Препараторы. Сердце Стужи

Вурр бежал на меня – алый язык вывалился из пасти, и на миг я ощутила прикосновение его зловонного дыхания на лице. Где-то там продолжал собственную битву Эрик – но сейчас я об этом не думала. В этот миг ни Строма, ни слоя Души, ни центра препараторов, ни Химмельборга не существовало.

Были только мы. Я и снитир, желавший моей смерти.

Если он преуспеет – я стану добычей, продлю ему жизнь. Если преуспею я – его тело станет даром, что продлит жизнь многим в Кьертании.

Неравные ставки – но вурру до того нет дела… А вот яне имею права проиграть.

И не проиграю.

Я дождалась его и сделала шаг в сторону. Сосульки шерсти мазнули меня по руке, и я ощутила острый укол в локоть. Не снитир – укус Стужи, холодом скользнувшей в крохотную прореху в струде.

Больно – но неопасно, если я залатаю её не позднее, чем через пять минут.

Вурр снова прыгнул – время пошло.

Это было, словно танец – он прыгал опять и опять, а я вновь и вновь уворачивалась, выискивая разрыв по времени – самый маленький, всего на несколько секунд… Этого хватило бы, чтобы использовать пращу, но вурр не давал мне передышки.

Алые глаза оказались совсем близко, и на миг я подумала, что стоит отступить. Стром не давал такой команды, но я чувствовала – отмечая это отстранённо, как будто про кого-то другого, – что пока не выдыхаюсь… Но близка к этому, а значит, могу допустить ошибку.

«Ещё раз!»

Слова, которые я слышала сотню, тысячу раз, подбросили моё тело, как разжавшуюся пружину. Мысли и ощущения больше неимели значения. Мой ястреб приказывал продолжать – и я снова метнулась вбок, проскользнула под занесённой для удара лапой.

Ещё раз. Снежная крошка осыпала меня слева, попав в дыру в струде, и я зашипела от боли.

Ещё раз. Гигантские клыки лязгнули в опасной близости от моего лица.

Ещё… Я прыгнула, на лету чувствуя, как сводит мышцы ног, как цепенеют от напряжения пальцы… А потом вурр замер, будто наткнувшись на невидимую преграду. Алые глаза мигнули злым, голодным огоньком, словно Стужа посылала мне прощальную угрозу.

До встречи.

А затем взгляд вурра погас. Сосульки шерсти негромко, печально позвякивали на ветру, но это было мёртвое, неопасное движение.

Эрик Стром убил душу зверя – и теперь его тело принадлежало Кьертании. Точнее, будет принадлежать Кьертании… Но до тех пор вурр был моим.

Он стоял, слепо таращась мимо меня, и глаза не вспыхнули жизнью, когда я обошла его по кругу, позволив себе – всего на несколько секунд – расслабиться, прочувствовать, что опасность миновала… И полюбоваться смертоносной, свирепой мощью, теперь полностью подвластной мне.

Но, прежде чем вести его к центру, нужно было залатать струд. Я стащила мешок с плеча, пальцами в перчатках нашарила набор для починки, достала лоскут, костяную иголку с нитью, пропитанной валовым жиром, и принялась торопливо штопать прореху. Пару раз я, кажется, кольнула себя в руку иглой, но не почувствовала этого. Оставалось надеяться, что я не опоздала.

Закончив со струдом, я тронула вурра за загривок, подтолкнула вперёд. Он последовал за мной покорно, как преданный пёс за хозяином, растившим его из щенка.

Переступив порог центра, вурр застынет, и там за дела возьмутся механикёры – начнётся разделка. Но до тех пор он шёл рядом со мной, как друг, – и на миг мелькнула шальная мысль сесть на жёсткую, покрытую коркой льда спину.

«Иде».

«Эрик».

Два огонька в Стуже – тёплых, живых.

Только мы.

Центр встретил меня суетой и ярким слепящим светом. Я почти почувствовала сожаление, оставляя безмолвную и величественную Стужу позади. Вурра и меня обступили механикёры. Кто-то хлопал меня по плечу, кто-то смеялся, кто-то что-то говорил… Все звуки долетали до меня издалека. Я позволила течению центра подхватить меня и понести в нужную сторону – туда, где охотники переодевались, мылись, лечились, становясь из тех, кем они были в Стуже, теми, кто мог выйти в Химмельборг и притвориться частью его повседневности.

Кропарь Лил встретила меня в кабинке, охая и бормоча, – я не слушала. В глазах у меня всё ещё белела ледяная взвесь, в ушах стучал ток собственной крови. Эликсиры рассасывались, исчезали – на их месте растекалась холодная пустота.

Стужа пела… Всё ещё пела во мне.

Лил что-то спросила – я не ответила. Руку обожгло болью под её пальцами – и я отстранённо подумала, что успела. Плоть не потеряла чувствительность – а значит, прореха в струде не стоила мне части руки.

– Мы закончим сами.

На пороге кабинки стоял Эрик Стром. Его волосы были влажными – он зачесал их так, чтобы они закрывали изуродованное ухо – и уже был одет для выхода в город: чёрный камзол, рубашка, штаны, заправленные в высокие сапоги.

Лил послушно проскользнула мимо него. Его появление здесь было против правил – но никто не спорил с одним из Десяти.

Стром, не щадя чистых штанов, опустился на колени рядом с низкой скамьёй, на которой я сидела, и внимательно осмотрел мою руку. Струд с меня уже сняли, и после душа я была в одной тонкой белой рубашке. Под его взглядом мне стало холодно – я почувствовала себя куда более беззащитной, чем в Стуже.

– Нужно быть осторожнее, – мягко сказал он, зачерпывая немного зелёной мази с острым запахом из одной из баночек, оставленных кропарём. – Ты была недостаточно быстрой – и вот результат. – Его пальцы втирали мазь в обмороженное место сильно, без жалости, и я стиснула зубы, чтобы не издать ни звука – но всё равно не удержалась, тихо зашипела от боли, и Стром остановился.

– Мне уже можно продолжать?

Я кивнула, и мазь опять обожгла мне плечо.

– Я была быстрой. Просто вурр оказался быстрее… – Собственный голос показался чужим.

– Это и называется «была недостаточно быстрой». – Он убрал зелёную мазь и взял новую, прозрачную, густую. Её прикосновения после той, первой, были почти приятны и холодили кожу. – Сейчас станет легче.

– Я в порядке.

– Само собой. – Его пальцы двигались теперь по-новому – почти ласково, утешающе. По коже пробежали мурашки. – Помнишь, какой совет я дал тебе перед первым выходом в Стужу?

– «Не дай Стуже тебя очаровать».

– Верно. Я говорил, что рано или поздно наступит момент, когда ты почувствуешь себя уверенно… И что именно тогда тебе нужно стать ещё осторожнее. Этот момент настал, Хальсон. Не забывай об этом. – Его пальцы мягко двигались по кругу, и теперь обмороженная кожа не чувствовала ничего, зато вокруг неё волнами расходился жар. Мне хотелось попросить его, чтобы он убрал руку – или чтобы никогда не убирал её.

Но он, разумеется, убрал – и рука тут же заболела опять, как будто именно прикосновения моего ястреба, а не прозрачная мазь, врачевали рану.

– Одевайся. Мы опаздываем.

– Значит, ты всё же пойдёшь со мной?

– Я же обещал. Но подарок отдам позже, хорошо? Не успеваю заехать домой.

Я вспыхнула:

– Это необязательно. – Меньше всего мне хотелось, чтобы Эрик Стром подумал, что я пригласила его ради подарка.

– Само собой, обязательно. Или в Ильморе дни рождения празднуют как-то иначе?

– Девочки будут рады тебя видеть, – сказала я, не слишком ловко пытаясь сменить тему, и Стром хмыкнул:

– Когда Ласси увидела меня близко в первый раз, она расплакалась.

– С тех пор она сделала большие успехи.

– Безусловно. Один раз я даже поймал на себе её взгляд.

Мы болтали как ни в чём ни бывало, – потому что приятно было просто говорить ни о чём, наполняясь чем-то тёплым, живым, человеческим, чувствуя, как из тебя постепенно вытекает Стужа… А ещё потому, что стены моей кабинки – как и других – были украшены хаарьими ушами, истрёпанными по краям. Уши слабо трепетали при звуках голоса.

– Куда идём? – спросил Стром, когда я переоделась и вышла из кабинки.

– В «Валовый фонтан».

– Прекрасное место для праздника.

Кажется, Эрик Стром относился к дням рождения серьёзнее, чем я. Может быть, стоило захватить с собой что-то нарядное. Но форма препаратора мне нравилась. Чёрный и белый, простые линии и минимум украшений – вышивки в виде путеводной звезды, символа охотников, не в счёт. Я провозилась в кабинке дольше обычного, заплетая четыре косы и укладывая их вокруг головы.