Вик Разрушитель 5

— И что это было? — хмыкнул Борис Федорович, предлагая мужчинам и женщинам поднять рюмки и бокалы. Для меня и детишек — ягодный морс.

— Бес их знает, — пожал плечами младший дядька. — Может, у меня воображение разыгралось, но что-то произошло, и сверху дали отбой. А я ведь всерьез предполагал, что в лесу на караван устроят засаду. И ведь она действительно была…

— Да ну? — не поверил старейшина, зыркая глазищами на внука. — Как узнал?

— Следы протекторов свежие были, от трех или четырех внедорожников. Причем, появились они после моста, как будто ехали и внезапно развернулись в обратную сторону. Ребята полазали по кустам, нашли несколько лёжек с двух сторон от дороги. Хотели в огневые клещи взять.

— Дядька Матвей, а в какое время это случилось? — не вытерпел я. — До заката?

— Ну да, часа в четыре, еще светло было.

— Понятно, — я снова сделал в уме расчеты. Звонок от «похитителей» поступил днем. Если развивать конспирологическую версию, меня пытались использовать в одной из двух провокаций. В обеих фигурируют люди, за которых я, не колеблясь, вступился бы и раскрыл свои новые возможности. Раз получилось с близнецами, то по каравану дали отбой. Поэтому дядька Матвей сейчас сидит живой и здоровый, шутит и водку пьет.

— Что понятно? Ты, племяш, загадками не говори, — ухмыльнулся Борис Федорович.

— Пойду, воздухом подышу, — я показал взглядом в сторону двери. — Баба Галя накормила от души пирогами, в живот уже не влезает!

— Да ты, внучек, еще толком и не ел, клюешь как воробышек, — улыбнулась бабушка, чей облик напоминал маму, только что скулы пошире были, да глаза посветлее. — Тощий какой!

Дядьки мой намек поняли и поднялись следом. Мы вышли на крыльцо, накинув верхнюю одежду на плечи.

— Чего хотел сказать, племяш? — не утерпел дядька Матвей и достал из кармана пачку сигарет.

— Ты же не куришь, — покосился я на него.

— С чего взял? — ухмыльнулся родственник. — Курю с детства, но при тебе сдерживался, чтобы не развращать дурным примером. Теперь вижу, сила воли есть, дурью не маешься.

Он щелкнул зажигалкой, поднес к сигарете, прикрывая ладонью от легкого ветерка. Дядя Борис поморщился, но ничего не сказал.

— Ну, говори, — пыхнул дымом младший дядька.

— Дело такое, чтобы ни одна живая душа больше не знала, — предупредил я. — Где можно без лишних ушей поговорить?

— Пошли к бане, — решил Борис Федорович, и тяжело зашагал по очищенной дорожке за угол дома. В нескольких метрах от него чернела ладно срубленная из кругляка баня. Мы дошли до нее, и дядька сбросил рукой снег с лавочки, притулившейся к стене. — Присаживайся, Андрюха. И рассказывай. Сюда никто тишком не подберется, не бойся.

И я рассказал про похищение одноклассников, как поставили передо мной условия, как пришлось ехать в усадьбу Ушатых и спасать ребят. Про уничтоженный Источник я промолчал, иначе возникли бы ненужные вопросы, как мне это удалось. Красочно расписал про наведенный шухер. Подкинул версию насчет провокаций, что полностью ложилась на историю с караваном. Дядьки слушали молча от начала и до конца. Матвей Федорович выдыхал табачный дым в сторону и изредка кивал, словно подтверждал мои слова.

— По Москве слухи поползли, что у Мстиславских появился сильный маг, гасящий Источники, — после недолгой паузы сказал дядя Борис. — Никакой конкретики, одни сплетни. Теперь те, кто зуб точит на правящий клан, затаились и старательно ищут палача.

— Палача? — я был удивлен данной характеристикой.

— Ну, так его называют, — хмыкнул Гусаров. — Дескать, это личный палач императора, который будет уничтожать Источники тех, кто еще не лег под Мстиславских.

— Да зачем ему это надо? — дядя Матвей щелчком отправил окурок в снег. Алый росчерк улетел по дуге и тихо зашипел. — Почти все княжеские Роды Гедиминовичей у них в союзниках или в дружественном нейтралитете. С Рюриковичами понятно, надо разбираться, кто есть кто после Болотного. Но и те не осмелятся на открытое выступление. Ушатые сами наскребли на свой хребет.

— Почему тогда Источник Шуйских до сих пор жив? — задал логичный вопрос дядя Боря.

— Братуха, Ушатых показательно давят, они же пешки, — хмыкнул Матвей Федорович, поеживаясь. И тем не менее, нормально надевать свой полушубок не стал. — А Шуйские еще пригодятся. Возможно, не всех казнят. Все-таки кровь Рюриковичей сильна, да и многие московские дворяне за них стоят. Вот император и будет через Шуйских к себе подтягивать бунтующее боярство.

— Политика, мать ее, — со злостью сплюнул дядя Борис.

— Племяш, а ты ведь вляпался в это дерьмо, — проницательно взглянул на меня Матвей Федорович. — Или тебя намеренно в него макнули. Папка-то знает?

— Знает, — отмахнулся я. — Должен на днях прилететь.

— И какая у него реакция? — осторожно поинтересовался дядя Боря. Я понимал его. Гусаровых тревожила перспектива вступить в войну с Мстиславскими.

— Да нормально все, — я пожал плечами. — Сказал мне, чтобы просил у императора усадьбу Ушатых.

Дядька Матвей захохотал, похлопывая ладонями по коленям. Дядька Борис отвернулся в сторону, но и его плечи подрагивали от смеха.

— Ну вы и наглецы, Мамоновы! — отсмеявшись, сказал он. — Мстиславских в позу дарителей ставите непринужденно! Думаешь, император расщедрится и отдаст лакомый кусочек?

— Почему бы и нет? — я тоже усмехнулся и достал из кармана телефон. Нашел нужную папку, раскрыл ее и показал Гусаровым фотографию дарственной за личной подписью государя российского. — Сегодня утром посыльный из Зарядья пакет доставил со всеми документами. Усадьба Ушатых переходит в мое личное пользование с правом перепродажи через три года. Правда, просил год…

Гусаровы снова заржали, разглядывая снимки документов с заверенными адвокатами печатями, с личной подписью Ивана Андреевича на каждом листе. Потом поутихли, осознавая масштаб произошедшего.

— Ну дела, — почесал затылок дядя Боря. — Племяш всех обскакал. В шестнадцать лет стал полноправным хозяином нескольких гектаров земли, особняка, хозяйственных построек и гаража. Даже баня есть. Ты можешь представить, Матя, такой подарок в нашу молодость?

— Да ни в жизнь! — подтвердил дядя Матвей. — Ох, племяш, сладок бесплатный сыр в мышеловке!

— Ничего себе бесплатный! — возмутился я. — Едва не окочурился, пока со злодеями разбирался!