Идеалист

Алексей Иванович в сомнении покачал головой.

− Вы слишком уступчивы в своих оценках. Биологическая суть жизни, зов природных страстей, которые так сокрушают вас, не раз врывались и в нашу жизнь. Нам не удалось превозмочь их!

Кентавр с высот тысячелетней мудрости снисходительно, в то же время сочувственно смотрел на человека, чья жизнь должна была определить собственную его судьбу.

− Не терзайте себя напрасно, - сказал он с мягким укором.

− Я знаю, несовершенства мира проходят через вашу душу, как тысячелетние несовершенства человеческой натуры прошли через мою. Максимализм здесь не приложим. От необходимостей биологических никто, в том числе и человек, освобождён быть не может. Природа создала совершенный жизнедеятельный организм, надо ли ломать его? В возможностях человека найти соотношение природного и разумного, ту гармонию между ними, которая способна одарить не бессмысленно прожитой человеческой жизнью. Мне не далась эта одухотворяющая гармония. Страсти вложенные в моё конское тело, сводили на нет усилия разума. И во втором веке нынешней эры, и в веке двадцатом. Разум мой, как разум всего человечества, слишком медленно обретал необходимую властную силу. В вас природа вложила энергию жизни, едва ли меньшую, чем в моё дикое тело. Но жизнь вашу опередил Разум.

Гармония, которая вам удалась, позволила и в семейной жизни, - Кентавр несколько смутился вторжением в интимную жизнь другого человека, но договорил:

− Позволила вам познать не только духовные радости, но и радости земные. На восьмом десятке лет вы сохранили молодость чувств. Найдётся не мало из ныне живущих, кто, разбросав себя во множественности страстей и почувствовав неизбежную горечь бессилия, не позавидовал бы сохранённой вами нежности, вашей способности и поныне радоваться взаимоответной любви… Извините, из многого мы увлеклись одним.

Я наблюдал, как шли вы через мрак неудач и светлую радость познания, через людскую неблагодарность, через боль несправедливостей. Я впал почти в отчаяние, когда случились перемены в окружающей вас жизни, несколько неожиданные даже для меня. Я не ожидал, что человечество способно отступить от Закона Жизни. Но случилось: накапливающий силу разум обессилен был своими же достижениями. Над зарождающейся человечностью восторжествовала цивилизованная дикость. И всё-таки слабеющая моя надежда возродилась от неотступности ваших устремлений.

Я разделяю ваше убеждение в том, что человек появляется из материнского чрева как обычное млекопитающееся. И лишь постепенно, развивая свой разум в людском сообществе, он возрастает до Человека Разумного. К стыду своему, всё понимая, я, как видите, до сих пор не расстался с отяжеляющей моё земное существование конской шкурой!

Кентавр скорбно склонил голову, широкий его подбородок придавил к груди бороду, конец раскосмаченной бороды, как-то даже ощетинился в несогласии с высказанной мыслью. Взгляд Кентавра вдруг просветлел. Он протянул руку, сорвал запоздало цветущую розовато-белую головку клевера, поднёс к лицу, с нежностью удивившей Алексея Ивановича, притронулся губами.

− Вглядитесь в совершеннейшую красоту как будто невзрачного цветка, - сказал он. – Сознать её может только человек. Для травоядного животного это всего лишь корм. Корова сжуёт красоту в полнейшем равнодушии. Мозг её знает только потребность, он не различает Красоты. Да, вы, пожалуй, правы, - ответил он своим мыслям. – Когда мир впадает в хаос, единственная возможность сохранять человечность – это углубиться в духовные ценности, созданные в былые времена: в музыку, живопись, литературу. Истинно человеческое в них незыблемо. И будущее человечества зависит от востребованности хранимого в ноосфере… И всё-таки, лично для меня самое важное состоит в том, что вы очеловечили себя. Что возможно одному, возможно и другому…

Если позволите, небольшой уточняющий вопрос. Я знаком с вашим художественным миром. Но одна из философских тонкостей осталась неясной для меня. В противостоянии Злу, олицетворённом в бывшем фронтовом старшине, вы справедливы. Но крайне нерешительны. Что не в вашем характере. Не единожды вы имели возможность, не единожды порывались свершить правосудие. Хочу спросить, почему в творимой вами действительности вы позволили восторжествовать Злу? – Кентавр из-под нависших козырьками бровей пытливо смотрел, ожидая.

Алексей Иванович ответил не сразу, снял по привычке очки, помял пальцами веки, будто выдавливая из глаз беспокоящие соринки, вернул очки на место. Взглянул невидящим, углублённым в себя взглядом, сказал:

− Думаю, есть ответ и на этот вопрос. Я пришёл к убеждению, что Зло не единично. Уничтожить его раз и навсегда невозможно. Человечество обречено на вечное противостояние добрых и злых устремлений. Только умножением Добра возможно обессилить всё, что подпадает под понятие Зла. Утверждая Человека в человеке, мы вытесняем из жизни Зло.

Не ошибусь, если скажу: вы прозрели эту истину прежде, чем я … - Алексей Иванович впервые увидел улыбку на плоском, несколько даже вогнутом лице Кентавра. Улыбкой осветилось, как-то даже одухотворилось отяжелённое постоянной печалью его лицо. Он вздохнул с видимым облегчением.

− Мы поняли друг друга, - сказал он. – Я рад, что не ошибся, выбрав из людского множества вас. – Он положил на широкое колено Алексея Ивановича бело - розовую головку клевера.

− Не забывайте: невзрачность этого цветка таит в себе совершенство. Воспевайте совершенство невзрачности! Истинная красота скрыта там… - Кентавр сделал усилие подняться. Не сразу удалось ему встать. По конскому телу прошла дрожь, когда, поднимаясь, выпрямлял он одну за другой все четыре своих ноги. Копыта неровно вдавились в мягкость земли, тело как-то даже осело насторону.

− Вот, видите, - сказал он с грустной усмешкой. – Нижняя моя часть уже не держит человеческой надстройки! Судьба моя, кажется, определилась. С вами мы больше не увидимся. Я благодарю вас за вашу жизнь. В возрождённой надежде ухожу побуждать людское множество выйти из конских шкур… - Кентавр поднял руку, как делают это, расставаясь, соратники по мыслям и делам. Переваливаясь огрузнувшим телом с боку на бок, он вышел на дорогу.

Кентавр уходил с трудом, слабеющие его ноги заплетались, раза два он даже запнулся. Казалось, конское его тело противится движению, делает всё возможное, чтобы остаться здесь, в плотных сумерках ольховой поросли. В то же время верхняя, человеческая половина его явно торопилась к освещённому возвышению дороги, даже помогала себе энергичными взмахами рук. Впечатление было такое, что с каждым шагом Кентавр растягивается, конское тело его всё больше отстаёт от человеческой своей половины. И когда Кентавр достиг видимого конца дороги, Алексей Иванович даже вскрикнул от изумления: из сумеречной тени в солнечный просвет вышел уже не Кентавр, а Человек. Широко вскинув руки, как будто приветствуя небо. Человек легко, пружинисто, свободно уходил в Жизнь!

1983-1997 гг.