Страница 50 из 53
Веки её задрожали, но глаза не открылись, будто у неё больше не осталось на это сил.
Вымокнув до нитки, Олег вытащил её из кровавой воды, перетянув запястья простынёй. Он уложил её на постель, завернул в одеяло и без конца целовал в закрытые веки.
Когда приехала скорая, он уже совсем отчаялся, плача возле девушки. Он понимал, что в происшедшем виноват он. Он и только он. Бросил её здесь одну и не смог защитить, а отец её довёл своей злобой.
Никогда бы Тая не подумала, что однажды рядом с любимым будет ад. Это было первой мыслью, когда она очнулась в больнице, а муж сидел рядом. По мере того, как к ней возвращались силы, у него появлялось больше вопросов, а она не могла отвечать на них. Душа переполнялась горечью к самой себе, и по щекам текли слёзы — больше ничего не могла сказать или сделать.
То, что ему надо было сказать, было страшно. И как к этому он отнесётся — она не знала. Через две недели глухого молчания, отчаялся он и чувствовал, что она не говорит с ним именно из-за того, что причина её попытки самоубийства связана с ним, и она обижена.
Выписались они в тот же загородный дом, всё то время, что она лежала в больнице, его родители не приходили к ней.
— Прости меня, что я обидел тебя, — сбивчиво говорил Олег, когда они остались одни в доме. — Я больше не оставлю тебя здесь. Если это возможно — ты поедешь со мной, если нет — я брошу учёбу. Но разлуки больше не будет, Тая.
Она сидела на большой постели в другой комнате, не в той, в ванной которой пыталась лишить себя жизни, и смотрела в пол. На душе лежал чудовищный камень, а смелости сбросить его не было.
— Я не знаю, почему ты хотела умереть, наверное, отец что-то наговорил тебе, но ведь он и раньше говорил, да и что слова его значат! Ты же знаешь, я люблю тебя! — он сел рядом и попытался поцеловать её в шею, как она любила раньше.
— Не надо, — отчётливо произнесла она и погрустнела ещё больше.
Олег отшатнулся, его синие глаза потемнели.
— Скажи, — сильным голосом произнёс он. — Я должен знать. Я знаю, это я виноват, я тебя здесь бросил, а мой отец…
Она отчаянно посмотрела на него, глаза девушки блестели от непролитых, сдавленных слёз. — Я поклялась себе, что не смогу сказать тебе… Ты понимаешь? Поэтому одним выходом… было умереть.
Олег вскочил, приподнимая её с постели за плечи. Она не могла смотреть ему в глаза.
— Тая, мы через столько прошли вместе, а ты мне говоришь — не могу сказать. Что бы ни было, моё отношение к тебе не изменится. Скажи — что случилось?
Она упорно молчала, сдвинув брови и сжав тонкие резные губы. На её лбу обозначилось столько твёрдости, что он понял — ему долго придётся уговаривать.
— Таечка, любимая, мой отец…, - внезапно глаза его прищурились, скулы сжались, и он опустился перед ней на колени. — Мой отец трогал тебя?
Тая судорожно вздохнула и быстро принялась вытирать побежавшие по щекам слёзы, чтобы скрыть своё замешательство.
— Да? Скажи, — сильно затряс её Олег. — Что он сделал?
— Твой отец изнасиловал меня, — еле слышно произнесла девушка. — И теперь как нам быть вместе? Он твой отец, я твоя жена. Здесь не может быть выбора.
Олег приблизился к её губам, чтобы хоть что-нибудь слышать, а на его щеках появился взволнованный румянец. Глаза стали темнее ночного неба от боли, которую причинили ему её слова.
— Какая же он тварь, — сказал он после долго молчания, вскочил с пола и стал ходить по комнате. — Посадить его нельзя, доказательств нет. Но я что-нибудь придумаю…
— Нет! — сдавленно закричала девушка. — Не надо, Олег, пожалуйста, он убьёт меня, и этим кончится. Ты не представляешь, что он хотел со мной сделать, пока тебя не было. Меня дважды вызывали к декану и ректору, говорили, что я наркоманка и распространитель. Понимаешь, чем это грозило? Он хотел уничтожить меня — он это и сделал. — Она с мольбой посмотрела на него. — Это страшный человек, я не хочу, чтобы и ты пострадал.
— Не хочешь? А моя жена изнасилована — это я не пострадал? Тая, хуже и придумать ничего нельзя. Он рассчитывал, что ты убьёшь себя, поэтому и сделал самое худшее, отчего ты бы точно надорвалась. Это был его расчёт.
Прожив две недели под крышей загородного дома, Олег не мог приблизиться к жене. Она только каждый раз расстраивалась, когда он хотел приласкать её. Перед глазами вставало зверское лицо его отца, и девушка пыталась проглотить ком в горле, состоящий из горячих слёз.
Они спали рядом, но Олег чувствовал, что так больше не может продолжаться. Последние три ночи он уходил в другую спальню, пытаясь заснуть. Вокруг его ярких глаз обозначились тёмные круги, отношения с Таей стали натянутыми.
Он хотел, чтобы было по-прежнему, но в ней будто что-то умерло, девушка могла целый день молчать и почти не реагировать на Олега. Таю беспокоили мысли о будущем, и очень часто она не спала по ночам, смотря в медленно светлеющее окно и тихонько вздыхая.
Чувствуя, что один не справится с её депрессией, он стал привозить в дом Дашу. Оставляя их наедине, Олег надеялся, что девушка расшевелит Таю.
Он ездил к родителям в город пару раз, мать отдала ему свою машину в пользование, с отцом о насилии не говорил ни слова, обещал Тае. Те сделали вид, что ничего не произошло (вряд ли мать была в курсе выходки папочки), а просто их сын на даче с подружкой.
Ирина подыгрывала отцу в угоду, тот вёл себя самодовольно и слегка насмешливо. Олег еле сдерживался, чтобы не врезать ему по лицу, но из-за обещания, которое, кстати, он дал против воли жене, он не стал ничего делать. Мама спрашивала его о дальнейшем, каковы его планы, он сказал, что не знает.
В один из дней позвонил Денису Виноградову и договорился зайти к нему, пока Даша гостила у Таи. Тот учился в РГЭА, жил дома, со старыми друзьями не общался, и был вполне доволен жизнью.
— Привет, Олег, — кивнул он, впуская школьного друга. — Я слышал, ты женился? Обалдеть можно! На Синёвой!
— Да, всё правильно.
— По залёту? Надо?
— Нет, — улыбнулся Олег, наконец, сняв солнцезащитные очки. — По любви.
— Охренеть! — хохотнул обычно угрюмый Денис. — Садись, может, пивка? Жара такая.
— Нет, я за рулём.
— А-а, — протянул Денис, усмехаясь. — Папину обкатываешь?
— Мамину. А ты как — где Рада?
Друг помрачнел, почесал заросший чёрный подбородок и плюхнулся на стул рядом с Олегом, поставив на обеденный стол банку ледяного пива. — В Москве. Мы не общаемся.
Олег удивился: — Она тебя бросила?
Тот кивнул: — Сначала как-то было, — он неопределённо помахал ладонью в воздухе, — потом нормально. Сейчас с одной перезваниваемся…
Роторов тихо рассмеялся, толкнув в плечо Дениса: — Знаю я твои «перезваниваемся», Дэн. Морочишь девчонке голову. А где этот придурок — Ваня? — Олег лениво оглядывался, на кухне Виноградовых были заметные изменения к лучшему — дорогая светлая мебель с барной стойкой, новая отделка стен и потолка в бледно-лиловых тонах.
Денис медленно поднял голову: — Да ты с луны, что ли, Роторов? Ничего не знаешь!
— Почти с луны — откуда я знаю?
— Обкололся он, полгода назад передозировка и привет. Закопали. Сначала отец его лечил в какой-то крутой клинике в Москве, оттуда он сбежал. Отец ничего не смог сделать, уследить за ним, там он вообще опустился. Дружки его Коробейников и Макс — те через два месяца после него. Здесь, в Ростове. Тут все в шоке были, даже по телеку говорили. Все школы и ВУЗы на наркоту проверять стали.
— Я не знал, — отрешённо произнёс Олег, глядя на лакированный стол из светлого дерева.
— Не с теми ребятами связался, — махнул Денис и сделал глоток из банки.
— Слушай, у меня к тебе дело на тысячу баксов.
— А чего так мало? — серьёзно спросил Денис.
— Да это просто поговорка такая у америкосов, — нетерпеливо сказал Роторов. — Слушай. У тебя ещё есть знакомые — Фёдоровы?
— Боксёры, что ли? А зачем тебе?
Олег чуть улыбнулся: — Хочу кое-кого немного воспитать.