Один долгий вечер

— Её отчислят из ВУЗа за распространение и употребление наркотиков. Документы по этому поводу уже собираются. Меня он просил помочь со справками из лабораторий.

Женщина прикрыла глаза правой ладонью, на которой сверкнуло обручальное кольцо с крупным бриллиантом.

— Не делай этого, Мирослав. Я прошу тебя. А это не так часто происходит.

Он отвёл глаза, всё ещё держа ладонь жены друга. На его лице явно читалась борьба моральных установок, синие глаза потемнели.

— Хорошо, раз тебе так её жаль, но ты кое-что должна мне пообещать. Никогда не говорить об этом Антону и… поужинать со мной завтра в «Орландо Лацци».

Улыбка осветила её лицо, озорство блеснуло в глазах: — И об этом мне лучше не рассказывать Антону?

— Если ты хочешь, чтобы наша дружба сохранилась, а семьи существовали дальше.

Тая готовилась к последнему экзамену, когда приехала мама. Она давно никому не открывала просто так входную дверь, без предупредительного звонка по мобильному, и поэтому когда стали стучать в дверь квартиры, перестав звонить возле тамбура, девушка посмотрела в глазок.

На пороге стояла её размалёванная, постаревшая мать — Жанна Синёва. Тая мгновенно ощутила, как пол уходит из-под ног, горло неприятно сдавило. Девушка так давно не видела её, что первой мыслью было — не отпирать дверь. Но руки будто сами поднялись и повернули ключ.

— Ты что, оглохла, что ли? — это было вместо приветствия. Оттолкнув девушку в сторону, в коридор ввалилась грубо накрашенная, обесцвеченная женщина лет пятидесяти. На самом деле ей не было и сорока.

— Чё у тебя тут творится? Где отец? Ты его в психушку засадила? — продолжила женщина, стаскивая босоножки и откидывая от одутловатого лица тонкие сухие волосы.

— Он напал на меня с ножом, — тихо произнесла Тая, не поднимая головы от дешёвых серебристых босоножек матери.

— Довела, — укоризненно покачала головой женщина и прошла в комнату, плюхнув пыльную сумку на пороге. — Он говорил мне, что ты тут обворовывала его, хахаля завела. Да?

Тая, наконец, смогла поднять голову и тяжело вздохнула.

— Нет, неправда.

— Ну, да, так я тебе и поверила, — усмехнулась та. — Взрослая какая стала. Больше таблетки не глотала? Из-за несчастной любви. Отец говорил, что хахаль твой при деньгах. И где ты его взяла?

Тая удивилась, что дед общался со своей дочерью по телефону, она никогда не слышала их разговоров, да и не подозревала о них, потому что они якобы ненавидели друг друга. Теперь же вдруг выяснилась отеческая и дочерняя забота друг о друге.

Девушка ничего не сказала матери, наклонила голову набок и улыбнулась. В её глазах блеснул вызов, который раньше бы никогда не увидела Жанна. Та недоумённо моргнула и мгновенно поняла, что дочь не просто повзрослела — она изменилась.

— А — а, — протянула она, — понятно. Научилась давать и думаешь — он без ума от тебя?

— Он мой муж, не надо о нём так говорить, — спокойно сказала девушка и с тайным удовольствием увидела, как лицо Жанны стало вытягиваться.

— Муж??? — рассмеялась она. — И где он?

— Он учится за границей.

Мать издевательски хмыкнула: — Объелся груш.

Весь вечер мать вела себя так, будто была здесь на прошлой неделе и уезжала к подруге погостить.

Она ничего не говорила о том, надолго ли останется, но Тае показалось — навсегда. Она невольно вспомнила, как тоскливо ей жилось при дедушке, теперь ему на смену явилась мама.

Жанна часто напоминала ей о попытке самоубийства в последний приезд, и было видно, что это её только забавляло, она не хотела верить в то, что дочь тогда надорвалась из-за неё. Девушку очень нервировали эти разговоры именно потому, что в последнее время она чувствовала себя загнанным зверем и где-то внутри, глубоко-глубоко всплывали чёрные мысли… Как тогда, несколько лет назад, в отчаянии от слов матери.

Жанна открыто смеялась над Таей, со стороны не было похоже, что женщина воспринимает её, как дочь, что она вообще осознаёт это. Она без конца звонила своим местным давним подругам и, смеясь, рассказывала, что Тая вышла замуж за какого-то богатенького, которого, правда, нет на горизонте.

Девушка абсолютно не могла сосредоточиться на подготовке и просто сидела на кухне за столом, положив голову на книгу. Она не заметила, как заснула, и во сне её не беспокоили слова матери о самоубийстве. Потому что рядом был Олег.

Миша понял, что с ним происходит, когда в третий раз за день нашёл предлог пройти мимо её подъезда. Такого с ним раньше не случалось, он был уверен, что никогда и не произойдёт, но так парень лишь обманывал себя. Даша снилась ему по ночам, всегда серьёзная и холодная, отказывающая ему в дальнейших отношениях, а иногда даже и выгонявшая его. Миша не высыпался, переживал, пытался улучить момент «случайно» увидеть её, ведь девушка часто приходила к Тае, но каждый раз в ярости останавливал себя. Потому что это он заварил кашу, это он расстался с ней, и теперь нет пути назад.

Где-то краем уха он слышал, что на её курсе много ребят и некоторые очень даже не против получше узнать Дарью Погелову. Эти слухи раздражали, но он понимал, что впервые в жизни бессилен что-либо исправить в этом странном положении. Он не понимал, так ли нужна ему Даша, что он так переживает и думает о ней без конца, или это просто инстинкт охотника. Не его — и сразу нужна стала? Сначала он так и думал и насмехался над собой же. Но позже, к лету, перестал и надеяться, что это простая блажь. Как-то получилось, что Миша не сумел разобраться в чувствах вовремя, надо было всё закончить, чтобы начать снова.

Разрешилось всё намного проще. Она сама ему позвонила.

В первую минуту Тая подумала, что мама поменяла замок, чтобы она не смогла попасть в квартиру. Но через секунду дверь открылась, и её пропустила в коридорчик довольная и растрёпанная мама, запахивая наскоро халат на голом теле.

Девушка в нерешительности остановилась, столкнувшись нос к носу со странного вида мужчиной, который закончил одеваться, сунул ноги в сланцы и исчез.

— Ты чего-то рано, — зевнула Жанна во весь рот и запёрлась в ванной.

Тая ходила в студенческое общежитие — узнать насчёт комнаты, потому что предчувствовала — ей в родной квартире скоро не будет места и на кухонном полу. Там ей ничего определённого не сказали, но у неё была квартира, она была горожанка, и потому комендант недоумевала — зачем ей комната или хотя бы койко-место. Не могла же Тая объяснить, что приехала мама, которая скоро примется за свои старые привычки… и оказалась права.

Конфликтовать с матерью не было смысла — это привело бы разве что к скандалу, всегда было так — Тая ощущала себя чужой и не смела распоряжаться у себя дома. Однажды она спокойно сказала правду и была наказана за это дважды ножом в бок.

Девушка переоделась в домашние шорты и майку, из душа вышла мама и с вызовом посмотрела в карие глаза Таи. Жанна даже не знала, от какого клиента девочка унаследовала эти большие тёмные глаза и острый подбородок, ей было отвратительно это — не знать, от кого твой ребёнок, и вместе с тем абсолютно всё равно. Тая всегда росла сама по себе.

— А ты не говорила, что его папаша против тебя, — вдруг заявила Жанна.

Тая попыталась небрежно пожать плечом: — Какая разница.

— Не ври, он сегодня приходил и мы говорили. Сказал, что земля под тобой горит, и если ты не согласишься на развод, попадёшь в тюрьму. Он мне понравился, очень приятный серьёзный мужик.

В комнате стоял неприятный запах чужого мужчины, чужого пота, и девушка вышла на кухню, чтобы налить себе воды и попытаться не думать о сказанном матерью.

— Знаешь, он большие деньги предлагал. Может, ты подумаешь, на хрен тебе его сыночек, другого найдёшь. Вцепилась. Много их у тебя ещё будет.

И беззаботная поза матери, и её потрёпанное лицо, и всезнающий тон вдруг так разозлили Таю, что её всю затрясло в одну секунду.

— Слушай, хватит! Это моё дело, понятно? Моя жизнь! Я не лезу в твою — ты в мою. Хорошо?