Одиссей Фокс

Фокс завис в бархатной темноте и вечной тишине, ведь космос лишён слуха и голоса, он не знает, что такое звук. Вместо них царствуют всепроникающие невидимые силы: гравитации, движения, связи. Каждая пылинка во вселенной невидимыми узами связана с каждой другой, и все они движутся, ничто не стоит на месте. Фокс ощутил это вечное движение всем бестелесным существом – он сам разлетался в стороны, расширялся, бесконечно увеличивался и рос, охватывая всё новые и новые звёзды, обгоняя их, летящих в разные стороны.

И чем больше внутри него становилось звёзд, тем отчётливее он ощущал, как они… дрожат? Вибрируют? Дышат? Звенят? Поют? Поют. Больше всего это было похоже на песнь, беззвучную, но всепроникающую и вечную.

Чем больше Фокс прислушивался к этой песне, тем сильнее она переполняла его. Этот сотрясающий не-звук пронизывал всё сущее. Именно он приказывал галактикам, звездам и планетам разлетаться в стороны, именно он был тем изначальным импульсом, который запустил вселенную и до сих пор двигал ею. Фокс внезапно понял, что слышит Большой Взрыв.

«Лети!» пели звёзды. «Будь свободен!» звенели туманности. «Существуй!» провозглашал хорал галактик. Вначале не было ничего, ни пространства, ни времени. Но затем всё изменилось: небытие сменилось титаническим выбросом невообразимой мощи. Судорожно помчалось время, сначала неуверенно, спотыкаясь, а затем всё ровнее, набирая ход. Пространство, высвобожденное из небытия, рванулось во все стороны, ускоряясь и разгоняясь, пылая и крича. Этот крик, эта энергия, этот изначальный импульс бытия до сих пор жил в каждом атоме, в каждом кварке. Он и не думал затихать.

Фокс понял. Сердце сайн позволяло любому, кто войдёт в него, услышать Большой Взрыв, породивший вселенную. Он случился миллиарды лет назад, но он всё ещё звучал в биении каждой звезды, в гравитационном дыхании каждой былинки необъятного космоса. Он будет звучать до конца времён. И в этой песне, в этом зове был смысл.

Боже, содрогнулся человек, услышав и осознав его.

Чёрный глаз в правой глазнице Фокса стал разгораться яркой, яростной звездой.

– Одиссей.

– Папа!

Маленькие руки обняли большие плечи, не смогли соединиться у отца за спиной. Он был такой необъятный и сильный, человек-гора, в тени которого безопасно и тепло. Он умел давать тень, не закрывая солнце.

– Папа, я не знаю, как ответить учителю! Он спросил: что делать, если цедары объявят нам войну? Но я не учил про цедаров и не знаю, что ответить… Ты мне поможешь?

– Конечно, помогу, – отец отстранился от мальчика, но его большая рука ещё лежала у Одиссея на спине и придавала уверенность, что всё будет хорошо. – Тебе не всегда нужно знать, чтобы сделать правильный выбор. Иногда, даже если не знаешь, ты можешь понять.

– Только вот как?

– Нужно задать себе правильный вопрос.

– А какой вопрос правильный?

– Спроси себя, для чего цедары это сделали.

– А цедары – это те, у которых клинки вместо рук?

– Да, но это не главное. Главное, что они предчувствуют будущее.

– Всё-всё будущее сразу?

– Это верный вопрос. Нет, не всё. Лишь смутные очертания будущей угрозы. Они зародились на самой ужасной планете, какая только может быть. Чтобы выжить, цедары научились предчувствовать угрозы. И привыкли действовать очень быстро и без сомнений, чтобы их устранить.

– Значит, мы им угроза? – на лице мальчика появилась тень.

– Они могут так думать. Но они могли бы напасть без предупреждения, чаще всего это выгодно. Почему же они промедлили с нападением, и зачем официально объявили войну?

– Может… они нас пожалели?

Отец внимательно смотрел на него.

– И что же нам делать, если цедары объявили войну?

Мальчик чувствовал, что понимает и пытался выразить мысль, но не мог.

– Не знаю! – воскликнул он со стыдом. – Не знаю…

– Это не страшно, – успокоил отец. – Надо просто задать себе правильный вопрос. Если цедары пожалели нас и объявили войну, что мы можем сделать? Напасть на них? Убежать и спрятаться?

– Спросить у них, что плохого мы сделаем в будущем? Чтобы успеть исправиться.

Он очень надеялся, что ответил правильно, не подвёл папу, маму, учителя и всех остальных, ведь их было так много.

– Да, можно так сделать, – кивнул отец. – По меньшей мере, такой вопрос не сделает нам хуже.

Он не хвалил сына, но в его глазах Одиссею почудились одобрение и гордость. Лорд-хранитель обернулся к учителю и спросил:

– Каков был вопрос и каков верный ответ?

– Перечислить действия правителя в случае, если нам объявлена война, например, цедарами, мой лорд, – ответил учитель. – Ответ: ввести военное положение и собирать совет доверенных лордов.

Оберон Ривендаль усмехнулся.

– Пожалуй, для шестилетнего мальчика ваш вопрос и ответ понятнее и содержат больше смысла, чем мой.

– Мой лорд, – поклонился учитель.

– Папа, но это несложно, когда ты объяснил! Теперь я понял.

– Значит, теперь ты знаешь.

– Папа, знаешь что?.. – он поднялся на цыпочки к уху сидящего отца и сказал тихо, чтобы учитель не слышал. – Я тебя люблю.

Карие глаза человека-горы, суровые и властные по праву рождения, потеплели.

– И я ужасно тебя люблю, – не прячась, ответил он, прижимая к себе сына и ощущая его маленькую фигурку, полную живости и тепла.

Человек в стеклянных объятиях черноты не дышал, его сердце не билось, время остановилось. Он вбирал в себя звёзды и слышал их пылающие голоса.

– Сын, какой девиз у нашей семьи?

– За бесконечностью – я! – гордо продекламировал мальчик.

– Что это значит?

– Не знаю, – замялся он виновато.

Оберон серьёзно кивнул, его глаза потемнели от воспоминаний.

– Когда-то давно наша родина погибла. За всеми людьми шла охота, нас хотели истребить. И нужно было найти много новых домов, чтобы выжить.

Маленький Одиссей поёжился, чувствуя страх за далёких предков.

– Это было тяжёлое время, но именно в тяжёлые времена появляются герои. Первые освоители уходили в гипер-прыжки на старом, ненадёжном оборудовании. Они нередко попадали не к нужной цели, терялись в глубинах космоса. Но они не могли не идти, понимаешь?

– Понимаю, лорд папочка, – кивнул мальчик.

Конечно, тогда он не понимал.

– Они должны были идти, даже не зная, смогут ли вернуться. Ради своих любимых, друзей, родителей и детей. Ради будущих поколений и ради тех, кто жил прежде. Ради нас с тобой, сын.

– Бедные… – пожалел Одиссей.

– И чтобы подбодрить друг друга перед прыжком в неизвестность, чтобы поверить, что вернутся, освоители говорили друг другу: «Что за бесконечностью?» И отвечали… Что они отвечали?

– За бесконечностью – я.

– Верно. Многие из них прошли бесконечность и вернулись обратно. И повели людей за собой в новый дом.

– А мы… тоже освоители, лорд папа?

– Мы их наследники. Наследники павшей Земли.

– Значит, мы тоже за бесконечностью?

– Как и каждый, кто способен совершить прыжок веры ради других.

Человек, висящий в сердце черноты, утёр глаза и кивнул. Теперь, столько лет спустя, он понимал.

– Что это, папа?

– Посмотри.

Оберон положил в его ладонь гладкий чёрный шар.

– Папа, там звёздочка внутри!

– Да. Иногда она горит сильнее. Мы называем её Глаз древних.

– Глаз? – удивился Одиссей. – Чей-то глаз? Он потерялся?

– Мы думаем, что его здесь оставили.

– А зачем?

– Для нас. Но мы не знаем, зачем.

– И что он делает?

– Я пытался понять это долгие годы. А до того моя мать, а до неё твой прадедушка. Наши прародители нашли этот глаз на Ольхайме в первый день колонизации. Он лежал в пустом храме, единственном рукотворном строении на совершенно дикой планете. И когда твой прадедушка взял его в руки, остальной храм рассыпался в пыль, и от него не осталось никаких следов.