Страница 12 из 89
— Брат, до отправки три минуты, ты издеваешься? — я поправил зазывно торчащие из кармана червонцы.
Проводник возрастом хорошо за сорок окинул меня внимательным взглядом, особо остановившись на выставленных на обозрение уголках купюр:
— От кого бежим?
— Родаки женить решили, а я еще ни мир не посмотрел, ни себя не показал.
— Что-то молод ты для женитьбы, — недоверчиво произнес единственный мужчина-проводник на весь состав.
— Так и я говорю, что молод! Прикинь, восемнадцать только исполнилось! Ну куда мне жениться?
— А ты не из этих, часом?.. — мужик жестами изобразил целую пантомиму, намекающую на нетрадиционную ориентацию — чуть ли не самый страшный грех в этом обществе переизбытка женщин.
— А в морду?
Выставленные перед собой ладони следовало понимать как извинение.
— Есть у меня одно место. Купе на двоих. Полковник. В отпуск едет. Если устроит, возьму даже меньше, все равно на это место желающих не найду. Не испугаешься?
— Да хоть генерал! Я ж чист аки агнец, просто мир хочу повидать, пока не окрутили.
— Ну-ну! — десятки поменяли хозяина, — Залазь, агнец! В тамбуре пока стой, не отсвечивай.
Ждать пришлось довольно долго, почти сорок минут. А мне-то что? Хоть больше. Главное — еду в нужном направлении. Разглядывая уплывающие пейзажи за окном, прикидывал, как скоро меня начнут искать. Пока на моей стороне было то, что делать железнодорожные билеты именными тут еще не додумались. Даже если милашка-проводница сразу же доложит о спрыгнувшем пассажире, то кому и какой толк с этой информации? Потом, конечно, когда меня не окажется ни в одной из конечных точек маршрута, вялые поиски развернут, но именно что вялые — я ж совершеннолетний. А записки обоим родителям Вика обещала передать точно в срок. Мировая девчонка, и чего с ней Масюня не ладил?
В столице собирался действовать по обстоятельствам. Где-то на месяц скромной жизни выданных отцом денег должно было хватить, а там поглядим. Я еще не до конца разобрался в местном устройстве, да я даже не на середине был, а только в начале, и для построения толкового плана информации катастрофически не хватало. Кое-какие надежды возлагал на подмеченное мужское братство. Это женщина женщине здесь приходилась тамбовским волком, не товарищем и конкурентом, а мужики друг друга поддерживали. Неявно, не в ущерб себе и не выпячивая этот факт, но помогали. Именно поэтому я искал среди множества проводников мужчину — больше шансов на понимание и согласие.
— Тц! — в открывшейся двери замаячило лицо моего спасителя, — Идем!
В узком проходе меня мотало от стены до стены, а повелитель вагона, не обращая внимания на случившуюся качку, невозмутимо нес поднос с пирожными и двумя стаканами чая в подстаканниках — некоторые вещи в обоих мирах вызывали оторопь своим сходством.
Перед дверью последнего купе он остановился и пояснил, кивая на поднос:
— Перекус входит в стоимость, — и, постучавшись и открыв дверь, обратился уже к пассажирке, — Госпожа полковник, ваш чай и сладкое. А также попутчик до столицы.
И почему у меня такое чувство, что вишенкой на этой пироженке являюсь я?
В красивых женщинах в форме определенно что-то есть. Угадать возраст я бы не взялся, но где-то около тридцати — тридцати пяти. Подтянутая брюнетка со строгим волевым подбородком. Грудь, талия, бедра — все при ней в приятной пропорции, перевес я тоже не люблю. И не соплячка-малолетка, которые пока не вызывали у меня нужных шевелений: прошедших десяти дней в чужом теле мне никак не хватило, чтобы перестроиться на собственную юность, и малявки — вчерашние или нынешние школьницы подсознательно воспринимались табу.
Мой восхищенный взгляд не остался незамеченным.
— Зоя.
— Миха, — возможно стоило бы представиться как-то по-другому, но я боялся, что на не свое имя не откликнусь, что вызовет гораздо больше подозрений.
Аппарат требовал проверки, а когда женщина знает, чего хочет — жить проще. Сначала чай за знакомство, потом коньячок из ее запасов. Не напиться — боже упаси! — только для раскрепощения.
Вызволяя крепкие полушария из плена тесного кителя, наткнулся на сбрую.
— О! Пистолетики!
На мое дилетантское заявление (местных марок я не знал) Зоя фыркнула и помогла разобраться в застежках. Проведя пальцами по оставшимся после белья и ремней красным следам, зарылся лицом в восхитительные возвышенности. Освободившиеся руки пустились в путешествие по линии бедер. Где сразу наткнулись на ножны. Озадаченно вывернулся из объятий и приподнял смятую юбку.
— Да ты опасная женщина!
Полковник с ножнами на подвязке смущенно отстегнула нож с ноги.
— А где базука? Здесь… или здесь?
— Ищи, малыш…
Юное тело подвело и опозорило. «Итицкая сила! Масюня! Ты хоть что-то без одобрения мамочки делал⁈» Пришлось снова пускать в дело руки, губы и язык, заминая неловкость. Но сто сорок искр в крови — это не только неизвестные пока способности, это еще и повышенная регенерация или, как в данном случае, быстрое восстановление.
Довольные и помятые, мы оторвались друг от друга только час спустя. Одеваться не хотелось. Дотянулся до так и не убранной сумки, в боковом кармане которой должна была находиться собранная на дорогу снедь.
— Будешь? — предложил Зое сверток с пирожками.
— А давай!
ВИП-купе было даже оборудовано умывальником. Схомячив нисколько не меньше чем я, Зоя выбралась из постели, перешагнув через мои ноги, и стала ополаскивать испачканные руки, попутно приводя в порядок спутанные пряди и смазанную косметику. Проектировщиком купе явно был мужчина, потому что и раковина, и зеркало располагались низковато, заставляя женщину наклоняться, открывая мне вид на неизученный тыл. Это упущение срочно требовалось исправить.
В качестве подпорки умывальник не годился, поэтому развернул Зою на откидной столик, смахивая на пол пистолеты и нож. Какому лейтенанту, а я так и уволился в этом звании из доблестной и непобедимой, не хотелось поиметь вышестоящих по званию, в переносном смысле, конечно? А у меня выпал шанс сделать это на практике, осуществить, так сказать, мечту безвозвратно сгубленной сапогами молодости. И дураком я буду, если не воспользуюсь возможностью на полную катушку.
— За неподшитый воротничок! За расстегнутую пуговку! За неотданную вовремя честь! — распаляясь, я загонял себя все глубже и глубже, а тело подо мной стонало и извивалось отнюдь не от боли.