Содержанка. Книга 2

Алекс с аппетитом вгрызается в шаурму, я тоже от своей откусываю кусочек.

— Я звонила Микаэле вчера, она недоступна, — нарушаю молчание.

— Он испачкался.

— Вытри, пожалуйста.

Алекс берет салфетки, присаживается на корточки, надувает щеки, и когда Демьян делает так же, начинает его вытирать. Широко улыбается сам тому, какой Дёмка потешный во всем, что бы ни делал.

— Разве не говорил тебе? Я ее уволил.

— Интересно за что?

— За рвение.

Качаю головой. Уволил после того, как я послала ее по телефону?

— Помощницы продолжают перед тобой выслуживаться?

— Сейчас со мной работает пара адекватных человек. Но да, продолжают. Хотя я каждый раз строго сообщаю, что инициатива наказуема.

Демьян широко зевает, и я прошу Алекса прикатить коляску из машины.

Его нет минут пять. А когда приходит, он обнаруживает нас в тени деревьев. Я устроила Демьяна на груди, прикрыла платком.

Алекс останавливается в нескольких метрах. Затем подходит ближе. Меня вновь одолевает волнение, но теперь оно иного характера. Вряд ли кормление можно назвать сексуальным действием, хотя я и оголена частично. Алекс видел мою грудь разной, от нулевого до второго размеров, но не успел привыкнуть ко мне в роли кормящей матери. Такой он видел меня всего раз, при первой встрече, когда сидел на лавке и наблюдал. В остальные дни была возможность уйти в другую комнату.

У меня специальная одежда, и ничего толком не видно, но происходящее как будто тоже про откровенность.

Было безумно волнительно раздеваться перед Алексом впервые. Сейчас эмоции схожие. Я чувствую себя будто еще более уязвимой и хрупкой, чем тогда, в его руках. А еще мне вдруг очень хочется услышать какой-нибудь комплимент. Что-нибудь про то, что я красивая. Странное желание, глупое. Я — мать чудесного мальчика. Остальное неважно, особенно когда рядом Алекс.

Демьян выкручивается и смотрит на отца, не прерывая процесс. Он в это деле чемпион с роддома.

— Можно? — спрашивает Алекс, присаживаясь.

— Тише, — шепчу Демьяну, надвигаю платок ему на глаза. — Папа потом с тобой поиграет, попозже. Пока нужно отдохнуть, набраться сил. Ш-ш-ш. Сыночек.

Потупив глаза, делаю вдох-выдох. Смотрю на сына. Поглаживаю по головке.

Повисает пауза.

Я молчу. Алекс ничем не выдает, что находится рядом. Кажется, не дышит даже. Наверное, уткнулся в телефон и решает важные вопросы. Неважно, что его белые брюки по колено в серых грязных каплях, он по-прежнему гениальный бизнесмен.

Не понимаю, почему мурашки бегут по коже. Покормить ребенка — привычное занятие, я делаю это больше года. Это давно стало естественным.

Мурашки такие сильные, словно миллионы бабочек решили искусать меня.

— Если тебе нужно, езжай. Я хотела тебя кое с кем познакомить, но они сдвинули время. Так что нет смысла ждать еще час. Я справлюсь сама дальше, — произношу шепотом, нараспев.

Демьян медленно закрывает глаза.

Алекс ничего не отвечает, но и не двигается с места.

Глава 21

— Он не проснется? — спрашивает Алекс, когда я снимаю коляску со стопа.

— Не должен. Демьян устал, много впечатлений за день. Да и нам недалеко, тут буквально за поворотом...

Мы идем по аллее в сторону фонтана. Там дальше, у небольшой искусственной рощицы, располагается ровная поляна, где проводят спортивные тренировки.

— Я стараюсь приезжать сюда хотя бы раз в пару месяцев, посмотреть на девочек. Рассказываю тебе и сама думаю: могла бы и почаще! Но не выходит, представляешь? Время очень быстро летит.

— Иногда быстро, иногда медленно. Смотря чем занимаешься.

— Для тебя этот год был долгим?

Алекс задумывается:

— И долгим, и сложным... Извини, я на минуту. — Он подносит телефон к уху, отходит на несколько шагов и говорит приглушенно на английском: — Привет! Всё хорошо, детка, я занят пока... В парке с Ивой и Демьяном... Да, приеду, когда освобожусь. Мы пообедали, не жди. Целую.

Тут же напрягаюсь. Джемма выглядит доброжелательной и приветливой, но при этом как чувствует, когда мы с Алексом сближаемся.

В сердце вонзаются всё те же иглы. Не то чтобы ревности, скорее болезненного «так быть не должно». Я почти могу это контролировать, почти держу лицо и... почти улыбаюсь. Но внутренне не могу переломить себя и перестать чувствовать.

Будучи в браке, я ужасно ревновала Алекса и боялась, что он будет с другой. Что она узнает, каким он бывает нежным, страстным, нуждающимся. Увидит его лицо, когда он на пике, ощутит его удовольствие.

И сейчас я в агонии. Брака давно нет, а боль, словно фантомная, осталась. Красавица Джемма — мой самый страшный оживший кошмар.

Равский возвращается. Заглядывает в коляску, улыбается. Меня вновь жутко злит, какой он успешный, красивый, довольный. И совсем не ревнующий меня.

То, как мы сейчас общаемся, — это взрослые поступки взрослых людей. Я одновременно горжусь нами и ненавижу тот факт, что у нас получается.

— Джемма звонила? Кстати, как вы познакомились? — спрашиваю таким тоном, словно хочу поддержать беседу. — Быков сообщил, что вы вместе пару месяцев.

— Он как всегда не в теме, — усмехается Алекс. — Ива, этот гондон тебя все еще достает?

— Бывает.

— Понял.

— Так что насчет Джеммы?

Он разводит руками:

— Вообще-то это она со мной познакомилась.

Едва не теряю дар речи!

— Ты ведь такое не любишь. В смысле, излишнее женское внимание.

— Не люблю, но вышло неожиданно легко и просто.

— Расскажи, если не секрет.

— Да не секрет вроде. Ей предложили контракт в Москве, хорошие деньги, интересная съемка. И попробовать хотелось, и страшно лететь. Родители навели панику, что в России ее непременно сожрут медведи. Но приключения манили. Я был единственным русским, которого она хотя бы заочно знала в Сиднее. Присоединилась ко мне за завтраком и начала расспрашивать о стране. Я поначалу не понял, что ей надо, а потом она меня рассмешила стереотипами про водку. Мы стали дружить, пока однажды... — Алекс вдруг осекается, словно решив пропустить историю о том, как он впервые трахнул свою девушку. — Джем все не могла решить, что ей делать, а когда я заключил сделку с Мельниковым, сомнения отпали сами собой.

— Вот как. С тобой лететь было не страшно. — Прикусываю губу. Это красивая история любви. — Понятно. С радостью взгляну на ее фотографии. Вы здорово смотритесь.

— Спасибо. Для нее поездка в Москву — большое приключение.

— А для тебя?

Алекс будто даже задумывается.

— Одолевают смешанные чувства. Я словно никак не могу начать жить, все время жду подвоха. Паранойя.

— Понимаю... О, вот они! Алекс, я хочу тебя кое с кем познакомить. — Приободряюсь, найдя глазами знакомых. Продолжаю движение. — Не сочти, пожалуйста, за подставу. Им всего от десяти до тринадцати.

Поднимаю руку и машу. Девчонки, которые разминаются перед тренировкой, завидев меня, радуются и спешат навстречу. Я ставлю коляску на стоп и раскрываю объятия.

Расцеловавшись и обменявшись несколькими предложениями с тренером, я прошу гимнасток задержаться. Но те и так не двигаются с мест, пялятся на Алекса.

— Оля, Света, Ева, я бы хотела вас кое с кем познакомить. Девочки, это Алекс Дмитриевич Равский. Тот самый человек, да.

— О, здравствуйте! — восклицают спортсменки искренне.

Они не догадывались о предстоящей встрече, всё спонтанно, и это бросается в глаза.

— Спасибо вам огромное! Спасибо-спасибо! Алекс Дмитриевич, мы так благодарны вам и фонду! Так сильно благодарны, что вы поверили в нас, что выделили деньги!

Детские эмоции дезориентируют предпринимателя Равского. Это так очевидно, что от нахлынувших чувств я сама отвожу глаза. Алекс меняется в лице, отвечает на благодарности чуть сдавленно и даже соглашается остаться и посмотреть на тренировку. Уж очень девочки его просят.

Демьян спит в коляске, мы с Алексом присаживаемся прямо на траву и наблюдаем за тем, как гимнастки трудятся. Раз в неделю-две, пока погода позволяет, они устраивают выездную тренировку, что-то среднее между йогой и растяжкой. Это больше развлечение, смена обстановки, возможность подышать свежим воздухом. Мы тоже так делали.