Одержимость Ростовщика 2

Я толкнула его. Заставила сесть. Хотя тут следовало бы сказать, что мой единственный хозяин сам позволил это сделать, потому что у меня для этого, без его дозволения, не хватило бы сил.

Он сел на диван, а я обхватив руками толстый член, провела рукой по нему, за что получила обжигающий до возбуждения взгляд и шлепок по ягодицам, за свою медлительность.

— Н–ет… — простонала, принимая в себя каменную плоть. — Мне уже без разницы… любовь это или болезнь… Тобой я согласна болеть всю жизнь… — уткнувшись в его лоб своим, призналась сквозь стон. — Но если…

Я была прервана. Не успела договорить, как руки Рагнара с моей попы сместилась выше и по-собственнически прижала к массивному телу мужчины. А его губы обожгли мои в раскалённом поцелуе.

— Но если предашь... Хотя бы раз, — не отказываясь от своего замысла, решила предупредить. Даже если ему будет смешно и он не воспримет мои слова всерьёз. Я никому не позволю больше решать распоряжаться собой. И быть преданной больше не хочу. Это слишком больно. — Я убью тебя.

— Как скажешь, — усмехнулся он, опрокинув меня на диван и трахал, гранича между нежностью и жёсткостью.

Он заполнял собой до краев, опуская на самое дно. В самое пекло порока и грязи. Возвращая в мир, построенный лишь для нас двоих.

— Р-Рагнар, ещё… ещё…ммммм....

— Стерва моя... Наконец-то моя. Никуда не денешься больше.

— Не денусь, — кричу до хрипоты, впиваясь ногтями в обивку дивана. — И ты никуда не денешься. До конца дней только моим будешь.

— И на этом, и на том свете, — словно клятву даёт и запечатляет поцелуем.

Эпилог

Чуть меньше года спустя

— Аааааааа... Твою ж.... Почему так больно? — выругавшись, я вцепилась в простыни.

Выгнулась так, что казалось вот-вот сломаю позвоночник. И плевать. Уверена, это не так больно, как рожать.

Чёрт! Когда же это наконец закончится?

— Тужься... Давай.. Ещё... — обрывками говорила акушерка. Или это я её плохо слышала.

— Сука, сделай уже что-нибудь с ней!

— Что вы делаете? Вам нельзя сюда...

Дверь в палату с грохотом врезалась в стену, а за ней вихрем ворвался Рагнар. Тяжело дыша, я схватила его руку, когда он потянулся ко мне. Ногтями впилась в его кожу, будто хотела хоть немного взять у него сил, потому что боялась... Боялась, что не хватит моих. Или случится что-то с детьми. Уже два часа прошло, почему один хотя бы не вышел?

— Я ведь просила тебя не входить. Тебе не стоит здесь находит...

Моя фраза обрывается криком. Боль простреливает тело, будто кто-то изнутри ломает все кости.

— Вытащите из неё детей, пока я бошки вам всем не прострелил, — проорал Рагнар, достав пистолет.

Бедные медсёстры и акушерки закричали. В палату вбежали отцы. Мой и Рагнара.

— Ты что творишь? — папа пытался выхватить оружие, пока отец Рагнара приказывал медперсоналу вернуться к родам. Обещал, что с ними ничего не произойдёт. И перекидывал всё на тонкую душевную организацию его сына.

Но женщин это, конечно же, не успокоило. Они то и дело нервно оглядывались на бушующего двухметрового медведя.

— Р-Рагнар, убери пистолет и выйдите отсюда, — сипло просила его.

Не хватало ещё, чтобы папы видели меня такой.

— Ты же орешь. Тебе больно, — мрачно выдаёт он.

— Я рожаю, а не на курорте отдыхаю. Естественно мне больно. Это нормально.

— Нихуя не нормально. Я найду других врачей. Эти нихера не умеют.

— Кого ты найдёшь сейчас? А это лучшие специалисты, — сдерживал его папа. — Ты сам их пять четыре месяца подбирал.

— Значит прокололся.

— Рагнар...— зову его тихо и мой медведь резко поворачивается. — Всё будет хорошо. Со мной и с детьми, — я заставляю себя улыбнуться.

Надо быть сильной. Нужно успокоить его. Убедить, что нам ничего не угрожает. Может удастся заодно убедить и саму себя.

Рагнар мрачнеет. Видно не хочет уходить. Оставлять одну. Ещё и злиться на самого себя. Его приводит в ярость собственная беспомощность сейчас. Хочет помочь. Забрать мою боль, но не знает как.

— Пожалуйста, — повторяю. — Мне так будет легче.

— Уверена?

Спустя ещё пять минут Рагнар уходит, уводя за собой отцов.

— Ваш муж пугающий, — стуча зубами, негромко сказала подошедшая медсестра.

— Самый лучший, — улыбнулась, смотря на удаляющуюся спину своего мужчины.

А дальнейшие часы превращаются в одну адскую боль, сопровождающуюся моими криками, руганью и грохотом со стороны коридора. Но когда в палате разносится первый крик моего ребёнка... когда вижу своего мальчика... и как Рагнар вновь влетает с огромными глазами, разглядывая нашего сына... слезы боли тут же превращаются в слезы радости. Я понимаю, что всё не зря.

Поэтому, когда схватки повторяются, на сердце мне уже становится легче. Я готова к любой боли. Готова перетерпеть всё, ради ещё одного такого маленького комочка, которого сейчас держит мой медведь и отказывается отдавать медсестре.

***********

— Больше этого не будет, — вымотавшись, словно рожал вместе со мной, Рагнар сел рядом. Положил тяжёлую ладонь на голову и медленно погладил. — Клянусь, я не дам проходить тебе снова через этот ад.

Тепло исходящее от него и усталость давали о себе знать. Меня медленно клонило в сон.

Папы уехали спустя час, наглядевшись на внуков и поспорив, как их назовём. Но когда услышали мой вариант, все споры прекратились. Адан и Люциус. Я решила назвать детей в честь дедушек. И это было самым верным решением. Их взгляды переменились. Они по-новому смотрели на детей, будто и правда видели в них своё продолжение.

— Спасибо, дорогая, — прошептал отец, оставив след своего поцелуя на моём лбу. — Спасибо, что ты есть.