Сокровище в пелёнках

Я прекрасно понимала, что организм последние сутки работал на износ, но другого выхода не было. Зато доберусь до места и отдохну на лоне природы.

Думая об этом, я даже не предполагала, насколько окажусь права.

Деревня встретила меня закрытыми ставнями, заросшими дворами и домами с покосившимися крышами. Мда, отдохнула на лоне природы, называется…

А ведь некогда здесь было больше сотни дворов, много детворы, сады, огороды, живности хоть отбавляй. В детстве я любила слушать дедушкины рассказы о том, кто – чем в деревне занимался. Сам он был знахарем, и в доме всегда пахло травами, но встречались и те, кто промышлял охотой, другие же, выращивали на продажу овощи и фрукты, третьи – занимались гончарным ремеслом или выделывали шерсть, разводя тонкорунных овец. Жизнь кипела во всю… Сейчас же кругом царило запустенье.

Дедов дом из толстого сруба отыскался в самом конце главной улицы, там, где некогда огромный сад соединялся с лесом. Когда-то во дворе мне вешали качели на ветке старой яблони, и взлетая то вверх, то вниз, я представляла себя птицей. Солнце играло в волосах, нос щекотал яблоневый аромат, и казалось, что впереди меня ждёт только хорошее.

Счастливые были дни!

Сердце наполнилось приятным теплом от воспоминаний. Всё здесь казалось таким родным, что я решила остаться несмотря ни на что. Подумаешь, много пустых домов, некоторые живут же отшельниками и ничего.  Зато, что-то мне подсказывало, душевные раны затянутся в этом месте гораздо быстрее, чем где бы то ни было.

Распахнув большие ворота, в которые некогда заходила запряжённая в телегу лошадь, я загнала машину во двор и уже собиралась их закрыть, когда чья-то рука опустилась мне на плечо, отправляя тем самым сердце в пятки.

– Приехала, наконец, – старческий голос, заставил подпрыгнуть на месте.

И как ещё не заверещала? Вот было бы стыдно.

Обернувшись, успев за тот миг напридумать чёрте чего, я уставилась в лицо старушки.

– Не признала что ли? Не мудрено, столько лет не ездить в родные места, – ворчала она, а память услужливо подбросила воспоминание давно минувших дней и образ улыбчивой бабушки, которая пекла большие румяные пирожки я яблоками и вишней, угощая меня каждый раз, когда отец привозил в гости к деду.

– Бабуня, – вместо имени первым пришло на ум детское словечко, которым я называла пожилую женщину.

– Ну, наконец-то, – улыбнулась она, обнажая белые не по годам зубы и сверкая ясными глазами, в которых и в помине не было старческой подслеповатости, – думала и не признаешь. Значит, помнишь старушку.

– Ваши пирожки разве можно забыть? – улыбнулась я, и поддавшись порыву, обняла старую женщину.

– То-то же, – с облегчением выдохнула она. – С возвращением, деточка. Ну, обустраивайся, а вечером я загляну к тебе в гости.

– С пирожками? – губы сами собой растянулись в предвкушающей улыбке.

– А как же без них, – похлопав по плечу, старушка подтолкнула меня к порогу, – ну, иди уже, дом заждался.

Сделав по инерции пару шагов, я обернулась, собираясь ещё раз взглянуть на женщину, но её и след простыл. Чудеса, да и только.

Отбросив в сторону глупые мысли, нашёптывающие о том, что не могла пожилая женщина так быстро уйти со двора, я потопала к порогу. Достав ключ, открыла замок, поддавшийся без особого труда, несмотря на то, что многие годы его никто не смазывал, распахнула дверь в сени, задержав дыхание, опасаясь, что в нос ударит затхлый запах, но его не было. Напротив, повеяло знакомым с детства ароматом трав. Дом, милый дом.

Работы оказалось много, хотя, другого я не ожидала. Слой пыли покрывал деревянный дощатый пол, впрочем, как и любой другой сантиметр поверхности, что горизонтальной, что вертикальной. В небольшие мутные окна проникал тусклый свет, но и его вполне хватало, чтобы оценить масштаб предстоящей работы, но это меня не пугало. Не зря же опустошила половину полок в супермаркете, теперь попробуем в действии все прелести купленных чистящих средств.

Работа спорилась. Напевая песенку, я тёрла, чистила, драила, в общем, без дела не сидела, и к вечеру дом сиял чистотой. Самое то, чтобы встречать гостей с пирогами. Правда, одними пирогами сыт не будешь, а посему, приготовление ужина никто не отменял. Вот только газа в доме не оказалось, о чём я благополучно успела забыть за годы отсутствия, электричества не было тоже, пришлось разжигать печь и кашеварить по старинке. И мне, что удивительно, это нравилось!

Глава 1

«Мяу, мяууууу, мяяууу…»

Надрывное мяуканье ворвалось в сознание будто вихрь, в одно мгновение развеяв приятное сновидение, в котором я баюкала младенца, напевая тихую колыбельную, знакомую с детства. В носу всё ещё стоял запах грудного молока, оставшегося на маленьких губках сложенных бантиком, а руки хранили тепло его тела, казавшееся таким реальным, что душу рвало на части от боли.

Только во снах моя мечта становилась реальностью, только там я прижимала к груди маленькое сокровище, ценнее которого не было на всём белом свете, украдкой воруя у судьбы минуты материнского счастья. Только там я жила, здесь же…

«Мяяяу…»

Заполошная кошачья серенада возобновилась с новой силой, действуя на нервы, заставляя взять волю в кулак и встать с тёплой постели.

– Ну, где ты, горе моё луковое? – ворчала я, шлёпая босиком по холодному полу. – Неужели опять закрыла тебя в чулане?

Но там кошки не оказалось, впрочем, как и во всём доме.

Прислушавшись, я различила скрежет кошачьих коготков по входной двери. Вот же зараза такая. И что ей снова надо? Оставила же у порога колбасной нарезки. Маленькая, а ест как троглодит.

За те несколько дней, которые я прожила в деревне, эта любительница мышей ни разу не просилась в дом на ночь, наведываясь обычно по утрам и в обед, но в этот раз хвостатая нарушительница моего спокойствия решила, похоже, изменить своим принципам.

Отодвинув засов, я приоткрыла дверь. В ярком свете полной луны пушистая котофейка, наматывающая круги по крылечку, была видна как днём.

– Чего тебе, Мурка? Совести совсем нет! Ночь же на дворе, – отчитывала я кошку, словно та понимала, о чём ей говорю.

Хотя, не скрою, иногда у меня проскальзывали и такие мысли. Кошка была умницей и знала правила кошачьего этикета. Например, я ни разу не замечала, чтобы она забиралась на стол, что бы на нём не стояло, а ещё вытирала лапки о соломенный коврик у порога, и это смотрелось довольно забавно. В общем, киса вошла в мою жизнь внезапно, но за те несколько дней, что я прожила в деревне, обосновалась в ней основательно.

Повторное мяуканье заставило выйти на порог. Мало ли, вдруг она поранила лапку, или ещё что. Но приглушённый детский плач, раздавшийся со стороны леса, мгновенно выветрил все посторонние мысли из головы.

Первое о чём подумалось, что это проделки Марка, что он нашёл меня и теперь пытается свести с ума. Но беспокойство кошки, которая, то подходила и тёрлась у моих ног, то сбегала по ступеням и посматривала в сторону леса, говорило само за себя – она, как и я, слышала детский плач. Причём, не механическую запись, а живой голос. Хотя, можно ли определить подобное на слух? Умом вряд ли, а вот интуицией, ещё ни разу меня не подводившей – вполне. Вот только оба варианта казались невероятными – и присутствие Марка, и появление младенца.

Дыхание резко перехватило от нахлынувшего волнения. Откуда здесь ребёнок? Может, в той стороне тоже есть какой-то дом, и молодая мамочка вышла с малышом погулять по свежему воздуху, в попытке убаюкать? Предположения сменялись одно за другим с невероятной скоростью, а звук не прекращался, разрывая сердце, тревожа душу, вновь возвращая меня мысленно в палату, где врач, равнодушно, говорил о том, что детей у меня больше не будет. Он объяснял причину, сыпал профессиональными словечками, но я его больше не слышала.

Острые коготки впились в ногу.

– Ай, – дёрнулась, выныривая из потока воспоминаний, – да Мурка, ты права, стою тут, дурью маюсь, вместо того, чтобы сходить и посмотреть.