Страница 71 из 71
Когда Александр положил трубку, на душе у него пели райские птицы. Счастье влюбленных он расценивал как высшее благо и не мог пройти мимо людей, сознательно разрушающих свою жизнь. Однако Серж прав, его собственная лежала почти в руинах.
— Сэр Доудсен, Борис Климов просит вашей аудиенции, — проворковала новая секретарша на чистом английском.
Девушка порядком озадачилась, когда в офисе английской фирмы ей посоветовали говорить по-русски. Наверное, отсутствие возможности продемонстрировать потрясающие знания в английском языке привело ее в уныние. Так что она не упускала случая хотя бы изредка практиковаться с начальником. Александр усмехнулся и ответил ей тоже на английском:
— Пусть войдет, — приятно каждую минуту дарить кому-то радость.
Борис выглядел неважно. Он сильно похудел, и лысый череп не искрился радостным энтузиазмом, как прежде, а лишь тускло отражал свет офисной лампы.
— Кот заболел? — участливо осведомился хозяин кабинета.
Климов сел в кресло у стола и с тоской трехдневной селедки уставился на тяжелое пресс-папье.
— Я долго думал, — проскрипел он, — Я понимаю, какой мерзкий поступок совершил. Я знаю, что сегодня мы расстанемся злейшими врагами, но что я мог поделать?
Он развел руками, состроив на физиономии гримасу страшного мучения.
— Что случилось? — Александр не на шутку разволновался, — Вы совершили что-то нехорошее в доме Харингтонов. Что? Ели птицу руками или капнули соус на золотой вензель?
— Ох! — страдальчески вздохнул визитер, — Поверьте, поверьте, пока мы еще друзья и помним, что сделали друг для друга, я действительно старался изо всех сил. Но я проиграл!
С этими словами он протянул оторопевшему аристократу небольшую английскую брошюру. Тот взял ее в руки, потом перевел на гостя недоуменный взгляд:
— Борис, от вас я этого действительно не ожидал. Зачем вы вручили мне очередное творение кошмарного любителя самоистязаний Дж. Росмонда? Вам надоел мой цветущий вид?
Но тот его не слушал. Он закрыл лицо ладонями и надрывно запыхтел:
— Она так прекрасна! Она потрясающая! Потрясающая!
— Дж. Росмонд? Вы-то сами здоровы? — Сэр Доудсен внимательно оглядел посетителя, — Хотя, скорее всего, вы уже успели прочесть эту брошюру.
— Брошюру? — Климов оторвал руки от лица и удивленно уставился на него, — При чем здесь ваш Росмонд? Кстати, это женщина.
— Это многое объясняет…
— Вы не понимаете, Ви… Виолетта, да перестаньте же терзать меня, откройте книгу, прогоните меня прочь!
Молодой аристократ раскрыл брошюру. Он читал и перечитывал коротенькую дарственную надпись. Читал и перечитывал, чувствуя, как душа его наполняется живительной энергией, а тело новой силой.
— Вы, кажется, забыли обо мне, — после десяти минут молчания не вытерпел кошатник.
— Ax, — Александр вздрогнул, посмотрел на название книги и улыбнулся ему, — Виолетта очень великодушная девушка.
Он снова опустил взгляд на надпись, не в силах заставить себя покончить с перечитыванием слов, которые в его душе уже легли на сладостную музыку:
«Мой милый, милый Александр! Я понимаю, как горько тебе будет узнать, но я должна сообщить тебе… (тут, похоже, Ви уронила слезинку, во всяком случае, последняя точка расплылась в пятнышко). Ты прекрасный, ты удивительный, но… (еще одно пятнышко вместо точки). Я полюбила другого. Надеюсь, мы расстаемся друзьями.
Вечно твоя, Виолетта X.».
Он еще раз посмотрел на обложку: Дж. Росмонд «Как выйти из душевного кризиса?» . И блаженно улыбнулся.
Маша шла по гулкому коридору. Перед глазами плыло, в ушах шумело, но она была счастлива. Только что она отработала первый в своей жизни сольный концерт. Саратовская публика приняла ее с восторгом. Впереди и позади нее охранники несли огромные охапки цветов. Третий страж едва мог удержать все мягкие игрушки, которыми ее закидали зрители. Ноги ее слушались плохо. Она страшно устала.
— Ой! — она споткнулась.
— Стоять! — шепнул ей на ухо Серж и взял под локоть, — Не хватало еще, чтобы ты в начале гастрольного тура ноги переломала. Ты мне весь график порушишь к едрене фене!
Она лукаво глянула на него и улыбнулась:
— Не смей произносить эту гадость!
— Не смей мне указывать! — Хохотнул он.
— Будешь грубить, я воспользуюсь советом Александра и оттаскаю тебя за нос!
Он нахмурился, потом медленно склонился и поцеловал ее руку:
— Идем. Хочу опустить тебя в горячую ванну.
Процессия вышла на холодный ночной ветер. Впереди Машу ждала огромная толпа. Охранники принялись расчищать проход, чтобы не морозить певицу.
— Мария, автограф! — загудели зрители.
— Подпишите мне!
— И мне!
— Мне распишитесь, ну пожалуйста! — слышала она со всех сторон. Толпа напирала. Маша замерла, взяла первую протянутую бумажку.
— Что это? — она улыбнулась. — Билет на мой концерт!
— Как вас зовут? — она старалась перекричать шум и ветер.
— Вася!
«Желаю удачи! Василию от девочки с Севера!» — нацарапала она мгновенно замерзшей рукой.
— Идем же! — потянул ее Серж.
Но она не двинулась с места. Посмотрела на него, извиняясь, прошептала:
— Они ждали меня долго. На холоде. Разве красиво бросить их тут и уйти!
— Вот дуреха! — закатил глаза Бобров.
Толпа неожиданно колыхнулась вправо, выплюнув Маше под ноги комочек, состоящий в основном из болоньевой куртки и русых волос. Девушка с испуганным лицом глянула на нее снизу вверх.
— Что вы стоите? — взревел Серж на охранников. — Нас тут сейчас передавят!
— Автограф!
— Мне распишитесь! — со всех сторон Марию окружали билетики, ее диски, плакаты и просто клочки бумаги. Кто-то протягивал паспорт.
Маша улыбнулась девушке в болоньевой куртке и подала ей руку. Та зачарованно ухватилась за нее, поднялась, робко пролепетала:
— Я еще и пою, между прочим.
Маша склонила голову набок, изучая ее. Личико маленькое, а глаза горят таким жаром, что кажутся пол-лица.
«Что я хотела услышать от своего кумира — Ирмы Бонд? Что? Ведь в тот злополучный день я произнесла нечто похожее. Зачем? Для чего?»
Она подмигнула поклоннице и прошептала:
— Тогда не сдавайся!
КОНЕЦ