Один долгий вечер

— Да. Вчера вечером. Мне пришлось выбежать в подъезд, чтобы дед не разбил телефон. Он его очень раздражает, постоянно говорит о вредности, — Тая слабо махнула рукой, будто устав рассказывать о родственнике. — У них уже начались занятия. Говорит, что нелегко. Язык разговорный не то же, что письменный. Но его же натаскали в Москве немного, привыкнет.

— Он там тоже в общаге?

— Конечно, у них даже местные живут только в общежитии.

Даша украдкой вздохнула, глядя на тонкий профиль подруги. Что же будет дальше с их любовью на безумном расстоянии? И неужели она верит в это? Олег Роторов упрямый, но время и километры могут сделать своё. У него новые друзья, новая жизнь в чужой стране со своими специфичными правилами и законами. И новые девушки вокруг, которые будут из кожи вон лезть, чтобы заполучить этого красавца русского. Хотя бы для галочки в своём списке. Быть может, она слишком цинична, и любовь останется и окрепнет на расстоянии?

Но Даша не верила. Она видела по Мише, что он отдаляется. Его закрутили проблемы с поступлением, он тоже попал в Университет, только Строительный. Они мало виделись, а когда это происходило, то смазанные поцелуи и быстрые ласки угнетали девушку. Она не ощущала себя даже любовницей, пыталась не задумываться над этим, а не выходило.

Внешне она казалась весёлой и общительной, но внутри всё переворачивалось. Тая догадывалась о её боли, но тактично молчала, потому что у неё было то же самое, и, говоря об этом, лучше не становилось. Появлялись только новые вопросы внутри, ответы на которые могло ответить одно время.

Придя домой после шести, Тая не застала деда и вздохнула с облегчением. Можно было спокойно переодеться и чего-нибудь перекусить. Завтра девушка планировала заняться вопросом общежития. Сегодня же длинный и перенасыщенный эмоциями день подходил к концу, а Тая этому была только рада, ловила себя на мысли каждый вечер, что благодарна быстротечности времени. Теперь она как будто становилась его заложником, и вырваться было возможно, когда приедет Олег.

Ключ затарахтел в двери, и появился тяжело дышащий, злой дед. Он с порога зыркнул на неё острым взглядом и произнёс: — Опять жрёшь? Ты скоро круглые сутки будешь чавкать на мои денежки. Где деньги, блядь?

Тая молчала, глядя пустым взглядом в стол. Она научилась не воспринимать такие обидные слова, заставляя себя думать о том, что скоро покинет дедовскую квартиру. Он говорил что-то ещё, но девушка не понимала его, и только на последней фразе подняла голову и удивлённо заморгала.

— … говорил, что в подоле принесёшь. Теперь будешь со своим щенком в подъезде жить, — дед зашёл на кухню и осклабился, пристально разглядывая тарелку девушки с бутербродом на ней. Один — с маслом, она уже съела.

— Чо смотришь? Жрёшь, как лошадь, обрюхатил тебя твой богатенький? Ты и пенсию мою потащила?

— Я ничего не тащила, — спокойно ответила Тая.

— Гляди, поверил. Тогда куда деньги деваются, а? Вся пенсия, как есть, исчезла. А ты жрёшь, — его потное лицо угрожающе нависло над ней, рот с остатками зубов ненавистно сжался.

— Я не знаю, я ничего твоего не брала.

Дед зарычал и грубо толкнул её со стула. Не ожидавшая нападения Тая полетела вместе с табуретом, ударившись о подоконник головой. Очнувшись, она пожалела об этом. Её дедушка, её единственный родной человек остервенело бил её, лежащую на полу, ногами. Затылок больно ударялся о батарею, рёбра болели.

— Я… тебе… покажу…как брать…деньги…как …приносить…щенков…в подоле…, - каждое слово сопровождалось ударом. Тая выдохнула весь воздух и забралась под стол, откуда было сложно её достать. Короткий застиранный халат задрался, обнажая белую беззащитную кожу бёдер. Страх прыгал перед глазами вместе с тёмными кругами. Голова сильно болела, быть может, было даже сотрясение.

— Не уберёшься — убью, — хрипел старик, заглядывая под стол. — Всё равно тебя выживу.

Девушка не замечала, что плакала, сырое лицо всё опухло. Вдруг дед куда-то делся, а девушка сидела в полумраке под столом, пытаясь справиться с рыданиями, рвавшимися наружу. Всё вдруг так навалилось на неё, придавило, и эта злоба деда окончательно вывела из равновесия. Хотелось выть белугой. Будто только сейчас до неё дошло — любимый человек, Олег, постепенно исчезает из её жизни точно так же, как когда-то мать.

Вспышкой чёрного света вспомнился день, когда эта женщина приезжала домой после долгого отсутствия. Тогда же Тая попыталась покончить с собой.

Одним резким движением она выползла из-под стола и выпрямилась. В голове пульсировала боль, обида, страх. Девушка не могла контролировать себя и своё горе — оно накрыло её плотным покрывалом. Из комнаты выскочил дед, неся в руке обоюдоострый нож, которым он любил разрезать любую еду из-за отсутствия зубов. Его багровое лицо стало нечеловеческим. Тая попятилась к окну от ужаса. То, как он держал нож, не оставляло надежды — теперь это орудие убийства.

— А ну, пошла отсюда, тварь. Сказал — убью! — с последним словом он кинулся на неё, и, размахнувшись, ударил в бок.

Глаза застлало какой-то пеленой отчаяния, в боку сильно запекло, будто нож был раскалён на огне. Тая шагнула назад, пытаясь закрыться рукой. Следующий удар пришёлся в живот. Девушка упала на колени, заливая пол кухни своей кровью. Дед отступил назад, оскалившись в безумной улыбке.

Тая не понимала, что произошло. Она медленно встала, сделала три нетвёрдых шага к входной двери. Дед, стоя с окровавленными руками в коридоре, не пытался препятствовать.

Открывая дверь, Тая слышала только своё тяжёлое дыхание. Вдох — выдох — вдох — вдох — выдох… Держась рукой за горящий живот, девушка вышла в коридор. На пыльный пол обильно капала кровь, а босые маленькие ноги растирали её. Дед с оглушительным треском захлопнул за ней дверь, крича что-то про несуществующего ублюдка, деньги и его квартиру.

Тая остановилась у двери Миши Гришаева, поцарапалась в неё, как собачонка, и повалилась на дощатый грязный пол.

13

Она ничего не слышала о Ване Перелётном и его шайке с лета. Последнее, о чём знала, это что приехал из Москвы его отец и забрал Ваню. Даша тогда вздохнула с облегчением.

Как только они с Мишей начали учиться в университетах, стали меньше видеться. Даша молчала, переживая их кризис в отношениях очень болезненно. Её любовь была безответна, и это оказалось невыносимее всего. Это она смотрела влюблёнными глазами и плакала, когда он не звонил по несколько дней. А когда осень совсем сделалась холодной, он пришёл однажды и сказал, что им надо расстаться.

Тогда целый день шёл мокрый снег, на улице стремительно холодало, а в шесть вечера — почти темно. Миша позвонил в пять и назначил встречу возле её подъезда. Даша ждала подобного уже давно. Она видела в его глазах отчуждение, а в руках и ласках холодок. Они в последнее время очень редко были близки.

Девушка понимала, что уходит время, когда они были счастливы. Просто их любовь не была взаимной, вот и всё.

Под козырьком не текло за шиворот, дождь то переходил в снег, то снова лило по-осеннему. Даша остановилась напротив Миши, облачка пара вырывались из её красиво очерченных ноздрей.

— Привет, — спокойно произнесла она, чувствуя, как земля уходит из-под ног.

Как же он был красив, этот целеустремлённый, серьёзный парень. И где та девушка, которую он полюбит по-настоящему?

— Привет, — ответил он. — Тебе не холодно? Можем зайти в подъезд.

— Нет, не холодно.

Он долгим взглядом смотрел на её похорошевшее, повзрослевшее лицо. Она стала ещё серьёзнее, если это возможно.

— Я долго не знал, как нам поговорить… Ты, наверное, заметила, что сейчас…

— Да, я заметила, — перебила она его.

Миша опешил от такого спокойствия в её словах и даже иронии. Он думал, будет очень сложно расстаться с ней, потому что считал, что Даша неосторожно влюбилась в него. А у Миши были свои планы на жизнь, на будущее. Цепляться за девчонку, с которой спал в школе, он не собирался. Считал, что она будет ещё в его жизни не единственная.