Не драконь меня!

Фигура дочери дракона смерти соответствовала ее статусу: широкая, мощная, сильная. Если бы не волосы, я бы подумал, что передо мной мужчина. От нее веяло грубой силой, уверенностью и надменностью. Истинная дочь Дракона Смерти.

— Значит, это ты, любимчик моего отца, долгожданный сын, которого у него никогда не было и которым он так гордится. Кому он вручил целый корпус сумеречных драконов. Где они, кстати?

Алфирея обернулась и многозначительно посмотрела на солнце. Сумеречные драконы не смеют показаться при лучах, они лишают их сил.

Богиня дала еще один круг почета вокруг своей жертвы и надменно хмыкнула. Худший вариант из возможных — обиженная женщина. С такой не договоришься, что ни предлагай. Разве что моя смерть, преподнесенная на подносе и с чувством собственного достоинства в моей же заднице станет для нее подходящим поводом продолжить разговор.

Еще одна недолюбленная дочь. Конечно они быстро нашли общий язык и сплотились против меня, бессердечного и жестокого отца.

— Не вижу в тебе ничего особенного. Обычный смертный, разве что с чешуёй и крыльями. Такой же беспомощный, как и обычные люди.

А столько злости в словах, как будто сама себе не верит. Алфирея яростно сжала кулак и магией вздернула меня на ноги.

— Убив тебя, я даже не получу удовольствия! — прошипела она, до крови впиваясь когтями в собственный кулак.

Она приблизила ко мне свое лицо и обдала смердящим дыханием. С такой рожей удовольствие вообще вещь недоступная. Ни один мужчина в здравом уме ей не даст! Разве что под угрозой смерти.

Ее передернуло от ярости. Да, читать мои мысли Алфирея не сможет, но не прочитать ехидный блеск в моих глазах — было бы позором. Она прочитала. И поняла все верно.

— Ненавижу! — прорычала она, швырнув меня на землю.

И чем больше она бесилась и швыряла меня, словно шар от увеселительной игры, тем больше я чувствовал себя хозяином положения. Сама того не понимая, Алфирея сделает все, что необходимо: она откроет для меня Небесные врата, мне даже не придется тратить для этого силы. Лягу, расслаблюсь и получу удовольствие от смерти.

Ведь за моей смертью всегда следует возрождение…

И этот факт многие упускают из вида.

Бриана Дероуз

Что-то шло не так. Что-то сильно шло не по плану.

Да, я должна умереть, но почему меня бросало то в жар, то в холод с такой достоверностью, будто алтарь передо мной — настоящий, а нож в руках актера не бутафорный. Я даже убедилась, действительно ли он из пластика и складывается при соприкосновении с телом.

Складывается.

При всем желании, этим ножом и таракана не раздавишь.

Тогда почему я паникую?

Мир вокруг расплывался черно-белыми пятнами, сердце лихорадочно молотило со скоростью отбойного молотка.

— Все в порядке? — Киллиан сжал мою ладонь и внимательно наблюдал за последними приготовлениями. Как на статистке проверяют свет, в порядке ли звук, готов ли дольщик, исправно ли работают вентилятор и устройство подачи дыма.

Сцена принесения в жертву должна быть атмосферной: жутковатой, мрачной, овеянной туманом, поэтому съемки назначили с первыми лучами солнца. Облачная погода давала хорошую картинку, а четко расставленный свет — завершающие штрихи. У меня кожа покрылась мурашками и, сколько бы Киллиан ни обнимал, я не могла успокоиться. Он буквально окутал меня своим телом, обняв со спины и укрыв полами пиджака, но у меня зуб на зуб не попадал.

— У меня дурное предчувствие.

И оно усилилось, когда я почувствовала тепло на груди от кулона. Он нагрелся, хотя внешне не изменился. Это с учетом того, что он уже мало напоминал оригинал, доставшийся мне от матери.

— Все под контролем, я проверил. Оборотней на острове нет, прожекторы закреплены надежно, кинжал бутафорный, я рядом, твой отец поблизости, на тебе кулон. Ты в безопасности. Можешь попросить о переносе съемок, режиссер поймет и пойдет навстречу.

Ага, великолепная идея! Давайте перенесем сцену моей смерти, потому что мне страшно умирать. Актриса я или кто?

— Не нужно, я справлюсь!

Я выбралась из объятий Киллиана и замерла, глядя на свои руки. На мне была белоснежная сорочка без рукавов, и я бы запомнила, как художники раскрашивали мои предплечья странными рисунками, похожими на вязь мехенди.

— А это еще что за…

Киллиан выругался и позвал отца, после чего кинулся к режиссеру.

— Папа, что со мной произошло? Я не помню, чтобы гримеры рисовали мне это! В сценарии оно было? — спросила в отчаянии, понимая, что гримеры могли, конечно, нарисовать рисунки, но не могли бы заставить их переливаться всеми цветами радуги и на глазах выдавать новые витки. И это ощущение магических потоков текущей по мне живописи тоже не нарисуешь!

— Дорогая, я отменю съемки! — резюмировал отец, рассмотрев мои руки и поняв ровно столько же, сколько и я — ничего.

— Нет! Давай… не знаю… попросим сменить платье! Можно же надеть такое, с длинными рукавами? Я в вагончике костюмера видела что-то подходящее…

Подошел режиссер. Долго и упорно рассматривал рисунки, после чего решил, что мы не будем их прятать, напротив, используем для дела, ведь такие спецэффекты многого стоят! Решено было снимать.

Мне даже не приходилось вживаться в образ. Я была растеряна, потеряна, обуяна ужасом. До кучи меня привязали веревками к алтарю и лишили возможности двигаться. Поскольку героиня бьется в агонии и пытается вырваться, как любая нормальная и желающая жить жертва, привязали меня на славу, от чего паника усилилась стократ.

— Камера… Мотор… Начали!

Я закрыла глаза. Вдох-выдох. У меня получится. Я профи!

— Помогите-е-е!!! — проорала я во все горло и дернулась с такой силой, что веревки лопнули и осыпались на землю трухой.

— Стоп! — прокричал режиссер. — Реквизиторы, это что такое⁈ Я просил привязать ее по-настоящему!!! Бриана, все хорошо. Сейчас тебя перевяжем и попробуем заново.

Мы пробовали трижды и трижды, сколько сильно бы меня ни привязывали, веревки рвались, словно бумажные. На третий раз я даже особо не старалась, но эффект был тем же.

— СТО-О-ОП!!! — истерично провопил режиссер. — Вы, мать вашу, издеваетесь? Вы охренели совсем? Мы тут что, шутки играем?

— Но это крепкие веревки, сами посмотрите! — попытался оправдаться рыжеволосый паренек и хорошенько дернул веревку.

— Настолько крепкие, что актриса не может играть достоверно, если связана ими? Принесите цепи тогда!

На поиск цепей ушло минут пятнадцать. Паника внутри немного улеглась. Пришла пустота. Ощущение неотвратимости чего-то большого, грандиозного и страшного. Бояться бессмысленно, оно просто придет, оно будет и случится вот-вот.

Меня привязали цепями. Реквизитор, режиссер, отец и даже Киллиан проверили их на прочность, но я все равно решила, что дергаться в полную силу не буду, во избежание.

— Камера. Мотор… Начали!

— Помогите-е-е!!! — завопила я во все горло и дернулась в пол силы. Цепи заскрипели, но выстояли. Я позвенела ими как погремушками, создавая необходимый антураж, натянула, словно пробую выбраться. — Спасите-е-е!!!

— Кричи, девочка, кричи, — прозвучал вкрадчивый голос Арчера — актера и главного злодея фильма. — Мы на необитаемом острове. Кроме нас, зверей и могущественной, древней силы здесь нет никого. Поэтому кричи… твой крик — музыка для моих ушей!

Я никогда не понимала, почему главные злодеи столько болтают, но сценаристам виднее. Нужно же как-то потянуть время и дать возможность принцу на белом коне в последний момент ворваться в лучах славы и спасти возлюбленную. В нашем случае, правда, он этого не успеет, меня убьют, а герой долго и упорно будет искать способ вернуть меня к жизни, в итоге найдет и все закончится счастливым концом.

Но вернемся к злодеям. Зачем выкладывать все свои планы и столько болтать? Поговорить не с кем?

— Зачем я тебе? Я дочь обычного фермера! У меня даже магии нет!