Один долгий вечер

— Да пошёл ты, придурок, — выплюнула Тая, сделавшись вся красная от добивавших слов.

Дед зарычал и кинулся на неё, схватив за шею. Тая захрипела, попыталась навалиться на него всем телом, разжать костлявые сильные пальцы, упала, но дед не отпускал шею девушки. Она попыталась достать пальцами его лицо, волосы, схватить что-нибудь, воздух в лёгких кончился, а вдохнуть она не могла.

Перед глазами поплыли синие круги, расходясь и ширясь. Перед тем, как потерять сознание, отчаявшаяся рука нащупала сапог. Он был без каблуков, не очень тяжёлый, и девушка из последних сил попыталась ударить им по голове деда, тот от неожиданности ослабил хватку. Тае удалось глотнуть воздуха и закашляться, но дед не оставил её в покое. Он отпустил шею и стал бить по лицу.

Тая закрывалась, как могла, а удары сыпались один за одним. С губ и носа текла кровь, жёсткие костяшки пальцев разбивали нежную кожу. Она забилась в угол, чтобы максимально защитить себя. Дед встал над ней и просто выдохся, удовлетворённый тем, что сделал. Довольно крякнув, он сказал: — Вот теперь иди, работай, ты такая больше понравишься своему богатенькому.

Тая открыла глаза в удивлении — не слишком ли много знает её дед о Роторове, ведь он его даже не видел. Спросить она не могла — слишком сильна была обида, отчаяние и боль в распухших губах. Всё лицо адски болело.

Тая поднялась на ноги, зажимая раны руками, через которые струйками стекала кровь и капала на свитер. Она ринулась было в ванную, но дед поймал её за воротник сзади, как котёнка: — Куда, сучка, в моей ванной тебе делать нечего, поняла? Иди в коридоре и прихорашивайся.

Тая остановилась, выслушав его фразу, медленно убрала руки, взгляд её остановился на старом длинном и тяжёлом зонте-трости, который вечно стоял здесь в углу, собирая пыль. Она схватила его, подняла вверх и быстро развернулась, замахиваясь на деда. Тот остановил бы её в два счёта, ведь стояла она от него слишком близко. Но он не ожидал такого поворота, и как заворожённый следил за длинной палкой, которая опускалась ему на голову.

Раздался треск ломаемой деревянной старой трости, дед охнул и схватился за голову. Тая вновь и вновь опускала ему на руки зонт. Он стал отмахиваться, как от мухи, сделал несколько шагов в комнату и плюхнулся на диван. Тая остановилась, зверски блестя глазами на деда, оскалилась, вся в крови — у неё был ужасный вид.

Тот держался за голову, там явно была большая шишка.

— Если ещё раз подойдёшь ко мне, получишь больше, — сказала она сквозь окровавленные зубы.

Дед испуганно таращился на неё: — Ты точно ненормальная, я подтвердил это и позвонившему мужчине, отцу твоего ухажёра. Он интересовался о твоём нервно-психическом здоровье.

Тая опустила зонт и невидящими глазами уставилась на деда. Того очень обрадовала реакция внучки, и он открыл рот продолжить, но остановился, глядя на поломанную об его голову трость на зонте.

Тая запёрлась в ванной, смыла кровь, долго разглядывала синяки на шее, разбитые и раздувшиеся губы, вспухший и адски болевший нос. Переодевшись в чёрную блузку, девушка оделась, обулась и быстро вышла из квартиры — дед хмуро смотрел ей в след, ничего не говоря. Раз он теперь всё знает, тогда можно и не беспокоится о том, что не одобрит её ночное отсутствие.

Олег ужаснулся, когда увидел выбежавшую из подъезда девушку. Она закрывала сначала рот и нос, но по жутким синякам на шее он понял, что Тая пережила нечто нечеловеческое только что у себя в квартире. И если бы он знал…

Он с утра приехал на такси, машина сейчас стояла и ждала их, потому что хотел уехать с ней в загородный дом. Ключи он утром взял у матери, она дала не без колебаний, но решила не препятствовать, потому что это только ещё больше сблизит влюблённых. Это же всем известная старая истина. Если хочешь, чтобы сын поскорее оставил девушку — дай ему её. Он насытится и успокоится.

— Что случилось? — спросил Олег, пытаясь заглянуть за руки девушки. Она опустила глаза и молчала, тяжело дыша. Постояв с минуту, он усадил её в машину, и только лишь там под звуки громкой музыки, когда не мог услышать водитель, она поделилась с ним произошедшим между дедом и ею.

Олег после этого был молчалив и серьёзен — о благодушном праздничном настроении не могло быть и речи. Тая же попросила не портить этим праздник и хотя бы на время помочь попытаться забыть о деде и его отношении к ней, которое чуть было не вылилось в убийство.

Он согласился с ней, хоть и кривя душой, не в его правилах было делать вид, что всё распрекрасно, когда это не так. Но так хотела она, и это было написано в её грустном, почти отчаянном взгляде.

После сорока минут езды они приехали на ростовские дачи, где у Роторовых был загородный дом с довольно большим садом. Там родители проводили большую часть времени, в отличие от их сына. Этот дом был детищем матери — тем самым семейным гнездом, которое мечтает свить любая женщина.

Тая, зайдя за калитку, поняла до конца, какая обеспеченная семья у Олега и невольно задалась вопросом — почему он стал с ней так близок, ведь они с совершенно разных планет, и никогда не должны быть вместе.

Широкие окна, тонкие колонны над крыльцом, три этажа, принадлежащие только одной семье. Дорожки из итальянской разноцветной плитки, просторная беседка слева в глубине двора — летом, вероятно, её не видно за зеленью сада и моря цветов на клумбах.

— В доме кто-то есть? — настороженно спросила девушка, заметив аккуратно посыпанные дорожки мелкими камушками, чтобы не скользили ноги.

— Нет, одна семейная пара присматривает за домом, как только родители уезжают. Они живут вон в том флигеле в нашем дворе. Татьяна Фёдоровна готовит и убирает, Пётр Михайлович за домом и двором смотрит.

Справа из вольера послышалось глухое, но сильное рычание собаки.

— Это Марцефал. Марц, свои! — крикнул Олег. — Его отпускают на ночь.

Навстречу им вышла Татьяна Фёдоровна, высокая полная женщина лет пятидесяти.

— Здравствуй, Олег. Давно тебя не видела. На Новый год?

— Да, здравствуйте. Родители в городе будут.

— Здравствуйте, — кивнула Тая, закрывая ладошками разбитые губы и нос, делая вид, что замёрзла.

Женщина подозрительно покосилась на растрёпанную девушку, на её ладони, зажавшие лицо, на отросшие неряшливо волосы, на старую куртку и нахмурилась — кого Олег Роторов притащил в дом? Может, стоит позвонить Ирине Павловне, или сразу Антону Григорьевичу?

— Они мне звонили вчера, но не говорили, что ты приедешь, — настороженно произнесла Татьяна Фёдоровна, не спуская глаз с Таи.

Олег быстро отпёр ключами дом и пропустил вперёд девушку, обаятельно улыбаясь: — Они не знали, я сегодня у мамы ключи взял. Что-нибудь есть перекусить?

— Конечно, в холодильнике утка с яблоками и пирог с абрикосом, я не знала, будут твои здесь отмечать или в городе останутся.

Олег кивнул, уже закрывая дверь.

— А вы… надолго? — спросила быстро женщина, отчего-то смутившись.

— На недельку, — пожал плечами он и ушёл в дом.

Татьяна Федоровна постояла на крыльце в недоумении и решила всё-таки звонить Ирине Павловне, её очень насторожил вид и поведение девушки Олега. Неужели сейчас такие нравятся парням? Ужас, может, она наркоманка? Или проститутка?

Женщина набрала номер квартиры Роторовых, глядя в окно на дом — понятно, чем парнишка и девчонка будут заниматься всю эту неделю. Если родители за — ради Бога, но тут что-то не так, Татьяна Фёдоровна была уверена в этом.

— Да, — нейтрально произнёс голос Ирины на другом конце провода.

— Здравствуйте, Ирина Павловна, это Татьяна Фёдоровна.

— Я слушаю, — так же нейтрально постаралась сказать Ира, но в голосе помимо её воли появилось беспокойство.

— Тут приехал Олег с… какой-то девушкой… странной. Она мне такой показалась.

— Да, я знаю, это Тая — подружка Олега.

Татьяна Фёдоровна замялась, чувствуя себя глупо. Получается, всё нормально, это она чересчур подозрительна.

— А, ну, извините, я думала, вы не знаете.