Темная тайна инкуба

— По крайней мере, в одном милашка Софи не соврала — она точно что-то да видела, — констатировал Вит, высунувшись из-за моей ноги.

— И что его активировало? — я оглянулась на своё жилище.

— Возможно, появление кого-либо в доме, — предположил Эйден.

— Но мы тоже там были.

— Одноразовая пугалка на случай визита слабонервных гостей? — выдал идею Вит.

— Похоже на то, — Эйден наклонился, провёл над пластиной раскрытой ладонью и осторожно подцепил её двумя пальцами. Выпрямился, осмотрел пластину с обеих сторон. — Или сигнальная.

— Сигнальная? — я встала, одёрнула юбку. — Кому и о чём она сигнализирует? Если о появлении кого-то в доме, то зачем фантом? Поставь обычную сигналку и дело с концом.

Эйден аккуратно ощупал пластину, поскрёб ногтем одну руну, надавил на вторую и обе вдруг налились светом, мигнули, и над плетнём появилась высокая крылатая фигура. Обычно фантомы отличали лёгкая полупрозрачность и отсутствие объёма, словно на простенькой картинке, что, впрочем, как и в случае с мороками, решалось правильным освещением и подходящими декорациями. Помятый дворик и деревья за оградой при солнечном свете за устрашающие декорации не сойдут, но если издалека, неожиданно, да руководствуясь народной мудростью о величине глаз страха, то барышню вроде Софии впечатлить могли. Потому как при ближайшем рассмотрении видно, что фигура плоская, бесплотная, вполне себе человеческая. Сложенные за спиной кожистые крылья, длинное серое платье без изысков, рассыпанные по плечам чёрные волосы. Незнакомое мне женское лицо бледное скорее в силу отсутствия ярких красок у фантома, нежели само по себе, и на ужасающий лик чудовища не походило совсем. Фантом моргнул, глядя мимо нас на стену дома, и внезапно заговорил.

— Приветствую тебя, Инарин Трой, — голос фантома, как и лицо с фигурой, был женским и столь же плоским, ровным, лишённым намёка на эмоции. — Сказать бы, что давно не виделись, но заявление это не вполне соответствует действительности. Естественно, мы не виделись в полном смысле этого слова, однако возможность побеседовать у нас была. Использовали ли мы её так, как хотели? Скорее, как получилось. Как и обычно, не так ли, Инари?

— Это он, аноним с галереи, — прошептала я.

Всё, что произносил сейчас фантом, — просто-напросто запись, сделанная заранее. Как любая разновидность иллюзий, фантом творился по чьему-то подобию, будучи либо образом, собранным по памяти создателя, либо точной копией, слепленной с модели. В качестве модели можно использовать кого угодно и что угодно, и крылатая девушка перед нами могла иметь как самое непосредственное отношение к анониму, так и абсолютно никакого. Голос мог быть её, а мог принадлежать кому-то другому — звуковые эффекты записывались отдельно и добавлялись к канве изображения уже после его создания.

— У нас всегда всё складывалось в соответствии с принципом «так получилось», — кажущиеся бескровными пухлые губы мерно шевелились, и меж ними мелькали кончики острых клыков. Лицо неподвижно, взгляд пустой. Я попробовала не только слушать странный монолог, но и следить за артикуляцией, и поняла, что губы иллюзорной девушки двигались сами по себе, не попадая в слова и паузы в речи. — Так получилось, говори мы себе и жили дальше, никогда, ни при каких обстоятельствах не оглядываясь на прошлое, не пытаясь исправить некогда совершённое. А совершалось всякое, плохое и хорошее, глупое и умное… глупое чаще прочего. И глупость эта зачастую подобна худшему из зол. Это зло нельзя забыть, Инари. Хотя… многие забыли. И ты забыла. И даже Стражи, увлечённые превращением живой плоти в камень и своей властью над Тёмной стороной, позабыли. Если он тебе поверил, Страж Эйден, то вспомнить всё равно не может. Что это, о чём они толкуют, ложь ли то али сказка? — прежде ровный голос дрогнул, треснул, выпуская на волю горечь насмешки. — Но я не могу позабыть. И не забуду. А если ты не вспомнишь… что ж, тебе напомнят, ведьма. Уже напоминают. День за днём. Раз за разом. Путами, сердцем и кровью.

Фантомная девушка внезапно оскалилась, демонстрируя клыки, беззвучно расправила крылья, словно собиралась взлететь или кинуться на невидимого противника, и исчезла.

— Ну что, возлюбленные братья и сёстры, не желаете ли поведать старине Витторио, о чём таком интересном вы не помните, но почему-то помнят другие? — первым заговорил Вит.

Мы с Эйденом озадаченно переглянулись. Не знаю, как он, но у меня пробелы только в отношении одной-единственной ночи, да и то вряд ли в алкогольном и страстном угаре потерялась какая-то действительно важная информация. Секс как секс, ничего-то необычного, принципиально отличного от соития двух человекоподобных совершеннолетних особей припомнить я не могла. Даже если парень и впрямь был вампиром и укусил меня, а после вымарал этот момент из моей памяти, то всё равно — что там такого прям невиданного, неслыханного и неведомого?

— Нет, — помедлив, отозвалась я.

Эйден вообще не удостоил фамильяра ответом и, в задумчивости похлопывая пластиной по ладони, ушёл в дом.

На всякий случай я внимательно осмотрела дом, всю территорию в пределах ограды и Витькин сарайчик на предмет ещё каких-то припрятанных сюрпризов. Эйден достал из своей сумки пинцет, две короткие металлические палочки неизвестного мне назначения и кристалл и занялся тщательным изучением пластинки. Через час выяснилось, что фантом запускался, когда кто-то переступал порог кухни, прогонял речь и отрубался. Сам он повторно, судя по всему, не срабатывал, потому-то и лицезреть фантома довелось Софии, а не мне, получателю послания. Я припомнила, что говорил господин Дойл о визите Софи ко мне и когда он, собственно, произошёл. Мысленно отсчитала три дня назад и прикинула, где я была в это время.

По всему выходило, что то был второй день моего пребывания в цитадели. Что я тогда делала?

Да ничего в частности. В город пошла, на поиски информации…

София приехала ко мне днём, и дом уже был перевёрнут вверх дном. Значит, вломились накануне, может, тоже днём, хотя это рискованно, может, под покровом ночи. По любому получалось, что в мой дом залезли, едва мы с Витом его покинули. Повезло ещё, что места тут тихие, спокойные, и горожане в большинстве своём люди честные, добронравные, а то могли под шумок обчистить по полной и вынести всё, что плохо лежало. Необязательно те, кто вскрыл ведьмовскую защиту, или жители Лида, но ушлый народец мог залететь откуда угодно в самый неудачный момент.

Потыкав палочкой в руны, Эйден дважды запускал фантома и с серьёзным, сосредоточенным выражением лица прослушивал запись. Я тоже слушала, хотя повтор понимания не приносил.

— Возможность побеседовать у нас была…

А ведь на момент прикапывания пластины встреча на галерее ещё не состоялась. Да и насколько загодя записали эту речь? Или писали из расчёта, что домой я вернусь не раньше, чем после тайного свидания?

— А совершалось всякое, плохое и хорошее, глупое и умное… глупое чаще прочего. И глупость эта зачастую подобна худшему из зол…

Глупости, глупости…

Глупостей в те давние месяцы хватало с избытком. Я честно покопалась в памяти и признала, что и я не помню абсолютно все, даже подробности перечислю далеко не каждой. Не потому, что вела настолько аморальный образ жизни и употребляла хмельные напитки без продыху. Нет, просто человеческая память такова, что что-то неизбежно тускнеет, что-то стирается бесследно, а что-то вовсе не задерживается. Эйден тоже говорил о глупостях с последствиями, однако не уточнил, какого рода были те и другие.

Я покосилась на мужчину, сидящего за моим письменным столом и внимательно всматривающегося в застывшего посреди комнаты фантома. Так и не угадаешь по непроницаемому лицу, наводят ли Эйдена намёки фантома на какие-то мысли, или он не соотносит рассуждения о глупостях с собой.

— Если он тебе поверил, Страж Эйден, то вспомнить всё равно не может. Что это, о чём они толкуют, ложь ли то али сказка?