Транзит

– Юра, бери уголь там, в углу, иди растапливай мангал: что мы рыжие, что ли? Сейчас и у нас шашлык будет, и банька тоже.

Затем достал из холодильника мясо, лук, зелень, помидоры и поставил на стол.

– Ну, господа офицеры, подтвердите свою квалификацию лучших шашлычников, – обратился он к Родину и Варкуну, – а я пока баньку сгоношу, веники запарю.

Родина и Варкуна, у которых уже сосало под ложечкой от голода, долго упрашивать не пришлось, они с энтузиазмом принялись за дело. Пряхин не голословно назвал их лучшими шашлычниками. Дело в том, что они дружили с Вачиком Гаспаряном, а тот был просто виртуоз шашлычного дела. Вот и научил Вачик Родина с Варкуном, как из любого мяса за полчаса сделать отличный шашлык, поэтому, как правило, на любом мероприятии они были желанными гостями.

Примерно через час всё было готово, и после парилки вся компания расположилась за столом. Пряхин сел таким образом, что рога сохатого оказались как раз у него над головой. Этот момент тут же был прокомментирован.

Варкун, кивнув на рога, иронично спросил:

– Андрей, на поворотах не заносит?

У Пряхина с чувством юмора было всё в порядке, и он, сделав серьёзную мину, ответил:

– Да говорил Светке, чтобы аккуратнее рога наставляла, а то в дверь уже не прохожу, цепляюсь, а она никак…

Шутку все поняли, в розыске без чувства юмора вообще делать нечего – сгоришь за год, психопатом или параноиком станешь.

– Ну что, господа, – на правах хозяина произнёс Пряхин, – давайте поднимем эту рюмку за дедов наших, за тех, кто дошёл до Победы и кто нет, за их самопожертвование. За тех, кто, не жалея своей жизни, день за днём ковал Победу, за тех, кто подарил нам мирное небо и кто навеки вписал себя в страницы Книги памяти и доблести.

Было видно, что Пряхин говорит от чистого сердца, и, шутивший минуту назад над собой, он вдруг полностью преобразился. В этом духовном порыве слышались те нотки, по которым безошибочно определишь настоящего мужчину, патриота своей страны, как бы это громко ни звучало. Все встали, выпили.

– Первая пролетела, вторую крылом позвала, – сказал Мурин и снова наполнил рюмки. Второй тост произнёс Родин, а дальше уже по накатанной, закусывая шашлыком и виноградом с лавашом. Когда дошли до нужной кондиции, вновь заговорили о работе.

Пряхин обратился к Родину:

– Серёга, у тебя сейчас горящих дел нет вроде? Поможешь мне с этим убийством?

– А, дак вот тут по какому поводу банька с шашлыком! Как это я сразу не вкурил?! Подозрительно же с самого начала было, когда Саенко тебя вдруг ни с того ни с сего бухать отпустил.

– Да ты чего, Серёга? – сделал обиженный вид Пряхин. – Это всё от чистого сердца, по работе просто к слову пришлось.

– Ладно, не оправдывайся, – ответил Родин, – чем смогу, помогу, мне самому интересно, первый раз такое убийство вижу. Только давай между нами, Саенко не говори, а то будет высказывать мне за раскрываемость, вот же хохлятская натура, уже больше семидесяти процентов, а ему всё мало.

– Ты особо внимания на него не обращай, он орёт больше так, для порядка.

– Ладно, поехали, завтра рапорта своих оперов занесёшь. Хочу посмотреть, чего они там находили по квартирам, а потом прикинем с тобой, чем заниматься.

– Договорились! Давай ещё по одной двинем!

Выпили ещё, закурили. К разговору присоединились Мурин с Варкуном, которые до этого активно обсуждали план предстоящей рыбалки.

– Андрей, как думаешь, за что его так жёстко убили? – обратился к Пряхину Варкун.

– Родион, я после того случая, когда ублюдок Лопатов своего деда за тысячу рублей в кусок мяса превратил, не знаю, что и предположить. Ведь вполне может быть хулиганская выходка каких-нибудь малолетних ублюдков.

– Нет, Андрей, – вмешался в разговор Родин, – малолетки тут ни при чём. Во-первых, по всему видно, что убийца был один. И рядом с трупом, и на месте убийства – следы одного человека. Во-вторых, способ убийства – практически профессиональный удар ножом, малолетки истыкали бы его ножом как ёжика. В-третьих, эта голова… как убийца отделил её от тела… и кисть тоже. Так что, Андрюха, человек он хладнокровный, расчётливый, который всё заранее предусмотрел, и искать его придётся долго и упорно. Один только просчёт, но очень большой, он допустил.

– Какой просчёт, Сергей? – спросил Мурин. – Вроде всё безукоризненно выполнил.

– Да голова эта, Юра. Понимаешь, не смог он отказать себе в удовольствии продемонстрировать свою силу, устрашить кого-то.

– Кстати, Андрей, я бы на твоём месте прямо сейчас выставил у дома пост скрытого наблюдения, потому что когда убийца осознает, какую он оплошность совершил, то почти наверняка предпримет попытку убрать свидетеля. А если мы там поимеем второе убийство, то и концы в воду, отыскать его потом вообще вряд ли возможно будет.

– Вот чёрт, – ругнулся Пряхин, – как я сам-то не догадался?! Мужики, вы посидите тут, а я мигом смотаюсь, организую наблюдение.

С этими словами Пряхин встал и торопливо вышел из гаража. Компания продолжала общение уже на отвлечённые темы.

Будни

Утро следующего дня выдалось, как специально, хмурым, моросил мелкий дождь, было холодно.

На планёрке Саенко, под стать погоде, был хмурым и неразговорчивым. По всему было видно, что с утра ему уже досталось от вышестоящего начальства.

– В общем, так, – сказал он без всякого предисловия, – у нас есть ровно неделя, чтоб раскрыть это преступление. Если оно не будет раскрыто, я пойду на заслуженный отдых. А если пойду я, то уж не сомневайтесь, что с собой я прихвачу как можно больше вашего брата, потому как одному мне скучно. И ещё – убийство на личный контроль министр взял. Думаю, никому объяснять не надо, что это значит. И уж совсем непонятно, как об этом пронюхали корреспонденты с центрального телевидения. Хотя чего тут непонятного? Не зря здесь этот Зайченко из газеты отирался. Слил информацию, сучонок, а те теперь репортаж хотят сделать. У нас и так информации кот наплакал, а после репортажа можно и вовсе забыть про раскрытие этого убийства. Значит так, Саенко, Пряхин, создавайте следственнооперативную группу, включайте туда того, кого посчитаете нужным. Они освобождаются от всех обязанностей и занимаются только убийством. О результатах докладываете мне два раза в день. Закроете до конца недели – выхлопочу вам максимальное поощрение, нет – все поедете в народное хозяйство.

– Вот видишь, а ты боялась, даже юбка не помялась, – подмигнул Пряхин Родину. – Сейчас включим тебя в группу официально, и всё в шоколаде.

– Слышь, Пряхин, на хрен мне такая радужная перспектива – через неделю в народное хозяйство пойти?! Мы с тобой, как и договаривались: я тебе помогаю, но Саенко не знает.

– Что-то не узнаю тебя, Родин: то сам на стол Саенко рапорта бросаешь, а тут народного хозяйства испугался.

– Ты божий дар с яичницей не путай, я рапорта бросаю, когда сам на подъёме, когда прицепиться не к чему, чтоб поиметь что-то.

– Корыстный ты человек, Родин, шантажируешь начальство, а мне тут про долг заливаешь.

– А как ты хотел, с голой жопой ёжиков только хорошо ловить, а Саенко не обеднеет, если оперрасходами поделится, чай, не свои отдаёт, а они всё равно все в дело идут.

Как ни отбрыкивался Родин, в опергруппу его всё же включили. Пришлось принять этот факт как данность. Единственное, что безапелляционно себе выбил Родин, – это возможность работать самостоятельно. Не любил он коллективный труд и разум коллективный не признавал. Кстати сказать, и примеров-то таких не было, чтоб убедить его в обратном. Дескать, смотри, Родин, мы тут коллективно такую серию преступлений раскрыли. Такими показателями, какие были у Родина, даже близко похвастаться никто не мог. Кстати сказать, сам он своими успехами никогда не хвастался, но, если сильно доставали, на место поставить мог.

Собравшись в кабинете Саенко-младшего, оперативники стали составлять план неотложных мероприятий.