Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 9 из 14

– Ну где у вас тут травмированный? У-у, сколько вас тут много, что вы тут делаете ночью, в такой глухомани?

– Девочка у нас ногу подвернула, в кабине сидит, – ответил за всех Алексей, – а основной травмированный дальше, на перевале, и ещё у нас есть один труп, вон там лежит накрытый брезентом, вы мимо него проехали.

Женщина пошла в машину осматривать Настю, а мужчина-доктор подошёл к лежащему телу, приподнял брезент, присел возле него, пальцами пощупал пульс на шее, но вскоре встал и опять прикрыл тело брезентом.

– Да, впечатляюще. Что можно тут сказать, медицина здесь бессильна, – и добавил, оглядываясь по сторонам, – так где, вы говорите, второй пострадавший?

Девчонки опять заплакали, а Марья Сергеевна сказала:

– Там на перевале, туда ещё ехать надо, минут десять-двадцать.

Вышедшая женщина-доктор из кабины лесовоза сказала:

– У девочки сильный вывих коленного сустава, ей идти нельзя, она бредит про каких-то снеговиков, напавших на них, я сделала ей обезболивающий и дала успокоительного, надо помочь ей пересесть в «скорую», мы возьмём её с собой. Ребята осторожно перенесли Настю в машину «скорой помощи» и усадили там в кресло.

– Ну что ж, оставайтесь здесь ждать автобуса, – сказал доктор, сочувственно вздохнув, – или добирайтесь до станции пешком, тут около часа ходьбы. А мы поедем на перевал, постараемся спасти второго пострадавшего. – Врачи сели в машину, и скорая помчалась на Берёзовый перевал.

– Ну, что будем делать? – спросила ребят Марья Сергеевна, – когда «скорая помощь» уехала, мигая голубыми огоньками.

– Я считаю, что нам надо идти на станцию, – решительно сказал Алексей, – в любом случае мы придём домой раньше, чем будем здесь сидеть и ждать, когда за нами автобус приедет. Встретим его по пути – хорошо, а не встретим – и так дойдём. Рюкзаки оставим пока в кабине грузовика, с собой возьмём только фонарики. Правильно я говорю? – обратился он к водителю,

– Да-да, конечно, пусть лежат, куда они денутся, – согласился шофёр. – а вы идите, здесь через три поворота сотовая связь появиться, вызовите сюда полицию и машину, забрать тело, а мне всё равно их ждать, присмотрю тут, – и кивнул в сторону трупа, накрытого брезентом.

Все посмотрели за ним на бездыханное тело Ильи, и сразу согласились с доводами Алексея.

Ребята выстроились двумя цепочками, впереди девушек пошла Марья Сергеевна, а впереди юношей – Алексей. Он попытался вернуть классной фонарик, но она наотрез отказалась, тогда Лёха отдал ей свой.

      Они шли быстро, иногда переходя на лёгкий бег для согрева, дорога была хорошая, чистая от снега, и шла всё время под уклон, поэтому передвигаться относительно было легко. Бегущие светили только себе под ноги, и со стороны темноты могло показаться, что две группы людей выстроились в затылок друг другу и бегут, держа в руках светящиеся палки. Две цепочки по шесть человек бежали сосредоточенно и молча, только изредка парни разом выкрикивали в темноту: «Ур-р-ха!», а девушки, выталкивая из себя страх, вторили им: «Хо-хо!».

Повзрослевшие за одну ночь школьники бежали в темноте навстречу неизбежности, и в сердце у каждого теплилась слабая надежда, что всё плохое уже закончилось, или может скоро закончиться.

Учитель Эльза

Будущее – в руках школьного учителя. Виктор Гюго

Как и прошлое…

Елизавета Захаровна задержалась вечером в школе за проверкой школьных сочинений учеников девятого «В» класса, где она была классным руководителем, и исправив наконец все ошибки последнего опуса школьного сочинителя, подняла голову. За окном уже стало темнеть.

– Опять придётся тащиться домой по этой слякоти в темноте, – с тоской подумала она, надевая тяжёлое, сырое от утреннего дождя пальто, так и не высохшее за день.

Автобуса, как всегда, на остановке не было, и она, зная, что его можно прождать час, пошла до дома пешком, заметно прихрамывая на левую ногу, под мерзким липким дождём со снегом, от одного тускло-жёлтого фонаря к другому, осторожно ступая по снежной каше на тротуаре. Порывы ветра ещё утром сломали спицы её старенького японского зонтика, и она даже не стала брать с собой эту бесполезную вещь, отчего мокрый снег сейчас слепил ей глаза и приходилось постоянно вытирать лицо носовым платком, чтобы не упасть в проложенный вдоль тротуара водосточный жёлоб без решёток, которые стащили металлисты ещё года два назад.

По привычке, чтобы не раздражаться от всего этого безобразия, она продолжала рассуждать про себя о прочитанных сегодня сочинениях её подопечных на тему лишнего человека, имея в виду Чацкого в «Горе от ума» Грибоедова. Ученики её класса были на редкость сообразительными и самостоятельными, так как их собрали из трёх закрывшихся в округе школ с целью экономии городского бюджета (да и нечего пытаться учить всех балбесов, не желающих ничего, кроме развлечений). Её подопечные учились с удовольствием, не зацикливались на официальной школьной программе и всегда старались самостоятельно докопаться до правды через интернет.

Но эта, казалось бы, положительная черта у любознательных детей стала давать обратный эффект. Ученики всё чаще стали задавать неудобные вопросы о правдивости предложенных школьных знаний по истории, литературе, естествознанию, физике и даже математике, на которые у преподавателей не было достойных ответов, так как они и сами знали о лживости и однобокости учебников, а чтобы не быть уволенными за вольнодумство, продолжали врать, убеждая учеников в величии апостолов демагогии или превосходстве одного народа над другим.

И сегодня Коля Строев в своём сочинении подробно расписал, откуда взялась фраза, вложенная в уста Чацкого Грибоедовым: «И дым отечества нам сладок и приятен», сказанная им во время возвращения в Россию после трёхлетнего пребывания в Европе. Грибоедов её взял, немного изменив, из стихотворения «Арфа», написанного Державиным в 1798 году, имея в виду свои ощущения при возвращении из Персии через степи в Россию. В степи жгли костры для приготовления пищи из соломы и кизяка, от которых дым был едкий, вонючий и горький, а когда он проезжал уже через российские долины, костры жгли из хвороста и веток садовых деревьев, что во множестве росли вдоль тракта, и они при горении давали приятный сладковатый дурманящий запах. Мало того, это выражение, приписываемое учебниками Державину, который почерпнул его якобы у Гомера в «Одиссее», на самом деле было произнесено российским императором Павлом I во время посещения им Казани 27 мая в 1798 году. Прогуливаясь в садах казанских дворян – чиновников Лидского и Волкова майским солнечным днём император вместе со своей свитой около двух часов наслаждался цветением яблонь и вишен, слушал игру арфы крепостных музыкантов и затем обратил внимание на душистый запах дымков, доносящихся от костров, разожжённых челядью по краям садов, и спросил у сопровождавших его местных чиновников:

– Откуда, господа, этот сладковатый запах доносится?

Волков, стоящий рядом, объяснил:

– Ваше императорское величество, это крестьяне дымокуры разожгли от комаров и гнусов, да и вместо благовоний приятно.

Император Павел I, будучи человеком высокообразованным, процитировал Гомера из его «Илиады»: «Et fumus patriae dulcis». И добавил от себя:

– Как хорошо тут. Отечества и дым нам сладок и приятен.

Гаврила Державин находился в свите приглашённых, записал очередное изречение императора и использовал его потом в своём стихотворении «Арфа». Но все школьные учебники постарались забыть о просвещённости Павла I, представляя его придурком, за его гонения на еврейских банкиров после его восшествия на престол, и естественно, этот эпизод постарались стереть из памяти потомков, но видимо не до конца стёрли.

– И что мне теперь с этим сочинением делать? – пробормотала Елизавета Захаровна, проходя мимо последней автобусной остановки по направлению к дому, на которой три мокрые старухи жгли газовую плитку, грея озябшие корявые пальцы рук в ожидании автобуса. – Или вот недавно на уроке истории задают нетактичный вопрос: «Зачем Ленин с дружками перекрошил в лапшу всех российских дворян?» И что мне им отвечать? Что все дворяне были плохие и лишние люди? Да вроде нет, самая умная часть общества, надежда и опора государства. Правда зажрались «маненько» помазанники божьи – «Ваше благородие», «Ваше высокопревосходительство», «Дозвольте ручку, Ваше преосвященство». Вот и перестрелял их озверевший родной народ под идеей марксизма-ленинизма, но детям ведь этого не скажешь, и приходится всё время врать, изворачиваться, про революционность масс…