Один долгий вечер

Она лежала в больнице уже второй месяц, одна из ран была сложной. В университете ей обещали продлить сроки зимней сессии и не отчислять. Деда посадили и назначили суд на конец ноября. Но он был совершенно невменяем, и скорее всего его запрут лечиться в психдиспансер. Об Олеге она ничего не слышала уже два месяца.

— Ты знаешь, что я против ваших отношений. Будь умненькой девочкой, сделай так, чтобы он немного забыл тебя. Хочешь, за это я устрою тебя на хорошую работу без всякого образования, будешь работать в свободное от учёбы время…

— Пожалуйста, уходите, — тихо произнесла Тая.

Антон замолчал, сжав губы в раздражении. Он не привык, чтобы какие-то соплячки без рода и племени перебивали его.

— Вижу, у тебя всё замечательно. Зажило, как на дворняге. Сыну я скажу, что телефон тебе в больнице не положен, и ты от него отказалась. И просила не переживать — у тебя всё отлично.

Развернувшись на каблуках, он вышел, и в дверях столкнулся с Таиной соседкой по палате — Мариной Лесных, поступившей месяц назад с двойным переломом руки. Её избил муж, пришедший домой не в очень хорошем настроении и трезвости.

— Кто это? — испуганно спросила она Таю.

— Отец моего парня. Он ненавидит меня.

Тая отвернулась к стене, ощущая тупую боль в груди из-за слов Антона Роторова. Он мог всегда задеть её за живое. Но вспоминались слова Даши, сказанные как-то относительно этого человека. Что он всё же боится её власти над Олегом.

Вот только она была раньше, а останется ли… эта власть

Тая начала учёбу вместе с курсом в начале ноября. Жила в своей квартире, выкинув все дедовы вещи. Она знала, что если он сюда вернётся — её тут точно не будет. Первое время было тяжело одной, просыпалась в страхе и кошмарах. Постепенно привыкла.

Даша частенько засиживалась у неё в гостях.

Они с Мишей расстались очень болезненно, по крайней мере, для неё. Дарья никогда не заговаривала об Олеге, Тая старалась этого тоже не делать. Она знала, что он звонил как-то Даше, ведь узнал же о ранении. Но Тая пообещала себе — если он сам не найдёт её, она будет молчать. Ей не хотелось унизительно просить и умолять о внимании. Быть может, она и не права, а может, он не прав, что отчаянно не признавался себе в том, что они не могут быть вместе. Теперь у них совсем разные дороги, пересекаться которым не дают ни близкие, ни судьба.

Дарья понимала, что Тая после долгой болезни изменилась, и потому не хотела лишний раз заводить болезненный разговор об Олеге. Он ведь и позвонил-то ей всего пару раз, чтобы узнать о самочувствии Таи. После этого — тишина. А за подругу Даша боялась, было ощущение, что она на грани срыва. Она будто замерла снаружи, стала очень спокойной, молчаливой, неулыбчивой, и Даша подозревала, что вся борьба шла внутри. Как бы этот вулкан не вылился во что-нибудь нехорошее и отчаянное.

Миновал ноябрь, декабрь, подошёл Новый год. Деда отправили на лечение, жильё осталось за ней, пострадавшей Таисией Синёвой. С Олегом у Таи не было связи, её мобильный телефон дед уничтожил в тот же вечер, когда кинулся на неё с ножом, на новый не было денег.

Достав карточку, которую ей оставил Олег, она пока не знала горя. Но других денег не было, а надо было оплачивать и коммунальные, и на еду откладывать.

Как дальше жить, Тая не знала. Нужно было как-то устраиваться на работу, совмещая с учёбой, иного выхода не было.

Новый год собирались отмечать с Дашей вдвоём. 30-го был важный зачёт, и когда девушки его сдали, камень свалился с плеч. Они хотели печь на праздник торт, потому накануне бегали по рынку и готовились к этому очень ответственно.

Утром 31-го Тая начала печь коржи сама, и когда в дверь позвонили, она, не сняв передник с тоненького халатика, выскочила в длинный коридор, ожидая Дашу. Несмотря на то, что почти напротив жил Миша, Даша с ним ещё ни разу не сталкивалась, будто он и не обитал дома.

Распахнув железную дверь, Тая ощутила поток ледяного ветра и поёжилась, отскакивая в сторону. Но за дверью стояла вовсе не подруга. Олега она еле узнала в новой чёрной куртке со стриженым мехом на воротнике, с новой короткой причёской. Одни только синие глаза оставались прежними — синими, как небо солнечной осенью.

— Привет, — несмело улыбнулся он.

Тая застыла, как вкопанная, сцепив ладони, белёсые от муки, перед собой. Казалось, её ищущий взгляд хотел разом подметить каждую изменившуюся мелочь.

— Привет, заходи.

Они затопали по крашеному полу коридора к квартире.

— А хозяина, конечно, нет? — спросил он полушутя.

— Слава Богу, — кивнула она. — Ты как здесь оказался?

Она закрыла за ним дверь и опустила глаза, пока он разувался. У неё было чувство, что это совсем не Олег, настолько он был не похож на себя, от него даже пахло другой жизнью. И разговор они начали просто, как друзья.

— Приехал на каникулы. Но сразу не удалось вырваться из учёбы, только после Рождества.

Он остановился прямо перед ней, и девушка в замешательстве сбежала на кухню под предлогом пекущегося коржа в духовке.

Настоящая буря чувств взметнулась в душе. Ликование, настоящий приступ счастья! Хотелось прыгать и скакать по квартире. Её бледные щёки порозовели, глаза стали сильно блестеть.

— Кушать хочешь? — неловко спросила она, кашлянув. Голос сорвался, подведя её.

Во всей квартире было очень тепло, и Олег решительно снял толстый свитер, небрежно бросив его на табурет, запорошенный мукой. Оставшись в футболке, он пристально уставился на отросшие белокурые волосы девушки и подошёл вплотную к ней, прижав к разделочному столу бёдрами.

— Ты хоть понимаешь, что начать я хочу с тебя? — тихо произнёс он.

Тая задрала на него голову и нервно облизала губы. А он только нежно погладил ладонью её щёку и спросил: — Как ты себя чувствуешь?

Она кивнула: — Поначалу было не очень. Два месяца в больнице, потом прошло.

Его глаза потемнели, и стали похожи на слюду.

— Этот придурок в тюрьме?

— В психушке, — нервно и как-то затравленно хмыкнула она. Хорошенькая же у неё родня. Мать проститутка, дед шизофреник. Быть может, и в ней есть что-то ненормальное? В последнее время этот внутренний вопрос очень мучил.

Склонив голову, Олег прикоснулся к её губам, отводя от личика девушки волосы.

— Уже совсем длинные, — улыбнулся он.

Она не замечала, как две слезинки скатились по щекам.

Обнявшись, они прижались друг к другу, как одно целое, и стояли так долгое время, пока Тая не успокоилась.

Потом Олег стал целовать её совсем не по-дружески и не нежно, выливая на девушку весь поток своей скопленной за долгие месяцы страсти.

Он хранил ей верность, не замечая хорошеньких американок, и те в отместку стали говорить о нём, как о голубом. Но ему было всё равно, он шёл к своей цели — быть с Таей.

Девушка одной рукой выключила духовку, а другой помогала ему развязать на поясе фартук — подарок ей от Даши.

Быстро переместившись в комнату, они легли на диван, слушая шумное дыхание друг друга. Олег весь вспотел, очень быстро ласками доведя Таю до края удовольствия, блаженствовал, ощущая её такой близкой и нежной. Не девчонкой с равнодушного снимка, снятого на его камеру, а реальной страстной женщиной, податливой и любимой.

— Этого мне мало, Тая, — застонал он, когда она вскочила одеваться после быстрой и опустошающей близости.

Она рассмеялась, совсем не задумываясь о том, что даже не улыбалась очень-очень долго.

— Сейчас должна прийти Даша, не хочу криво застегивать пуговицы на ходу.

Он лежал, развалившись на старом диване (покрывало было застелено новое) во всей своей обнажённой красоте.

Наблюдая за ней, он с жалостью отметил, что она совсем худенькая, и это ненормально. Девушка должна быть хотя бы немного кругленькая, или, как говорил его новый американский друг Билл — гладенькая, будто речь идёт о ткани.

Олег оделся, с сожалением убрав начатую ими упаковку с презервативами.

Разговаривая на кухне, пока Тая допекала два коржа, они вновь сблизились, будто и не было полугодовой разлуки. Он похвалил её за институт, потом она рассказала, как на неё накинулся дед, как к ней приходил его отец. Олег внимательно слушал и кивал.