Страница 7 из 8
Если бы законодатели прислушивались к мнению ученых, то еще в XIX в. в российское законодательство могли быть включены нормы, которые введены в действие только в XXI веке!
Существенно опережало законодательство и психиатрическая наука. Работы В. П. Сербского, С. С. Корсакова, И. П. Балинского и других могли бы внести значительный вклад в нормотворчество и правоприменительную практику.
Также Д. И. Мейер полагал, что по общему смыслу законодательства и учитывая, что для сделок необходимо свободное проявление воли, сумасшествие, хотя и не признанное в установленном порядке, а также временное умопомешательство (вследствие аффекта, опьянения) может служить основанием для признания недействительными юридических действий, совершенных лицом в этом состоянии[41].
Правительствующий Сенат первоначально (в решениях за 1869 г. и 1870 г.) придерживался практики, согласно которой недействительными могут быть признаны сделки только лиц, объявленных сумасшедшими в установленном порядке; но затем (в решениях за 1872 г., 1873 г., 1877 г., 1879 г.) Правительствующий Сенат стал придерживаться позиции, согласно которой недействительными могут быть признаны также сделки лиц, которые в установленном порядке не объявлены сумасшедшими, но в момент совершения сделки находившихся в состоянии помешательства или временной потери сознания, вследствие чего они были лишены способности выражать сознательно волю[42]. В настоящее время эта позиция объективирована в ст. 177 ГК РФ.
Послереволюционное законодательство принципиально нового регулирования правового статуса лиц, страдающих психическими расстройствами, которые не могли понимать значение своих действий и (или) руководить ими, не устанавливало.
Процедура признания гражданина недееспособным регулировалась положениями постановления Наркомюста РСФСР от 08.06.1918 «Об освидетельствовании душевнобольных (Инструкция)»[43].
Указанная инструкция предусматривала, что заявление об освидетельствовании лиц, страдающих умственным расстройством, подаются во врачебный отдел либо учреждение, его заменяющее, при губернском Совете рабочих и крестьянских депутатов по месту жительства лица, в отношении которого подается заявление. Заявление могли подать родственники, опекуны и попечители лиц, страдающих умственным расстройством, совместно проживающие с ним лица, а также учреждения, в котором больной служит или находится. Производство освидетельствования возлагалось на врачебную комиссию, которая собиралась в составе заведующего врачебным отделом или его помощника и не менее чем трех врачей-специалистов. Заседание врачебной комиссии проводилось с участием больного, заявителей, представителя муниципального отдела губернского Совета рабочих и крестьянских депутатов, местного народного судьи, которые должны были быть извещены врачебной комиссией о времени и месте заседания. Врачебной комиссии предоставлялось право пользоваться «всеми приемами, принятыми в медицине для распознания душевной болезни лица».
Над имуществом и личностью лица, признанного врачебной комиссией душевнобольным, учреждалась опека, информацию о чем опекунское учреждение должно было опубликовать в местной газете.
В случае выздоровления лица, сам больной, учреждение, в котором он находится, его родственники, опекуны или попечители, а также совместно проживающие с ним лица могли ходатайствовать о переосвидетельствовании, для которого устанавливалась процедура, аналогичная процедуре признания лица душевнобольным.
Определение врачебной комиссии о признании лица душевнобольным могло быть в течение месяца обжаловано в местный народный суд по местожительству лица, признанного душевнобольным. Суд мог согласиться с выводом комиссии или постановить о переосвидетельствовании лица в ином составе врачебной комиссии. При этом постановление суда по вопросу об обжаловании решения врачебной комиссии было окончательным и дальнейшему обжалованию не подлежало.
Положения указанной инструкции практически полностью повторяются в Инструкции об освидетельствовании душевнобольных, являвшейся приложением к Кодексу законов об актах гражданского состояния, брачном, семейном и опекунском праве 1918 г.[44], согласно ст. 67 которого вступающие в брак должны быть в здравом уме, а в силу ст. 193 указанного Кодекса страдающие душевной болезнью подлежали опеке.
Гражданский кодекс РСФСР 1922 г.[45] в ст. 31 впервые, хотя и лаконично, но вполне определенно разграничил в качестве оснований недействительности сделки: 1) совершение сделки лицом, лишенным дееспособности в установленном порядке и 2) совершение сделки лицом, временно находившимся в таком состоянии, когда оно не может понимать значения своих действий. Отметим, что во втором основании закрепляется только интеллектуальная составляющая расстройства, но не волевая.
В статье 6 Кодекса законов о браке, семье и опеке 1926 г.[46] устанавливалось, что не подлежат регистрации браки между лицами, если хотя бы одно из них признано слабоумным или душевнобольным в установленном порядке.
Гражданский процессуальный кодекс РСФСР 1923 г.[47] предусматривал, что с исками лиц, признанных недееспособными или ограниченными в дееспособности, о признании сделок, совершенных в предшествующих такому признанию период, могут обращаться их законные представители (ст. 13, 15).
Для проверки доводов о совершении сделки лицом в состоянии, когда оно не могло понимать значение своих действий (ст. 31 ГК РСФСР 1922 г.), по делу могла быть назначена экспертиза в порядке, предусмотренном ст. 152 ГПК РСФСР 1923 г.
В соответствии со ст. 15 ГК РСФСР 1964 года[48] гражданин, который вследствие душевной болезни или слабоумия не может понимать значение своих действий или руководить ими, может быть признан недееспособным судом в порядке, установленном гражданским процессуальным законодательством. Недееспособному гражданину назначался опекун, который совершал от его имени все юридически значимые действия. В случае выздоровления гражданина суд мог признать его дееспособным. Статья 16 указанного Кодекса содержала основания ограничения дееспособности гражданина.
Статья 56 ГК РСФСР 1964 года предусматривала институт недействительности сделки, совершенной гражданином, хотя и дееспособным, но находившимся в момент ее совершения в состоянии, когда он не мог понимать значение своих действий или руководить ими. Сделка могла быть признана недействительной по иску такого гражданина. Иные лица процессуальным правом на предъявление иска не обладали. В качестве правового последствия недействительности предусматривалась двойная реституция, а также возмещение расходов гражданину дееспособной стороной, которая в момент совершения сделки знала об обстоятельствах ее совершения.
Процедура признания гражданина недееспособным и ограниченно дееспособным регламентировалась гл. 29 ГПК РСФСР 1964 года[49] и предусматривала возможность подачи заявления членами его семьи, профсоюзов и иных общественных организаций, прокурора, органа опеки и попечительства, психиатрического лечебного учреждения. В порядке подготовки дела к судебному разбирательству при наличии достаточных данных о душевной болезни или слабоумии гражданина суд должен был назначить по делу судебно-психиатрическую экспертизу. В исключительных случаях при явном уклонении гражданина от прохождения экспертизы суд мог назначить принудительную судебно-психиатрическую экспертизу в судебном заседании с обязательным участием прокурора и психиатра.
41
Законы гражданские с разъяснениями Правительствующего Сената и комментариями русских юристов. Кн. 1. С. 126.
42
Анненков К. Указ. соч. С. 201.
43
СУ РСФСР. 1918. № 40. Ст. 515.
44
СУ РСФСР. 1918. № 76–77. Ст. 818.
45
СУ РСФСР. 1922. № 71. Ст. 904.
46
СУ РСФСР. 1926. № 82. Ст. 612.
47
СУ РСФСР. 1923. № 46–47. Ст. 478.
48
Ведомости ВС РСФСР. 1964. № 24. Ст. 407.
49
Там же.