Одержимость Ростовщика

Всю дорогу Рагнар не выпускал меня. Положив руку на плечо прошёл рядом. Словно боялся, что снова исчезну или сбегу. Стоит мне чуть отодвинуться и пальцы сжимаются. Ещё немного и в кожу вонзятся.

— Рагнар… больно, — шепчу еле слышно, однако до него доходит и хватка слабеет.

Он даёт немного пространства. Слегка отпускает, чтобы могла спокойно ходить. Совсем руки не убирает, но и этого достаточно чтобы хоть немного осмотреть место, где была последние два дня.

На улицу меня естественно не выпускали. Всю красоту острова, а точнее то, что было доступно, я смотрела через окно.

Высокие пальмы. Сгустки деревьев. Кустов. Всё сплелось воедино. Среди толстых ветвей разносились шебетания птиц. Нет шума машин, улиц. Нет привычных звуков мегаполиса.

— Нравится? — вдруг спрашивает Рагнар, когда мы уже оказываемся на пустынном берегу, где стоит его самолёт.

Железная птица совсем не вписывается в дикую обстановку острова.

— Здесь красиво, — отвечаю искренне.

Говорю без каких-либо задних мыслей. Просто делюсь мнением на очевидность. Ответ же Рагнар застаёт врасплох.

— Захочешь и мы ещё сюда прилетим. Когда хмыря этого не будет.

Он про своего отца?

С недавних пор отношения Люциуса и Рагнара заинтересовали меня. Их ссоры и причины споров. Ведь очевидно же, что отец любит его. По своему, но любит. Иначе не стал бы вытворять подобные махинации с похищением, ради одной лишь встречи с сыном. А иной причины я не видела. Не для шутки же он так делал. Я плохо знакома с Люциусом и всё же, что-то мне подсказывает, что он не менее занят работой для этого.

О своих мыслях и вопросах, я собиралась поговорить с Рагнаром наедине. Не в окружении многочисленной охраны, которая не сводила с нас глаз. Это было частью их работы — смотреть за нами, но мой разговор не предназначался для посторонних ушей.

Мне не дают и слова сделать. Рагнар совсем с цепи срывается, когда самолёт взлетает, а мы на борту остаёмся одни. Вся охрана резко куда-то исчезает. Словно под землю провалились.

— Думал рехнусь без тебя, — не спрашивая ничего, сгребает меня в охапку.

Я упираюсь ладонями ему в грудь. Выходит машинально. Просто в защитном рефлекс, от неожиданности и поднимаю голову. Меня словно ударяет током.

Дважды.

Сперва от его взгляда. Жуткого. Жадного. Голодного. И какого-то тоскующего. Наверно я правда начинаю сходить с ума, раз мне кажется, что он скучал по мне.

Второй раз, когда набрасывается на мои губы.

— Постой… — вырываюсь. — Да подожди ты. Я хочу спросить.

— Потом спросишь. Я изголодался по тебе.

И он ест. Пожирает меня всю до основания. Вопросы улетучиваются. Кажутся такими неважными.

Неважно, как нашёл меня. Неважно для чего искал. Хотя для чего искал я примерно понимаю, но и это кажется второстепенным по сравнению с тем, что я впервые в своей жизни ощущаю себя кому-то нужной. По настоящему нужной, иначе бы Рагнар не стал преодолевать столь огромное расстояние. Ведь так?

Он с ненавистью смотрит на платье, которое дал мне Люциус. Снимает с меня. Не срывает. Не рвёт. А именно снимает. И снова впервые. Наверно потому что, другой одежды у меня сейчас с собой не было.

— Приедем домой, сожгу его, — обещает, подхватит под ягодицы и вместе со мной садится в кресло.

— Это подарок твоего отца, — напоминаю и получаю шлепок.

— Единственный мужик, который будет тебе дарить барахло — я. О других даже не думай.

Рагнар не дает ответить. Не даёт как-то оспорить его слова. Затыкает рот в очередном поцелуе.

Я хватаю широкие плечи. Обнимаю. Сильней прижимаюсь. Голова идёт кругом от его напора. От силы с которой целует меня. Кусает. Имеет мой рот языком.

Стону и тут же резко вздрагиваю. Его рука перемещается и пальцами касается меня между ног.

— Всё ещё болит? — будто с неохотой отрывается от моих губ.

— Не так сильно, но…

— Не тяни, — приказывает. — Говори, как есть.

Рагнар сильно возбуждён. Признаюсь. Сама виновата. Надо было сразу сказать, что еще испытываю боли между бёдер, но совсем потеряла способность говорить. Да и он не дал слова вставить.

— Я не смогу. Не выдержу, — признаюсь с опаской.

— Хорошо, — вдруг соглашается спокойно. — Тогда на колени.

— А если зайдут? — с опозданием вспомнила, что мы не дома. Не в его спальне, а в самолёте, где в каждую секунду может кто-то зайти.

— Вспомнила, когда уже с голой задницей осталась? — усмехается, но без злобы. — На колени, мелкая.

Он приказывает — я исполняю. Подрагивая от страха, быть увиденной. Пойманной в столь неподобающем, откровенном виде, становлюсь на колени. Опускаюсь между крепких ног и тянусь к ремню.

Боюсь или нет. Похищали меня или нет, но уплату отцовского долга никто не отменял. Надо выплачивать, что положено. Исполнять свои прямые обязанности, из-за которых и оказалась с Рагнаром.

Настрой меняется. Возбуждение спадает с меня и он это улавливает. Чует странным образом. И знает по какой причине эти изменения. Кажется, будто он понимает меня лучше кого бы там ни было.

— Никто сюда не сунется, мелкая, — обещает Рагнар, поглаживая по голове, а глаза темнеют гуще, чем небо ночью. — Я ведь говорил, что эгоист. Я не делюсь своим. И увидеть свою женщину такой… никому не дам.

Я цепенею. Замираю в удивление.

Свою женщину?

— Чего застыла? — гладит по щеке.

Осторожно. Нежно. Бережно. Точно боиться навредить. И от этой его осторожности страшней, чем от самого ужасающего кошмара.

Я расстегиваю кожаный ремень. Обнажаю затвердевшую, разгорячённую мужскую плоть. Обхватываю насколько возможно. Насколько позволяет наша с Рагнаром разница в размерах.

Веду несколько раз ладонью по всей длине. Вены набухают. Специально медленно, тягуче облизываю головку. Издеваюсь над голодным зверем. Слизываю белую каплю. Ласкаю тяжелые яйца. Вбираю в рот. Лижу их. Сжимаю в руке.

Член набухает. Увеличивается в размерах. Вены пульсируют, после чего наконец прекращаю пустое представление.

Смыкаю губы вокруг головки. Заглатываю. Посасываю. Ещё немного и втягиваюсь в процесс. Стону, когда его пальцы вплетаются в мои волосы. Одобрительно гладят, а после сжимаются. Тянут. Называют на здоровенный орган.

Задыхаюсь от столь мощных толчков. Впиваюсь ногтями в его бёдра, чтобы не упасть. Дурею от вкуса его плоти. От запаха Рагнара. Он ощущается повсюду. Терпкий. Дикий. Первобытный. Сводящий с ума.

Член заполняет горло. Растягивает до предела. Заставляет задыхаться после каждого нового толчка. Слёзы текут по щекам в рефлексе.

Рагнар отпускает всего на секунду. Даёт сделать глоток воздуха.

— Займись яйцами, — приказывает грубо. — Языком двигай.

Я продолжаю исполнять. Выполняю его прихоть и как ненормальная возбуждаюсь от собственного унижения. От того, что стою в ногах у своего единственного хозяина, пока он жёстко вдалбливается в мой рот. Бьётся безжалостно и со вкусом. Натягивает на себя. Имеет в своей любимой неистовой форме.

По другому кажется Рагнар и не умеет. Даже, когда девственности меня лишал и старался быть нежным, его природный нрав рвался наружу.

Нежность палача больше походит на животную. Такой она и является.

— Хорошая девочка, — отстраняет от себя.

Тянет за волосы. Запрокидывает мою голову и разряжается. Кончает на лицо, грудь. Грубо втирает своё семя вокруг сосков и вонзается в губы. Без отвращения. Без брезгливости. Целует, как зверь, получивший самую желанную добычу.

— Голодная, — не спрашивает. Констатирует.

— Нет, я… — пытаюсь отрицать.

Знаю, что глупо. Ему и так все известно, а признаться не могу. Не буду. Никогда по собственной воле не признаюсь.

— Сука всегда голодная по своему кабелю, — перебивает резко.

— Рагнар, — вспыхиваю.

— А что не так? — смеётся. — По делу сказал. Ты — моя сука. Я — твой кабель. Идеальная пара.

Трётся носом и вдруг подхватывает. Усаживает на соседнее кресло, а сам становится на колени передо мной.