Декамертон

Витька опять был со мной предупредительным и нежным. Но если себе не врать… Я знаю, что таким же он мог быть и по отношению к любой другой более-менее приятной ему девушке. И если во всем этом проскальзывало что-нибудь лично для меня, то настолько неуловимым образом, что словами это не определишь. И все-таки что-то было! Было в мелочах, в поведении, в обращении, во взглядах и даже в том, как он старательно держал дистанцию. Я старалась держать дистанцию тоже. И даже если Витька хотел действительно что-то там со мной закрутить, то я никак не облегчала ему задачи. Я вела себя по-дружески. Конечно, это не исключало легкий флирт, но разве это стоило воспринимать всерьез? Витька и не воспринимал. Сейчас я думаю, что мои чувства к Витьке были не совсем влюбленностью. Скорее, мне хотелось убедиться, что я до сих пор интересна ему как женщина. Я хотела, чтобы первый шаг сделал он. А он – чтобы я. Потому что на войне и в любви существует единый закон – один сдается, а второй диктует правила игры. Из нас с Витькой не хотел сдаваться никто. Потому что никто не хотел быть зависимым. Наверное, что в показушничестве на тему "а нам все равно" мы зашли чуть дальше, чем надо. И не знали, как из этого выбраться.

Может быть, нам не стоило быть такими взрослыми. И такими глупыми. Наступило время, когда мы устали скрывать друг от друга нереализованные желания и стали раздражаться. Потом психовать. А затем даже орать друг на друга. Может быть, это был какой-то период ломки в наших отношениях. И они просто перерастали во что-то другое, как это было в свое время у нас с Ником, но нам обоим это не нравилось. Определенно. Мы оба хотели побыстрее миновать эту злость, и даже друг от друга отдалились. Не знаю, помогло ли это Витьке. Мне – нет. И я решила, что все это необходимо менять. Понятия не имею, насколько Витька был готов к такому повороту событий. Я даже не могла предположить, как он среагирует. Мне уже было все равно. Меня понесло. Я устала от наших поганых отношений с Витькой, и была готова прекратить эту тягомотину раз и навсегда. Я была уверена, что Витьке это все тоже надоело. Просто из нас двоих сильнее, умнее и решительнее (опять!) должна была оказаться я. Если честно, мне этого не хотелось. Но особого выбора не было. Всяческие недоразумения между нами следовало прекратить. Только бестолковой влюбленности в 25 лет мне не хватало!

Наверное, с моей стороны не очень честно было напоминать Витьке наше прошлое, но ничего лучшего я не придумала. И Витька не устоял.

Ольга повела бровями. Чего ж теперь поделаешь, если загоняться по пустякам – это ее любимое занятие? Она все время только самого плохого ожидает. Ну почему, например, она думала, что Витька на нее не поведется? Он хотел этого не меньше, чем она! А она видела это в его глазах и продолжала сомневаться до последней минуты.

Мне было с ним хорошо. Не от того, что Витька творил в постели (хотя он был крут), и даже не оттого, что "я это сделала!". Мне было хорошо потому, что я понимала – этот раз не последний. Я чувствовала, что Витька ждал этого, и что он этого хотел. Он слишком хорошо меня помнил. Мое тело, мои привычки, и те мелочи, которые связывали нас в постели раньше. Такая память не бывает случайной. Она постоянно должна подогреваться воспоминаниями и желанием претворить эти воспоминания в жизнь. Я знаю это по себе. Я тоже его слишком хорошо помнила. Я чувствовала себя удовлетворенной и успокоенной именно потому, что я победила. И Витька никуда от меня не денется.

Говорят, что со временем все проходит. Ага. То-то я гляжу – куда все смылось? Говорят, что молчание золото. Обязательно! Мы столько его намолчали, что дальше некуда. Говорят, что с возрастом люди умнеют. Разумеется! Может быть, просто у нас с Витькой еще возраст не тот? Или мы не те? Или с нами что-нибудь не так? Сколько глупостей можно натворить, потакая собственным страхам!

Мы повзрослели. Во всяком случае – по годам. Интересно, когда же, наконец, мы начнем умнеть? Мы все еще молчим. Забавно. Чем же нам это помогает? Мы понимаем, что время прошло. Очень хорошо. Кого же из нас оно вылечило? Боже ж ты мой. Мы опять запутали свою жизнь. Но все еще будет иначе! Мы помолчим, повзрослеем, а когда пройдет время, все изменится. Как?!

Ольга попыталась вспомнить их с Витькой сцену "прощания славянки", но ничего определенного не вспоминалось. Подумать только – ведь Витька ей когда-то нравился! И не так давно, кстати. Она завоевала его вопреки всему, а потом… потом выяснилось, что ей этого не надо. Ольга перевернула обложку следующей тетради, прикусила губу, и почувствовала, как дрожат кончики ее пальцев. Она даже не была уверена – хотелось ли ей это читать. Ольга и так слишком долго не могла этого забыть, несмотря на старания.

Пятая.

Сказано, что мы обязаны прощать своих врагов. Но нигде не сказано, что мы обязаны прощать своих друзей.

Ф. Бэкон

Как живется вам – хлопочется-

ежится?

Встается – как?

С пошлиной

бессмертной пошлости

как справляетесь, бедняк?

М. Цветаева

Это повествование о глупости. О человеческой глупости, которой нет конца, и о женском самомнении, которое заставило меня заплатить цену, превышающую мою готовность всегда платить по счетам. Это повествование о дружбе. Странной дружбе, блуждавшей по лезвию бритвы и ранившей нас обоих больнее, чем мы были к этому готовы. Это повествование о словах. Словах, которые ничего не значили, которые заставляли радоваться вранью и убивали из-за угла в душе что-то самое главное. Эти слова сотворили глупость, сотворили самомнение и назвали дружбой то, что навряд ли являлось этим на самом деле.

Я сама начала этот спектакль. Возвела мосты, завязала узлы и пинком посшибала вставшие передо мной преграды. Я сделала вид, что я – это совсем не то, что я есть на самом деле. И заставила судьбу выписать счет, превышавший собственную платежеспособность. Конечно, все это можно объяснить: Я слишком многое пережила за короткий срок общения с музыкантами, режиссерами, художниками и прочей богемой. Я возненавидела быть влюбленной, не хотела иметь подруг, выяснила цену предательства и вранья, а так же приобрела много не лучших черт для своего недавно еще замечательного характера. Я перестала быть доброй, стала циничной и втемяшила себе в голову нечто вроде того, что "мне все по фигу, мне наплевать даже на себя, я ни к кому больше не собираюсь относиться всерьез, а значит никто из вас не сможет сделать мне больно". Жаль, что со мной рядом не оказалось человека, который объяснил бы мне, что именно я с собой делаю. Мой глупый имидж делал больно мне самой, потому что был совершенно обреченнейшей ложью. Я хотела любить, хотела верить, но 19 лет – это не тот возраст, когда принимаются разумные решения.

Лешка был моим одногруппником, однокурсником и даже соседом по парте все те 5 лет, которые мы проучились. Я считала его своим другом. Хотя сейчас, конечно, я понимаю, что это было далеко не так. И я даже не могу сказать, что виноват в этом был один только Лешка, поскольку половина наших отношений была искренне мною придумана.

Леша был, что называется, в моем вкусе. Высокий, худощавый, с серыми глазами… Четкий, красивый рисунок тонких губ и светлая челочка. Вау! Он был первым в моей жизни парнем, которого я осознанно и целенаправленно завоевала. Не важно, в каком качестве, и даже количестве. Я сделала это! Вопреки всему, включая его самого. Хотел он этого, или не хотел – он был рядом со мной. Сейчас я и сама не могу толком понять – что его так держало. Наверное, сначала ему было просто любопытно, а потом… Потом он привык. Я проявила в деле завоевания Леши такую фантазию, что до сих пор горжусь собой за собственные выкидоны. И все-таки, большую роль в наших взаимоотношениях играл случай. Мы же попали в одну группу! А еще… Еще у нас были до офигения одинаковые интересы.