Наследница северных угодий

Пожалуй, самым сложным для меня становится прийти к Кирену. Я его так и не простила, он же уперся в то, что мне надо быть более чуткой к своим «близким». Ему не рассказываю, что в этом доме любимых родственничков меня уже попытались отравить, но парень чувствует по Связи, что что-то не так, однако, вопросы уже давно не задаёт, знает, что не отвечу.

— Я пойду с тобой в сопровождении только потому, что имела глупость не так давно попросить об этом одолжении. Но желанием не горю, не думай, что это меня к чему-то обяжет, — предупреждаю наследника, чтобы не строил никаких планов, думая, что я его простила. — Никакой близости, кроме твоей руки на моей талии во время танцев.

— По традиции я должен преподнести тебе первый цветок полуночи.

Да, об этом мне специально пришлось читать, как и об остальных традициях королевского бала в северных угодьях. Первым цветком называют водяной лотос, который растёт на единственном озере, что не замерзает тут при аномально низких температурах. Наследница должна его получить от своего кавалера как доказательство чистых намерений последнего. В некоторых рукописях говорится о том, что именно с этого цветка начиналась любовь почти всех правителей Севера.

Я же предпочитаю даже не думать о том, что кто-то воспримет лотос на моей руке как доказательство того, что со стороны ал’Вулы началось ухаживание. Для местных очень многое значат традиции, они любое твое действие воспринимают через призму множества прошлых лет, историю. Так что шагать нужно осторожно, чтобы не оступиться.

— Преподнесешь, я не буду отказываться. Но не строй иллюзий, снова тебя прошу! — однако, умолять не буду. Иначе окончательно потеряю достоинство в своих же глазах. — И, учти, сделаешь это наедине, чтобы другие не посчитали, что тебе нужны свидетели официального предложения.

Да, и о таких случаях я слышала. И девушкам приходилось потом разбираться с последствиями.

— Сложно с тобой, Нивес. Очень жаль, что ты так изменилась. Вначале мне казалось, что ты поумнела, но, нет, лишь перестала позволять себя задирать.

— В таком случае давай разорвем Связь. Мне она не нужна, тебе, как вижу, тоже, — попытка не пытка, как говорится. — Раз я такая плохая, то не порти свою репутацию в чужих глазах.

Но он отказывается, и в очередной раз я осознаю, что парень что-то скрывает, какую-то выгоду для себя. Смиряюсь с тем, что правды не услышу. Она мне и не нужна по сути, когда доверие уже потеряно. Предпочитаю сосредоточиться на том, на что ещё могу повлиять, например, на мнение моих подданных обо мне, как о будущей правительнице.

Тщательно продумываю речь, произношу её перед зеркалом снова и снова, отрабатывая мимику, подгоняя её под стандарты своего статуса, хоть и чувствую себя при этом бесконечно глупо. Как будто не девушка, а мартышка впервые увидела свое отражение. Всё в нем мне кажется несуразным и глупым: растянутые в притворной улыбке губы, глаза, чьи уголки приподнимаются, делая меня похожей на азиатку, даже нос смотрится клоунским — не смотря на Магию, постоянно мерзнет тут, на Севере. И это конечно же не добавляет уверенности. Но я убеждаю себя мыслью, что надо отмучиться всего один вечер, а затем, на следующий день, смогу вернуться в Академию, туда, где мне куда уютнее.

Глава 43

Украшения это конечно хорошо, но не когда их на тебе несколько килограмм. Бриллианты — лучшие друзья девушек? Точно не когда их количество слепит владелицу. Косметика? Так это вообще зло. Мне никогда ей особо не нравилось пользоваться, и теперь, чувствуя, как служанка пуховкой проходится по моим щекам, единственное желание это чихнуть, потому что пудра лезет в нос, глаза, если бы могла, наверно, и уши бы заложила. Чувствую себя большой куклой, с которой всего лишь хотят поиграть, а затем выкинуть – иначе никак не объяснить то, зачем меня, вполне себе симпатичную девушку (особенно после наследования Магии) вдруг решили разукрасить, словно матрёшку.

– И не нужно делать такой обиженный вид, этого требуют традиции, так что не ной и подчиняйся, – самым худшим оказывается то, что сестру собирают вместе со мной. Из неё яд льется, словно из зубов змеи. И никуда нельзя деться от чужой злости. – Думаешь, я тут от счастья помираю, находясь рядом с тобой?

На секунду меня посещает предательская мысль, что ей и вовсе нечего на празднике делать, тем более рядом со мной. Она не наследница, не старшая в семье. Она никто. Хочет погреться в лучах чужой славы погреться, раз сама не заслужила. Но тут же себя одергиваю, ведь это неправильно. Какой бы не была Олвен, все ещё является моей сестрой, родной, кровной, близнецом. И, если задуматься, огромной занозой в заднице не только у меня, но и всех, кого задевают её выпады и поступки. Сомневаюсь, что родители радуются, когда узнают, как дочь себя ведёт с прислугой и другими людьми. Удивительно, как она ещё смогла найти друзей, но, как всем известно, на каждую колючку найдётся свой ёжик, вот она и не страдает в этом плане.

Что меня ещё удивляет, так это почти одинаковые платья у меня с сестрой. Как объяснила это мама:

— Пусть она и не наследница, но все ещё твоя сестра-близнец и вторая в очереди на престол Севера. Люди не поймут, если она будет выглядеть хуже. Я вообще не понимаю, Нивес, что с тобой случилось? Раньше такие вопросы не волновали тебя, а теперь прямо не узнаю собственную дочь!

Для них происхождение, видимо, оправдывает любые поступки.

Сами же родители, когда я их в первый раз вижу перед выходом под взгляды дворян, выглядят максимально просто и неприметно. Иклин облачен в темно-синий костюм, расшитый едва заметными серебряными звездами, а Гевондолин в голубое платье, прямо противоположное по цвету мужа, без украшений и он, и она; прическа у матери представляет из себя простой высокий пучок, в который вставлена шпилька с цветком — вот и всё. Тот же Кирен куда более наряден. Таким я его ещё не видела — истинный наследник короны своего государства, будто звезда спустилась с неба и теперь привлекает внимание. Но, когда спускаюсь по лестнице вниз, подаю ему руки, то вижу такое восхищение в чужих глазах, то понимаю — главная звезда вечера сегодня я.

— Какая красивая пара.

— Смотрятся чудесно, а уж детки какими получатся: просто загляденье.

Подобный шепот я слышу от толпы внизу, подобострастно вставшей на колени, приветствуя наследницу. Сама по себе на моем лице появляется улыбка, пусть это все звучит глупо, но всё-таки приятно, когда тебя называют красивый, пусть в связке с ал’Вулой. Ему же происходящее точно нравится, потому что наконец-то получает признание со стороны народа, одним из правителей которого собирается стать, если женится на мне. Пусть дальше пребывает в своих розовых мечтах, каждым подобным действием всё сильнее отталкивает меня от себя, показывая, что пока в этом мире я встретила только меркантильных людей, которые что-то хотят с меня поиметь, если не учитывать нага Даара. Но пока я отбрасываю эти мысли, так как нужно сосредоточиться на происходящем, ни в коем случае не ударить в грязь лицом, показать себя с лучшей стороны и попытаться завоевать чужое доверие, ну или хотя бы симпатию, ведь эти люди рано или поздно станут теми, о чьем благополучии должна буду заботиться, забыв о том, что у меня есть своя жизнь.

Конечно же, очередное происшествие не позволяет мне с достоинством пройти до зала, в котором будет проходить церемония объявления меня наследницей. Едва мы делаем с Киреном первые шаги в его сторону, как чувствую, будто что-то меня удерживает. Это Олвен наступила ногой на подол моего платья, что я вижу, когда оглядываюсь. Будь это какая-то другая ситуация, я бы не стала мешкать, тут же бы обернулась и пнула её посильнее, чтобы знала, противная девчонка, что не стоит иногда меня выводить, тем более в такой ответственный момент. Но сейчас я не смею показывать своеволия, как бы мне этого не хотелось, поэтому приходится слегка наклониться к Кирену, прошептать ему на ухо: