… здравствуйте! ― как заведенная, принимаюсь наворачивать километры по замкнутому кругу. ― Господин… Гривас? ― нервно усмехаюсь. Правильно вообще обращаться к нему таким образом? Давно у меня так щеки не пылали. ― Добрый день… вернее утро. Мы столкнулись с вами в ресторане не так давно. Вы обронили кошелек, помните? ― тараторю без умолку. От конфуза принимаюсь теребить край шторки, думая, как перейти к сути разговора. ― А затем дали мне визитку и…
– Милая, я вас помню, ― с задором смеется старик. ― Я гадал, когда же вы осмелитесь связаться со мной. Как ваши дела?
Без понятия, что ему ответить. Голова вмиг делается ватной и пустой. Не помню, когда я в последний раз слышала, чтобы кто-то интересовался моими делами. Тем более ― человек, с которым я однажды пересеклась. Мы же по сути чужие друг для друга люди, однако душевного тепла от этого старика исходит больше чем от кого-либо из моего окружения.
– Мне нужна ваша помощь, Кирьян, ― понуро опустив голову, сминаю в ладони пожелтевшую ткань. Была не была. Назад дороги нет. ― Пожалуйста, помогите.
– Я понял, милая. Положитесь на меня.
Так… легко согласился? Может, я сплю?
Щипаю себя за руку, шикаю от боли. Не просыпаюсь.
– Вы ведь… ― усмехаюсь я, шмыгнув носом. ― Вы ведь даже имени моего не знаете. Только «милой» зовете.
Господин Гривас опять смеется.
– Старость не в радость. Память, как решето.
– Я Вера.
– Очень приятно. Что-то мне подсказывает, что ваше имя я не забуду.
***
― Мамочка, долго нам еще ехать?
– Нет, Мань.
Мы в пути около часа. Направляемся в коттеджный поселок недалеко от МКАД. Результаты поиска в браузере об этом месте только радуют. Комфортабельно обустроенный, экологически чистый район в окружении хвойного леса с прекрасной инфраструктурой, на территории которого размещены более двухсот элитных домов. В один из таких мы переезжаем с Машей.