Страница 6 из 11
Я послушно позволила себя проводить — ведь Элис рассказала мне лишь об основных событиях своей жизни и проблемах, и совершенно точно не рисовала план родного дома. Придётся запоминать на ходу.
Комнаты родителей Элис были попросторнее и состояли из пяти частей. Небольшого помещения с диванчиками и столиком для чаепитий, общей гардеробной и двух спален, соединённых ею. Ванная тоже была общей, с двумя дверями на противоположных сторонах.
Мужские вещи скромно заняли одну секцию и висели там свободно, не стесняя соседей. Я насчитала костюмов десять от силы. Зато женские шмотки буквально вываливались изо всех щелей, причём выглядели они далеко не так простенько и мешкообразно, как то, что на мне. Кажется, мать семейства излишне сильно печётся о благообразности дочери, а о себе совершенно не думает. Непорядок.
Ожидая пока мне найдут что-нибудь подходящее, я стянула мокрую тряпку и проверила нижнее бельё. Оно вроде бы не пострадало, но выглядело, конечно… пожалуй, моя прабабушка, будь она жива, надела бы такое с радостью. В старости. Удобное, практичное, невнятного сероватого цвета безо всяких излишеств. Мда.
— Вот. Это тебе подойдёт. Надеюсь, — не слишком уверенно сказала маменька, прикладывая ко мне одно из самых свободных платьев и неодобрительно поглядывая на мою грудь. — Располнела ты что-то, Элис. Нужно тебе следить за питанием.
Учитывая, что в спортзале я бывала трижды в неделю минимум, и постоянно работала на камеру — а она внешне прибавляет килограмм пять-шесть — при этом очень даже на записях себе нравилась, инсинуация показалась мне излишней. Оригинал так и вовсе производил впечатление тощенькой при знакомстве. Похоже, заботливую матушку смущает наличие у дочери содержимого декольте.
— Разумеется, — процедила я, не собираясь в своём питании менять ровным счётом ничего. — Благодарю за совет.
Отобрав платье, я вытолкала родительницу из ванной и вцепилась в край раковины, чтобы удержаться на ногах. Осознание, что всё это на самом деле, накатило оглушающей волной.
Я в другом мире. С чужими людьми, отдалённо напоминающими моих родителей, перед которыми придётся притворяться, что я их дочь. Со странным заданием выполнить пожелание своего двойника. Какое мне вообще дело до её желаний? Почему я? За что⁈
Резко втянув воздух носом, я плавно выпустила его через рот, с присвистом. Вот только истерики мне не хватало.
Ну, чудо. Ну, настоящий дед Мороз. Не дед. Пофиг.
Прорвемся.
Жениха сплавим подальше, маменьку с папенькой впечатлим самостоятельностью и приспособляемостью. Чем раньше тем лучше, и обратно в свой уютный привычный мирок, где уже всем всё доказано, изобретена краска для волос и самолёты вместо дирижаблей.
Ой, мамочки, дирижабль!
«Есть своя прелесть в том, что тебя считают в семье дурочкой», — решила я, закутываясь в меха по самые уши и садясь вслед за матушкой в ретро-авто. Ну, для меня ретро, естественно, а здесь — пик высоких технологий.
Никому не приходит в голову, что эта самая дурочка может задумать нечто хитроумное.
Город меня, признаться, впечатлил. Он не изобиловал высотками — максимум пять-шесть этажей в спальных районах, а в основном небольшие домики на одну семью, зато со своим уютным палисадничком и зачастую лавочкой под окном, занесённой плотными сугробами. Там где жили дети, вместо ровного хрусткого покрова красовались кривые снеговики. Чисто, снег под ногами почти белый, никакой привычной жидковатой слякоти. И некая солидность, достоинство и надёжность чувствовались в каждом камне улиц.
Снежный потоп в спальне случился как нельзя кстати. Я поняла этот непреложный факт, критически оглядывая салон, в который меня притащила мефру Тиннер. (Как выяснилось, таки это обращение. Всем дамам здесь говорили это странное слово, а мужчин называли «деир».) На манекенах в общем зале было выставлено множество интереснейших моделей платьев — открытых, приталенных, расшитых пайетками и стразами для вечера, с завлекательным вырезом и кружевом для дня. Матушка же, едва переступив порог, принялась отбирать для меня нечто мешкообразное. Снова.
И что же, позволить ей вновь забить мой гардероб не пойми чем? Ну уж нет!
На моё счастье, Мороз хоть меня и переодел, а украшения трогать не стал. Провернуть задуманный фокус с чужими вещами я бы не решилась, а со своими — пожалуйста! Потом стрясу с Элис полную стоимость, разумеется.
Я стянула одно из колец и тайком сунула суетившейся рядом модистке. Она округлила глаза, непонимающе уставившись на меня. Я изобразила пантомиму, указывая то на мефру Тиннер, то на дверь, перемежая это подметающими движениями ладонями. Наконец до швеи дошло.
— Мефру Тиннер, а вы уже ознакомились с нашей новой коллекцией? — пропела она будто бы невзначай. — Там потрясающие модели как раз для дамы со стройной фигурой.
Матушка зарделась, ведясь на лесть, и последовала за помощницей модистки почти безропотно. Только на пороге обернулась и сделала страшные глаза. Очевидно, это должно было означать «Ни в коем случае ничего недостойного и непристойного!»
Ага, конечно.
— Значит так. Мне вон те брючки. Три пары разных цветов, — начала я с места в карьер, понимая, что выторговала себе минуты две-три от силы. — Два платья на выход, что-нибудь тёплое на ваш вкус — не матушкин, ради всего сущего. Свитера — я у вас там видела на полках пушистенькие, в полосочку.
— Да, последний писк моды, — поддакнула слегка ошарашенная моим напором модистка.
Если мы здесь завсегдатаи, то я сейчас радикально выбиваюсь из образа, но ехать к тётке в глушь в балахонах я не собираюсь. Возможно, чтобы отпугнуть жениха, пара-тройка бы и пригодилась…
— И парочку этих вот мешков сверху добавьте, чтобы матушка сразу не распознала подмены, — заговорщическим шепотом добавила я, слыша приближающийся голос мефру Тиннер.
Модистка понятливо кивнула и приняла самый скучающий вид из всех возможных.
Матушка вернулась в зал, с подозрением оглядела нас и принялась оформлять заказ.
Надеюсь, они сообразят не упаковывать двойной объём одежды? Получится довольно-таки разорительно. Впрочем, если судить по количеству пакетов, модистка всё поняла правильно и насчитывать лишнего постоянным клиентам не стала. А что покупки разнятся с заказом — так если что она не виновата, всё бунтующая дочка.